многочасовую усталость и изнеможение, во взгляде светится предвкушение этого вечера. Знакомые повадки, знакомое выражение лица. В глубине души улыбаюсь, что она занимается любимым делом.
— Ничего, сейчас продолжу.
— Давай отойдем.
Лили не спрашивает, она просто тянет меня со стола, где я раскладывала приборы для сегодняшнего вечера и складывала салфетки. Отводит меня в сторону, где нас никто не услышит, и только потом произносит:
— Ты точно не надумала поговорить со мной?
Зачем ты так? Зачем, скажи мне? Для чего эти провокации? Расспросы? Давление? Зачем оно нам? Мы так хорошо дружили, помогали друг другу. Мы были неразлучны целый год.
И делились всем, даже горем…
Если бы ты знала, как мне жаль. Как мне хочется забежать в твою комнату, чтобы поделиться эмоциями, или постучать трижды по стенке, чтобы проверить, не мучает ли тебя бессонница. Ведь ты подтолкнула меня в тот клуб, ты предрешила судьбу нашей встречи с Салливаном. Только…
— Все очень сложно, Лили, — выдыхаю, опустив голову вниз, потому не могу вынести тяжелый шоколадный взгляд.
— Настолько сложно, что нельзя рассказать лучшей подруге?
Настолько, Лили, настолько…
— Я переживаю за тебя, Габи, — голос подруги смягчается, но все равно звучит отстраненно. Не так дружелюбно, как раньше. — Тебе угрожали громилы? Записали в рабство? Те снобы Уильямсы оказались наркоторговцами и заставляют дурь рассылать по выходным? М?
Усмехаюсь ее предположению. Они настолько забавные. В хорошем смысле, конечно. Хотя в одном Лили права — Уильямсы и правда снобы.
— Давай так, — глубоко вдыхаю и поднимаю глаза на подругу. — Я все тебе расскажу, но чуть позже, хорошо?
— Ой, ладно, поняла. Не хочешь и не надо! — отмахивается подруга и отступает обратно в зал. — Ах да, я подготовила тебе платье. Решила позаботиться о лучшей подруге! Вернешь его к завтрашнему утру! Если на нем останется хоть маленькая капелька пунша, будешь сама отмывать!
Взмахнув кудряшками, подруга покидает «место встречи» и возвращается к тираде о «криворукости» парней. А я остаюсь на месте с горечью на душе, не сразу приступаю к своей работе. Обдумываю слова Лили, вспоминаю каждую черточку ее лица, обозначающую то заботу, то равнодушие, то обиду. Как жаль, что я не могу ничего тебе сказать. Придет время, и ты все узнаешь. Обещаю.
День пролетает быстро. Мы успеваем подготовить все, что задумали, сделать «последний штрих» перед началом мероприятия. Остается только навести красоту и вперед к веселью. Жаль, что я не смогу много пожертвовать, но, надеюсь, компашка Элен Роланд не поскупится на благотворительности.
Кстати, Лили оказалась права — платье она подготовила, как и маску. Черное платье в пол с золотыми тонкими лямками, выгодно подчеркивающем мою двойку и талию, а аккуратный вырез до середины бедра открывает стройные ноги. Не сильно, но достаточно, чтобы окружающие могли пофантазировать. Рядом с чехлом лежит ажурная маска. Черная. Спасибо, подруга. Спасибо, что выручаешь меня даже когда мы в ссоре.
Интересно, он оценит красоту, которую вижу в отражении? Увидит, что я снова нарушила правила и накрасилась ярко?
При входе в корпус, где проходит бал, собирается толпа. Все в платьях и смокингах, в масках, в которых мало кого можно узнать, если они сами не хотят быть раскрытыми. Кто-то пришел с парой. Я же вышагиваю в гордом одиночестве, обращая на себя внимание окружающих. Ничего особенного, просто провожают меня глазами до главного зала.
Лили все шикарно организовала. Вечер очень похож на прием богачей из сериала на Нетфликсе. Красиво, изысканно, дорого. Еще бы шампанское на входе подавали, было бы идеально, но студенты обошлись только пуншом. Люди с фотоаппаратами снуют туда-сюда, запечатляя студентов и преподавателей. Некоторые уже танцуют на сверкающем полу, а кто-то даже успевает зажаться в углу и придаться уединению. Хорошо, что под юбку не лезут.
Сама Лили, одетая в красивое кремовое платье, стоит возле стойки диджея, забирает микрофон и поднимется на импровизированную сцену.
— Минуту внимания! — уверенно проговаривает подруга в микрофон. Ее можно узнать даже в белоснежной ажурной маске, а не только по голосу и цвету кожи. — Спасибо всем, кто пришел на бал. Как вы знаете, не все живут так хорошо, как мы с вами. В углу зала стоит коробка. Вы можете пожертвовать средства или же перевести на счет, указанный на коробке. Всем приятного вечера.
Гости аплодируют речи подруги и расходятся по своим местам. Я тоже хлопаю вместе с остальными, смотрю на довольную подругу. Она окидывает зал своими шоколадными глазами, сталкивается с моими, но не махает в знак приветствия, не подходит, чтобы поздороваться. Просто кивает в благодарность, что я пришла ее поддержать.
Присоединяться к танцам не спешу. Каблуки очень высокие, неудобные, ужасно натирают ступни. Нужно было и туфли попросить у подруги, а не мучиться со своими. Ладно, плевать, пока можно походить. Подхожу к той самой коробке-сейфу, закидываю туда пятьдесят фунтов. Единственное, что могу себе позволить. Деньги Профессора не трачу, а своих средств на существование осталось мало.
— Ты прекрасна, детка! — звучит знакомый похабный тон. — Решила помочь бедным людишкам?
Передо мной тут же оказывается Стивен Уайт. Да, на нем тоже надета маска, причем на все лицо, но знакомый аромат сигарет, пафос в голосе и нотки пошлости в большой концентрации невозможно не уловить. Как и Лили, его можно узнать издалека.
— Стифлер, отстань!
— Как ты меня узнала? Наверняка думала обо мне, да?
— От тебя издалека разит дешевым подкатом!
— Скучная ты, Лаундж, но не менее красивая.
— Ага, спасибо.
Эй, Стифлер, ну ка отвали от меня! Зачем там близко ко мне подходить? У меня, между прочим, место сзади есть — смогу отступить. Не нужно твое внимание, не для тебя я старательно наряжалась.
— Поверь, я бы тебя трахнул. Тебе понравилось бы, обещаю.
Чего? Да я тебе сейчас врежу!
— Стив! — кричит позади насупившаяся Элен.
Или не врежу? Знаете, лучше позволить Роланд выполнить все за меня. Она сможет гораздо лучше, уверена на сто процентов. Парень ретируется, недовольно закатив глаза, а я ехидно улыбаюсь вслед парочке, не обратив внимания на дерзкий взгляд девушки. Все-таки Элен Роланд утащила
