взгляда на него было достаточно, чтобы понять, добрых людей в середине дня будить не следует.
— Отдохнуть с дороги… если можно.
— Я вас не знаю! Пошли прочь!
— Мы из Сивалии, — раздался за спиной голос эльфа.
Мужчина еще раз окинул взглядом путников.
— Ага, особенно ушастые. Нет, — сказал он и принялся закрывать дверь.
— Мы у вас не задержимся, — попыталась остановить его Хелена. — Я из приюта и знаю цену времени.
— Значит знаешь. Один золотой и входите.
Девушка потянулась за кошельком, но внезапно раздался голос Алавира.
— Несколько медных монет и мы сможем здесь отдохнуть и поесть. Мы знаем цену не только времени, но и деньгам, — вмешался в разговор эльф.
Трактирщик задумался, но теперь с большим уважением смотрел на новых гостей. То ли протрезвел, то ли почувствовал, что может все-таки получить денег, но настроение его явно улучшилось.
— Два серебряных за крышу, еду и мое молчание. Но чтобы завтра утром вас здесь уже не было. Мне проблемы не нужны. И носа не высовывайте вечером.
— Хорошо, — ответил Алавир, входя с таверну и оттесняя от прохода хозяина.
— Натуральный грабеж, — ворчал кот. — Средь бела дня.
Трактирщик с недовольством проводил взглядом путников, еще раз выглянул на улицу, чтобы убедиться, что больше никого нет, и, громко хлопнув дверью, отправился показывать им единственную свободную комнату на втором этаже. Гости могли поклясться, что в трактире вообще никого нет, но хозяин отказался открывать еще одну, заявляя, что ночью ему понадобятся все помещения, а он и так делает им большое одолжение.
— Это что, бордель? — шепотом спросила Хелена, когда они остались одни.
— Чего ты боишься? Они тебя не съедят, — усмехнулся Алавир.
— Он знает, о чем говорит, — испуг девушки рассмешил Дарлана. — Иди спать.
Время до вечера пролетело незаметно. Хелена спала, кот лежал вместе с ней и краем уха слушал, о чем разговаривают эльфы, а Алавир обсуждал с братом к кому лучше обратиться. Спорить не пришлось — с самого начала они решили, что Эдгар Адарийский не только ближе, но и намного увереннее своего соседа, теперь решался вопрос, что ему можно предложить и на что следует надеяться. Люди никогда не вызывали доверия у эльфов, особенно, если вопросы касались политики. Но даже при всем своем желании, единственное, что может сделать Эдгар — вернуть их назад в Академию и ждать милостыни от Ковена. Если Алавир правильно помнил герцога, то тот точно не станет ждать милостыни, когда в его руки сама пришла такая удача.
— Мы отдадим ему часть земель. Приемлемую для нас и очень желанную для него, — прошептал наследник.
— И что ты планируешь за это получить? — спросил Дарлан, рассматривая грамоты, которые удалось вынести из библиотеки.
— Обещание поддержки, ну и сопровождение до Сидара, — откинулся в кресле наследник. — Что думаешь?
— Это возможно.
За разговором они и не заметили, как быстро пролетело время. Внизу раздались голоса, начала звучать музыка, которая разбудила Хелену. Дверь в комнату распахнулась, а на пороге появилась полная женщина небольшого роста с длинными кучерявыми волосами и в грязном переднике.
— Я принесла еду, — сказала она, выставляя на стол тарелки, в которых плавала каша.
— Это что?
— Еда, если хотите другую, то надо спуститься вниз и заплатить за нее. Смотрите сами. Я уношу?
— Да, — ответил Алавир, даже не пытаясь заглянуть в тарелки.
— А я бы поела, — девушка смотрела на наследника жалобным взглядом.
— Мы бы все поели. Придется идти вниз, — правильно понял своего брата Дарлан.
Вниз спускать никому не хотелось — эльфы боялись, что станут привлекать к себе ненужное внимание, их спутница желала остаться незамеченной, коту просто было лень. Но голод порой заставляет двигаться не хуже тумаков и криков, так что всем пришлось согласиться. Опасения не оправдались. Когда они спустились вниз, никто даже не взглянул в сторону лестницы. Зато ароматные запахи действовали настолько сильно, что еда превратилась в единственное желание и заняла все мысли. Дарлан выбрал свободный стол в углу зала, по дороге крикнув бегающей по трактиру девке, приготовить им мясо и подать вина. Кухарка сама принесла вино, расставила кружки и замерла, положив свои пухлые ладони на стол в ожидании платы. Есть хотелось всем, так что Алавир кинул несколько монет, заплатив сразу и за вино, и за мясо. Монеты исчезли также быстро, как появились, зато во всем остальном кухарка была менее расторопной. Только когда вино начинало подходить к концу, на столе появилась запеченная птица и несколько тарелок с принесенной им в комнату кашей. Другой еды в этом царстве запахов, к сожалению, не оказалось.
Народ в зале неизменно хмелел, начинал кричать по любому поводу. Крестьян, как думала Хелена, в трактире было не так много. Вместо них комнаты заполнили торговцы, девки, появившиеся не пойми откуда, несколько мелких безденежных баронов. Здесь не должно было произойти ничего необычного — все было также, как и всегда, и закончиться должно было также, вот только на этот раз этого не произошло.
В таких местах можно услышать многое: чаще это пьяные жалобы, реже — обсуждение власти, совсем редко — государственные вопросы, и практически никогда — ответы. Дарлана привлек пьяный разговор одного из баронов за соседним столиком. Он старался найти деньги, чтобы уехать как можно дальше, потому что: «грядет ужасное», — говорил он. Что было этим самым «ужасным» эльф так и не понял, ему показалось, что барон и сам точно не знает, что имеет в виду. Глядя на Дарлана, к словам барона начали прислушиваться и остальные. Даже кот пододвинулся ближе. Хелена, казалось, перестала дышать, а Алавир нарочито медленно допивал вино, чтобы не вызвать подозрений. Со стороны казалось, что сидящим за столом просто не о чем общаться друг с другом.
— … я ей и говорю, доча, так а чего ж ты испугалась? А она мне говорит, что столько слышала про это окно и только начала учиться, а оно хлоп, и разбилось — вдребезги — плохая примета. Ты ж пойми, так все и рассказала. Говорит: «представляешь, па, словно черные лепестки упали и закрыли собой белый камень». Это она в мать такая уродилась — так и говорит, она у меня на красивые слова богата, грамоте обученная, не то, что я. Я спрашиваю, какие лепестки? Какой камень? А она мне объясняет, что окно у них «роза» называется. Ну а у розы, само собой, лепестки. Только черные. А пол из белого камня. А роза когда летела, ее лепестки этот камень и накрыли. Да с кем не бывает, да только роза эта была
