поймут. Дэрэк, ты не понимаешь, почему Эльгер к вам больше в спальню не приходит… прости за откровенность? Её Защита не пускает. И, думаю, так не нарочно задумано, а само собой получается. Вам вдвоём в постели хорошо настолько, что никто вам стал не нужен. Магия Джэда – отражение его подсознания. Он не хочет никого, кроме тебя. И понятно почему! Тут даже не в постели дело, а глубже гораздо!
Взмах скалки – такой резкий, что мука летит во все стороны:
– Мы с тобой вспоминали сейчас, как ты Синеглазого насильно кушать приволок… и до сих пор таскаешь! Бесишься, злишься… плакал сколько раз! Джэд ведь не такеш на блюдечке, сладостью-благостью не наделён. Но ты это делал, делаешь и будешь делать. А Эльги… Да – любила. Да – переживала. Но чтоб так заботиться – никогда! И не ссорилась ни разу… Не могут любящие не скандалить время от времени! Это я не к тому, – усмехается Арвэ, – что надо весь Орж своими воплями будить, но без выяснения отношений и отношений нет. Чем тебе человек дороже, тем больше у тебя к нему претензий. Ты из-за чего последний раз тарелками швырялся? Взгляд задел? Или тон?
– Он опять к завтраку опоздал.
– То-то! Ты из-за ерунды переживаешь, потому что для тебя это не ерунда. Родной человек всякой мелочью расстроить может. А вот если нет этого, то и ссориться незачем. Джэд с Эльгер – партнёры. Они ради блага Саора Обряд прошли и дочь вырастили. Они всю жизнь будут друг друга ценить и любить – как самые близкие друзья. Думаю, им и Обряд разрывать незачем, разве что Эльги захочется свою жизнь заново связать. А Джэд и так с тобой связан настолько, что, верно, вы и за Гранью вместе будете… Что ему все Обряды мира!
– Арвэ, – слова даются мне нелегко, в горле пересыхает и становится трудно глотать, – ты ошибаешься… Джэд дорожит Эльгер! Он никогда её не оставит!
– Он – нет. Она его бросит. И очень скоро. Дочь Лекста никогда его не любила. Увлеклась – так сколько ей лет-то было?! В её возрасте пол-Саора королём грезит, как пальцы в шёлк волос запустят да в постель утащат… Мало кто мечтает о том, как будет ответственность за мир делить и по-настоящему помогать – как Санире Эскену. Вот та была королевой, да! На Совете присутствовала, во всех вопросах разбиралась. Эльгер своим положением не пользуется, а ведь супруги Правителей, по Законам Алхэна да Ксэнира, аж право голоса в Кругу имеют… Ей это неинтересно и не нужно, ожерелье для неё – досадная помеха… И в остальном…
Женщина машинально катает и без того тонкий пласт – туда-сюда, пока он не становится совсем прозрачным:
– Пойми, Дэрэк: это для тебя свет всего мира в синих глазах! А для большинства Джэд – это или король, которого почитают на расстоянии, или парень со сложным характером. У него и достоинств, и недостатков с избытком, красота невероятная, она же только первое время заставляет забыть, как дышать. Эльги, убеждена, давно красоту эту не замечает, привыкла.
– Нельзя к ней привыкнуть! – горячусь я.
– Можно. Привыкнуть, присмотреться… Дэрэк, не все могут любить так, как ты. Ты же в нём недостатков не видишь! То, что ты его поругиваешь – так в каждом твоём слове гордость нескрываемая, вот, мол, какой он у меня… Ах, прямой какой, всегда правду говорит! Упёртый, гордый – никакого сладу нет! А сам млеешь внутри – он же весь твой такой, любимый, неповторимый… Попробуй хоть раз на него чужими глазами взглянуть. Той же Эльги. Это же не муж – наказание сплошное! Ухаживать не умеет, речей красивых не дождёшься, с головой в делах королевства, ради долга в любое время дня и ночи бросит. Скажут «надо», как сейчас, – даже не спросит, почему и зачем, помчится. Это с тобой он цацкается. Не удивлюсь, что и слова́ ты от него слышал, каждое из которых драгоценнее самоцветов Олерьи, потому как реже встречается… Угадала?
Я киваю, донельзя смущённый, а глубоко-глубоко внутри – довольный. То, что иногда шепчет мне Джэд, невероятно уже потому, что это произносит он.
