начинает. – А тридцать. Я поревную, потом сделаю твою куклу вуду, хорошенько поиздеваюсь над ней.. И найду себе другого. Не такого хорошего, как ты, конечно…
– Ой, лисица, – не могу сдержать улыбки.
Умеет Лиля зубы заговорить, плутовка. Чуть расслабляет меня, из-за чего я не сразу замечаю мельтешение в зале. Афанасьев вернулся из кухни и зачем-то идёт в сторону гостевых комнат на первом этаже.
А там Веста Варю успокаивает.
– Прости, – вытаскиваю недокуренную сигарету из зубов. – Надо отойти.
Я же дал обещание, что от Весты ни на шаг не отойду. Но нарушил его. Она не просто так об этом попросила. Возможно, компания неприятна. Я помню её первоначальную ненависть ко мне. И как она призналась, что ненавидит богачей. Слава так не понравился? Скорее всего, ведь у него все замашки избалованного деньгами мажора.
Тушу сигарету о ближайшую стенку. Придётся пригласить мастеров, чтобы отремонтировали дверной откос и убрали оставленный след от огня.
Вылетаю из лоджии, с порога окликая друга:
– Ты угли поставил?
Афанасьев дёргается от неожиданности. Оборачивается.
– Поставил. Штопор ищу. Думал, у Весты спросить – она же тут заведует хозяйством.
– В ящике справа от мойки.
– О, спасибо, друг.
Он разворачивается на сто восемьдесят градусов и возвращается на кухню.
Что-то Слава сегодня мне не нравится. Абсолютно. Как будто другой человек. Подменили? Ага, брат-близнец у него вдруг появился. Его поведение очень странное. Да и Веста сама не своя.
Через пятнадцать минут мы снова все собираемся в зале. Устраиваемся за накрытым столом. Веста возвращается уже одна, уложив Варюшу спать. Но долго не засиживается. Выпивает с Лилей по бокалу вина. И затем, демонстративно зевнув, отправляется спать.
Я тем временем, как доблестный, мать его, воин, защищаю маленький кусочек торта от прожорливого Афанасьева и уношу на кухню. А потом, как огнедышащий дракон, сижу и контролирую, чтобы в гостевые комнаты никто не сунулся. Мало ли, вдруг разбудят девочек?
Лиля не буйная – за ней следить не нужно.
Однако Афанасьев сегодня даёт жару. Нажирается в хлам. Что-то я не припоминаю его таким. Да, он любит выпить, но… Чтобы так… Впервые.
– Дети – цветы жизни! – еле-еле выговаривает, роняя голову на плечо моей помощницы. – А ты, Лилечка, когда цветочки принесёшь?
– Его, наверное, пора домой уже везти, – неловко гладит по светлой макушке друга. – Перепил.
– Зачем домой? Как домой? Я тут хочу-у-у-у остаться-я-я.
– Нет, домой поедешь, – осекает его Лиля и устремляет взгляд в мою сторону. – Да и я засиделась. Ты, наверное, тоже спать уже хочешь.
– Как скажете, – мне всё равно, конечно, но… Когда дома тишина и спокойствие – мне нравится больше. – Вы на машине, на такси?
– Я на машине, – девушка кивает, аккуратно поднимаясь со стула и придерживая голову Славы.
– Ты же выпила, – напоминаю ей о том единственном бокале. – Может, всё-таки такси вызвать? Водителя дёргать не хочу – он с семьёй наверняка празднует.
– Да я выпила-то всего ничего, – отмахивается. – Поможешь Славу одеть? Я пока машину прогрею.
– Да, и вниз его спущу, – встаю следом из-за стола, чуть не опрокидывая бокал. Блин, да, устал, и спать уже хочется. – Куда ты его потащишь?
Мда, никогда такого не было, чтобы друга приходилось волочь до машины. С трудом натягиваем на него одежду, и моя помощница спускается на улицу. А я в это время подхватываю тушу и несу к лифту. Спускаюсь вместе со Славой, слушая всякий пьяный бред.
Он всё про цветочки херню какую-то несёт.
– Я тоже папкой хотел быть… А потом, дурак, ошибку сделал.
– Бывает, все мы не без греха, – поддерживаю с пьяным диалог. Забавно. Он всё равно не понимает, да и не вспомнит завтра утром ни черта.
Довожу его до красного «Хендая». Открываю дверцу, пытаясь затолкать друга в салон.
– Да ничего подобного. Просто просрал всё. Жену, дочку…
Что? У Афанасьева семья была? Или мне послышалось?
Чёрт, нет. Даже спрашивать не буду. Он пьяный – может наговорить всякой ерунды. Что, собственно, и делает.
– Садись уже, – кое-как затаскиваю эту тушу на сиденье.
– Стой-стой, – резко дёргается, вызывая рёв из моего горла. Идиот! Он так-то не маленькая Веста, которую согнул пополам и закинул!
Этот пьяница опускает ладонь на моё плечо. Затуманенными глазами смотрит на меня и, как истинный алкаш, в присущей им манере, неразборчиво мямлит:
– Секрет сейчас скажу, – покачиваясь, манит меня к себе пальцем.
Боже…
– Афанасьев, потом, садись, – уже раздражать начинает. Я поэтому алкоголь не люблю. И застолья – тоже. Напьются все в хламину, а ты, трезвый, их бредни потом слушай.
– Нет-нет, – качает головой так, что щёки трясутся. – Скажу и сяду.
– Ну, – поторапливаю его. На улице, чёрт, холодно, а я в одной футболке вылетел. Думал, быстро справлюсь и вернусь в тепло. Ага, как же!
– У меня же дочка есть.
Что-что?
Удивил. Нет, правда, шокировал. Мы знакомы года три-четыре, но он ни разу не говорил о своём ребёнке. О жене – упоминал мимолётом. Что ушла от него, бросила в тяжёлый момент. Предала его, выбрав другого. Но о дочери даже не заикался.
И вдруг…
– Варенька, – горько улыбается. Какого чёрта, блин! И тут Варя? – Наша с Вестой дочь.
Глава 39
Веста
– Мам, мам, мам.
Распахиваю глаза рефлекторно. Бодрый голос моей малышки будит меня за секунду. Ощущаю её пальчики у себя на плече. Слабо сжимаются и тормошат меня.
– Ма, – Варя радостно наваливается на меня, плюхаясь всем телом мне на грудь. И тянется ручками к шее, звонко смеясь. – Онимаца-а-а-а!
Вот это для меня – доброе утро. А не то, где я бужу булочку, быстро одеваю её и веду в садик, где она ещё полчаса ждёт остальных ребят и завтрак.
– Обниматься хочешь? – мой голос автоматически становится ласковым и нежным, когда дело касается дочери. И я, обняв её двумя руками, прижимаю к себе. – Держи
