Мы пошли к выделенному нам дому, а верблюжонок брел за нами. Мамаша следовала за ним на расстоянии нескольких шагов, ревниво наблюдая за своим ребёнком. Все бедуины, что встречались нам по дороге, старательно обходили верблюдицу по широкой кривой.
В домике на всю мощь работал кондиционер и царила прохлада.
– Сначала ты иди в душ, а потом я, – Айболит снял с единственной кровати шерстяное одеяло и подушку, положил на пол и сел.
Несмотря на то, что мне очень хотелось принять душ, сначала нужно было выяснить самое главное.
– Там за столом ты сказал шейху, что мы скоро поженимся, – я села на пол рядом с ним. – Что это значит?
– Это значит, что у нас с Марком есть план. Позволь не посвящать тебя во все подробности. Так будет лучше и спокойнее для всех, – уклончиво ответил Айболит. – Пока что мы приехали сюда, на юг, так как здесь рукой подать до Египта. Бедуины проведут нас в обход пограничных кордонов через Синай. Они знают тайные тропы. В Египте мы спокойно и не прячась доедем до аэропорта. А там будет видно.
– Но ты сказал…
– Я сказал это, чтобы не оскорбить шейха, Машенька. Они не дали бы убежище мужчине с женщиной, которые связаны друг с другом… – он запнулся, подбирая слова.
– Греховной связью? – помогла я.
– Да, – кивнул он. – Что-то вроде этого. Нас ведь поселили в одном доме с одной постелью. При том, что они помогают, но знать все подробности им не нужно.
– Это правильно, – я встала и пошла в душ.
Теплая вода стекала по телу, но при том, что было совсем не жарко, а для Израиля даже прохладно, мне стало душно. Там, за тонкой стенкой, сидит мужчина, которого я люблю. И мы впервые остались наедине. Я насухо вытерлась, замотала волосы полотенцем и вышла. Айболит спал на одеяле, широко раскинувшись на спине. Его рука лежала на полу. Я осторожно переложила ее на одеяло. Легла и выключила ночник.
Сквозь плотно закрытые жалюзи все же пробивались полосы света с площади, где ярко горел большой костер. Айболит спал в той же позе. Мне очень хотелось лечь рядом с ним и прижаться к его широким плечам. И с этим несбывшимся желанием я заснула.
Меня разбудил шум воды. Айболита на полу не было. Он мылся в душе. И так как там было занято, я осталась в постели. Он вышел, я поспешно закрыла глаза, изображая, что сплю. Как удобно, когда ресницы длинные! Можно следить за кем-то, а он не заметит.
Айболит на цыпочках прошел в комнату, завернув узкие бедра полотенцем. Его грудь блестела от воды. Он был худым и жилистым. Грудь в меру накачанная, без фанатизма. Явно когда-то занимался спортом, но не убивался в спортзале. Его светлые волосы были зачесаны назад и от воды казались темнее. Он сбросил полотенце на пол и я быстро закрыла глаза. Совершенно автоматически. Дура! Можно было и посмотреть. Но я как-то испугалась. Да и неловко подглядывать за голым мужчиной. Даже если очень хочется. Когда он оделся, я потянулась, изображая, что просыпаюсь.
– Доброе утро, – Айболит застегнул ремень на светлых джинсах. – Я сейчас выйду, чтобы не мешать тебе, – он вышел из домика.
– Спасибо! – вдогонку бросила я и встала.
Когда я вышла из душа и оделась, в дверь постучали. Вернулся Айболит. В руках он держал большой круглый серебряный поднос, на котором дымился кофе в маленьких медных чашечках. Свежие лепешки, варенье, мед и печенье горкой лежали возле чашечек.
– Завтрак, – он осторожно поставил поднос на небольшой стол.
Я отпила кофе. Айболит тоже отхлебнул и сказал:
– Нам нужно поговорить. Хочу рассказать тебе кое-что. Чтобы ты понимала, что в этой жизни есть не только такие, как твоя родня и Амир.
– Я знаю, что есть хорошие люди. Ты, например, Ваня, – возразила я.
