Айболит и Маша выскочили из домика. Амджад подогнал их машину к дому.
– Подождите! – Фатьма торопилась к ним, одной рукой приподнимая подол длинного черного платья, которое путалось в ногах. – Вот возьмите, – она сунула в руки Маше пахнущий свежей выпечкой бумажный пакет. – Здесь печенье, лепешки и пахлава, – она обняла Машу. – Береги себя, девочка!
– Спасибо вам! Я постараюсь, – Маша уткнулась в ее пахнущее специями плечо.
– Помни главное: что бы ни случилось, ты хотя бы была свободна, – шепнула ей Фатьма.
Айболит искоса взглянул на нее.
– Мужчинам не понять, – она скорбно поджала губы. – Вы и так свободны. А мы, женщины, в боли рождаемся, живем в неволе и слезах, умираем в страданиях, – она замолчала, махнула рукой и быстро ушла, пряча мокрые от слез глаза.
– Ты посмотри, кто пришел попрощаться, – улыбнулся Айболит, показывая куда-то за спину Маши.
Она обернулась. Верблюжонок ткнулся носом ей в ладони и потянул зубами пакет.
– Ах ты, мой хороший! Бедненький! Тебя ударили, – Маша погладила белую плюшевую мордочку, бока и поцеловала его в нос.
Верблюжонок потерся головой о ее руку. Его мать неспешно подошла к ним и подтолкнула своего ребенка к Маше.
– Смотри, Ваня, она разрешает! – улыбнулась Маша. – Какая умница! Сразу видит, кто ее малышу друг, а кто враг! Ешь давай, – она открыла пакет и принялась скармливать верблюжонку печенье.
Они ехали по пустынной местности. Дорога петляла между желтым, выгоревшим на солнце кустарником и песчаными холмами. Маша уткнулась носом в стекло и тоскливо смотрела на унылые окрестности.
Маленькая сгорбленная старушка. Глаза потухшие. Устала, почва выбита из-под ног. Ему захотелось остановить машину, прижать ее к себе и зацеловать. Всю! Она так близко. Впервые за все время! Но вместе с тем так далеко! Его руки помнили ее всю. Гладкую кожу, худые ключицы, шелковистые волосы. Какая же это мука: всё помнить и понимать, что вряд ли сможешь почувствовать это еще раз. Потому что между ними незримой тенью стоит та ночь, когда он был с Дарьей.
Можно, конечно, просто промолчать и ничего ей не говорить. Но это будет нечестно. Она сейчас от него зависит. И если он ее обманет, что получится, что от одного деспота она сбежала, а другой сразу же воспользовался ситуацией. Спаситель хренов! Нельзя! И точка! Она сама должна к тебе потянуться, если захочет. А ты, Айболит, просто выпустил птичку из клетки. Но вернётся ли она к тебе потом?
Когда нет выбора, то любой, кто слово доброе скажет, уже кажется лучшим на свете. А когда он есть, этот выбор? Да и сможет ли она простить Дарью? А смог бы ты? Наверное, да. Потому что он – мужчина. И потому что он – дамский доктор.
Чего ты только не слышал в своей богатой практике! Много всего. И давно понял, что мужчины крайне редко понимают своих женщин. И не понимают главного: женщины живут в своём собственном времени, где нет вчера и завтра, есть только сегодня и сейчас. Привет тебе, Эйнштейн, от доктора Айболита! В ухо можешь засунуть себе свою теорию относительности. И туда же запихать время и пространство. Вы, девочки, всё это освоили еще до него, до Эйнштейна, просто лень было записывать и проталкивать. Мужик может за вас бороться, убиваться. Луну с неба достать, звезду из дальней галактики под ноги бросить. Но стоит мужику один раз ошибиться сегодня, и вы сразу забываете всего его предыдущие подвиги за вчера и позавчера.
Машина поднялась на холм. Айболит облегчённо выдохнул. Внизу показался поселок. От силы двадцать или тридцать домов, окруженных виноградниками.
– Предлагаю остановиться и выпить кофе, – Айболит на секунду отвлекся от дороги и посмотрел на Машу.
– Ваня, впереди! – крикнула она.
Он едва успел надавить на тормоза. Прямо посреди дороги стояли несколько упитанных овец, равнодушно глядя на машину.
– Да чтоб вас! – Айболит с досады хлопнул по рулю.
Он вышел, топнул, хлопнул себя по бедрам и крикнул:
– Пошли вон!