– А теперь скажи – не мне, себе: Эльги он такие слова говорил? Знаю, что нет. Да она и не просила. Им они не нужны, уважать партнёра и без них можно. Но зачем Эльги это уважение сейчас, когда дочь выросла, всё понимает, осуждать не станет… если не подтолкнёт! Красотой любоваться можно и издали. А ощутить себя желанной, единственной, когда человек будет тебя обожать настолько, чтобы с ложки кормить… – Я невольно дёргаюсь. – Ага! Понял, к чему веду?! – Арвэ торжествующе улыбается.
– Ты хочешь сказать, – запинаюсь, – Эльгер хочет найти человека, чтобы он любил её, как я – Синеглазого?!
– Да, Дэрэк. Именно так. Этого все хотят… Чтобы думал только о ней, смотрел восторженными глазами и не замечал недостатков, считал самым совершенным существом на свете… Видел в ней свет целого мира! И чтоб руки всегда тянулись в желании прикоснуться, ласкать, овладеть… мне-то что, я старуха! А другие, глядя на вас, мужей – жён хватают и в спальню бегут… – Арвэ шутливо шлёпает меня по заднице.
– Арвэ, – сопротивляюсь я, – получается, я отобрал мужа у Эльги.
– Нельзя отобрать у человека то, что ему не принадлежит. Перестань незаслуженно изводить себя, Дэрэк. Ты назвал своим короля Саора – так и забирай своё сокровище! Эльгер на него никогда не претендовала. И сервизы в гневе не била! Приходила ужинать – и ужинала, не то что вы, оболтусы, столовую со спальней путающие!
Я тихонько вздыхаю. Нет, это неправда! Не может быть правдой! Арвэ ошибается!
Но Эльги не было с нами в постели… три месяца?!!
Почему я не задумывался раньше? Не обращал внимания? А Джэд? Мы что, были так увлечены друг другом, что не заметили?!
Да.
Моё наглое подсознание услужливо подпихивает мне всё то, чем мы занимались… Чёрт! «Озабоченным подросткам», по выражению Илины, до нас далеко.
– Ой, надо же! – Арвэ толкает меня в бок чистым концом скалки. – Я думала, ты краснеть разучился! Нет, вон какой румянец славный! Тебе к лицу. И вообще, ты красавчик стал, Дэрэк, глаз не оторвать. После Нергере… Нет-нет, я не про эти байки! – шутливо отмахивается она двумя руками. – В тебе уверенность появилась. То, чего тебе так не хватало. Гордость. Ты добился своего. Ты не у Эльги любимого отбил – ты для него единственным стал!
При этих словах я чувствую, что у меня перехватывает дух.
Единственный!
Я хотел это услышать всегда. Умирая на Маринике и любуясь в Нергале. На берегу Океана и под звёздами в Лакшэз. Сгорая от вируса и стоя у Грани. Не «любимый» и «первый», а единственный!
Люди – собственники? Любви на троих не бывает? Тогда что я делал эти семнадцать лет? Обманывал Джэда? Эльги? Себя? Прятал истинные желания за чувством вины? Я люблю так, что кроме этой любви для меня давно ничего не существует – я виноват?
– Арвэ, скажи, я – ужасный человек? Правители хранят Законы, Советники помогают, маги защищают, Наставники воспитывают… Кто-то растит зерно, леса́, ухаживает за садами. Возводит дома и украшает их предметами быта. Создаёт шедевры, творит искусство… Пироги печёт! А я – способен только любить!
Владычица кухни, кормившая трёх королей, смотрит на меня с мягкой улыбкой:
– Дэрэк, задумайся хоть раз… Править, растить и печь пироги можно научить и научиться. Твоё же «только» равнозначно понятию «дышать». Нельзя научить дышать, заставить или сделать вид, что дышишь. Можно только перестать – дышать и любить.
Она отходит, достаёт из печи противень с горячими пирожками и ставит следующую порцию. Умопомрачительный аромат плывёт по кухне, когда Арвэ выкладывает их на блюдо.
– Иди, отнеси костлявому своему! Пока тёплые! И завтра – чтоб никакой Кариш на моей кухне! Сама справлюсь, а потом с вами вместе посижу, так и быть. Иначе Синеглазый силком притащит, знаю его выходки… Ступай давай, не рассиживайся! Остынут!
Она может говорить что угодно и называть Дэйкена любыми нелестными прозвищами. Сто раз на дню фырчать и браниться… Как и я. Но первая порция пирожков неизменно достаётся синеглазому сыночку, пусть он и помесь тонха с хоренгом и всех остальных разумных Саора в их самые отвратительные моменты. А я буду ворчать и ругаться, заставляя его