– Нет, Машенька. Я не хороший. Есть гораздо лучше. Те, кто нам с тобой помогает. И не только нам. Есть здесь, в Израиле, организация*, у которой нет имени, фондов, членских взносов и даже названия. Это просто люди, которым не все равно. И которые пытаются сделать этот мир немного лучше. В ней состоит мой друг Марк и его друзья. Они вывозят отсюда женщин, попавших в беду. Из арабских районов, из ультрарелигиозных семей, из таких, как твоя семья, из Сектора Газа и так далее. Это ведь не важно, какая религия. Важно, что женщины до сих пор в наши просвещенные времена не чувствуют себя свободными. В этой организации состоят полицейские, которые недовольны законами, но не могут вмешиваться в частную жизнь граждан. Военные, которые вынуждены выполнять дурацкие приказы, противоречащие логике. Раввины, имамы, христианские священники, арабы, русские, коренные израильтяне и еще очень много людей. Нормальных людей с обеих сторон, которые понимают, что так больше продолжаться не может. Они помогают женщинам, которых насилуют, заставляют идти в террористические организации или силой выдают замуж. И хотя этой организации не существует официально, у них есть один тайный знак, – Айболит вытащил из кармана ключи от машины и показал мне брелок: серебряные крылья.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он положил брелок мне в ладонь. Крылья были широко распростерты. На глаза навернулись слезы. Именно так я себя чувствовала сейчас: словно за спиной раскрылись крылья.
– Крылья – вот что они дают женщинам и не только, – продолжил Айболит. – Они и мужчинами помогают, – он погладил брелок, – почти как в песне "Наутилуса": где твои крылья…
– Которые нравились мне, – подхватила я.
Его лицо помрачнело:
– Маша, если со мной что-то случится, ты должна взять этот брелок, сесть в кафе или ресторане и терпеливо ждать, пока к тебе подойдут. Кто-то обязательно увидит, что тебе нужна помощь.
– Не пугай меня, пожалуйста, Ваня! – попросила я и мысленно добавила: "Я без тебя просто не справлюсь. Не хочу без тебя справляться, Ванечка".
В детсаду, в котором я работала, была одна пожилая и очень мудрая нянечка. Она всегда говорила:
– Девочки, запомните: женщина может всё, но не под каждым мужиком.
Наверное, женщина, действительно, всё может сама, если вдруг останется одна. Но не после каждого. Не смогу я одна после Вани. Слишком широко раскрылись мои крылья. Сами. Внезапно. Когда я ничего не ждала. Но вот в чем беда: раскрываются они только рядом с ним.
Я погладила серебристые крылышки. Металл приятно холодил пальцы, но на сердце потеплело. От того, что есть вот такие люди, у которых точно так же, как у всех, много проблем и хлопот. Но при этом им не всё равно. Они думают о тех, кому хуже, чем им самим. И, наверное, не всё так плохо в нашей сложной жизни, если такие люди существуют.
В дверь постучали. Айболит пошел открывать. На пороге стоял Амджад.
– Отец пригашает вас позавтракать вместе с ним. Отказы не принимаются, – добавил он, бросив взгляд на поднос с кофе и выпечкой.
Мы пошли на площадь. Едва завидев нас, шейх Файзи улыбнулся и показал на пустые стулья рядом.
– Субах эль хыр, – сказал он. – Доброе утро! А вы должны ответить: Субах эль нур – светлого утра!
– Субах эль нур! – хором ответили мы с Айболитом и сели за стол.
Белый верблюжонок, раскачиваясь на тонких ножках, подошел к шейху и положил мордочку ему на колени.
– Ах ты хитрец! – рассмеялся шейх. – Печенье увидел, – объяснил он нам. – Обожает печенье с орехами. Сразу становится ласковый, как кошка, – Файзи взял со стола пару печенек и дал верблюжонку.
Тот захрустел свежей выпечкой, довольно поблескивая карими глазенками..
– Балуете вы его тоже, как любимого котенка, – засмеялась я.
– Ну, конечно, – хитро подмигнул шейх. – Сначала я его, потом он меня будет баловать.
– Ну да, туристы их, верблюдов, любят, наверное, – предположила я.
– Да что там туристы! – шейх скормил верблюжонку еще две печеньки. – Его папа был чемпионом подпольных верблюжьих боев. Мы эту верблюдицу, – он кивнул в сторону мамы верблюжонка, которая пощипывала колючки рядом с одним из домиков, – специально с ним свели. Много денег заплатили за случку. Этих верблюдов мы сначала продаем в Турцию. Они там проходят первые бои. И если становятся чемпионами, то их выкупают шейхи из Эмиратов. Один такой чемпион несколько лет кормит весь посёлок.