Овцы продолжали смотреть на него, демонстрируя полное безразличие. Айболит вернулся к машине и взял пакет, который им дала Фатьма.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Может, они тоже печенье любят? – он открыл пакет.
– Они же не верблюды, – улыбнулась Маша.
В ее глазах вдруг вспыхнули озорные искорки. Айболит невольно залюбовался. Он готов был расцеловать этих овечек, которые сумели растормошить совсем поникшую Машу.
– А я не знал, что верблюды любят печенье, – заявил Айболит. – Мне всегда казалось, что в пустыне выпечка из песка не растёт, – он пошел к овцам и кинул им печеньку.
Они даже не посмотрели в сторону еды.
– Не получылось, – сказал Айболит голосом толстого мышонка из мультика про кота Леопольда. – А если так? – он начал хлопать в ладоши, приплясывать на месте и всячески пугать овец, заставляя их освободить дорогу.
Маша захохотала, глядя, как Айболит вихляет бедрами, вспоминая на ходу танец "тектоник", который был на пике моды в его студенческие времена.
Какая чудесная музыка, этот ее смех! Айболит лихо исполнил пару движений из верхнего брейкданса, который танцевал на школьных вечеринках, и огорчённо заметил:
– Чё-то как-то им не нравится. Кажется, они не поклонники брейка!
– А может, исполнить классику? – хитро прищурилась Маша.
– А это мысль, – одобрил Айболит и добавил:
– Знаешь, что? А ну-ка иди сюда, женщина! Я что должен один отдуваться?
Маша вышла из машины и подошла к нему.
– И заметь, что это не я придумал, а ты, – Айболит вытянул руки в сторону, сцепил руки Маши со своими наподобие решетки, запел мелодию из "Танца маленьких лебедей" и попрыгал в сторону, волоча за собой Машу.
– Там-там-там-там-тара-рам-пам-пам! – старательно пел он, высоко побрасывая ноги. – Ну пой, чего ты?
Маша, сгибаясь от смеха, прыгала боком вместе с ним.
– Хватит! Я больше не могу! Прошу тебя, Ваня! – взмолилась она.
– Не филонь, женщина! – строго заметил он. – Тут тебе не здесь! Высокое искусство – это тяжёлый труд. Там-там-там-там-тара-рам-пам-пам!
– Браво! – внезапно раздался сзади густой бас.
Айболит и Маша разжали руки, остановились и обернулись. За их машиной припарковался на обочине белый грузовичок "Ситроен". Кузов машины был завален мешками. Из машины вышел высокий мужчина лет шестидесяти. Загорелое лицо, абсолютно лысая голова, грузное телосложение, но при этом военная выправка, которую не берут ни года, ни лишние килограммы. На поясе серых запыленных брюк военного кроя висела кобура пистолета.
– Вот что такое страна с великой культурой! – уважительно сказал он по-английски. – Даже в пустыне исполняют Чайковского. Кстати, овцы очень благодарные слушатели.
– Мы это… хотели отогнать, – смутился Айболит. – Чуть не врезались в них.
– Ага, – улыбнулся мужчина, сунул руку в машину и несколько раз нажал на клаксон.
Овцы подпрыгнули от резкого звука и дунули в кусты.
– Не Чайковский, конечно, зато эффективно. Спасибо, что задержали беглецов! Выношу благодарность! – он прижал руки к груди.
– А это ваши, да? – спросила Маша
– Нет, это соседа моего. Он их с утра ищет. Весь поселок перевернул. Сейчас ему позвоню, – он достал из кармана брюк телефон.
Айболит напрягся. Мужик явно бывший военный. Кому он позвонит? Местность пустынная. Никого нет. Глупо было устраивать перфоманс, когда нужно быть тише воды и ниже травы. Но с другой стороны, Маша хотя бы ожила.
– В машину, быстро! – тихо сказал ей Айболит.
Они сели в машину. Айболит вставил ключ зажигания, но машина словно умерла. Не зажглась панель, не завелся мотор.
– Что за черт? – Айболит попытался еще раз.
Бесполезно. Внедорожник превратился в груду металла.
– Аккумулятор сдох? – мужчина подошёл к ним.
– Судя по всему да, – Айболит попытался завести еще раз.
– Сейчас попробуем прикурить вас, – мужчина пошел к своей машине, подогнал ее к "Ниссану", открыл капот внедорожника и достал из машины пусковой кабель. – Я, кстати, Амос, – он протянул руку Айболиту.
