захотел ничего находить.
– Или сам Петя стер пальцы и пошел помирать к себе на кровать, как это следует из заключения…
– Да уж, – снова кивнул Павел. – Свидетелей нет, соседи ничего не видели. Чернов, ты не волшебник. Но ты эту папку в личный архив сунь. Иногда всплывает разная инфа, когда ее уже не ждешь. Если что попадется интересного, можно и поковырять. Но я бы не слишком сильно на это надеялся.
– Ладно. Спасибо, Паш. Просто как–то хреново себя ощущать бесполезным, – Алексей сгреб листы в папку и запихнул в сумку.
– Вообще–то, выносить документы запрещено… – начал Павел, но Алексей его тут же остановил:
– А ксерокопировать можно? – на что Паша только улыбнулся. – Давай что ли вернемся к нашим текущим баранам. Что ты там хотел в базах данных поковырять? – Павел сразу оживился, Алексей подвинул к себе клавиатуру.
Тем не менее, рабочий настрой куда–то ушел, мысли снова возвращались к Петру, словно служа ему немым укором, он никак не выходил из головы, а ощущение полного бессилия в этом вопросе только разжигало чувство вины, хотя головой Алексей и понимал, что мало что может сделать. Но Павел заметил отсутствие инициативы и рассеянность у обычно энергичного Алексея, потому неожиданно предложил:
– Леха, один фиг дела не клеятся, давай до завтра отложим. Можем же мы, как все остальные белые люди, хоть иногда уходить домой в 18–00?
– Хорошо. Спасибо, Паш. Завтра обещаю исправиться.
– Да ладно. Я понимаю, ты с человеком пять лет отработал, и вдруг раз, и нет его больше. Но такова жизнь. Привыкай.
– Как к такому привыкнуть? – искренне удивился Алексей.
– Ты меня не понял. Привыкай к тому, что всем и каждому ты помочь не в состоянии. И воспринимай это как должное, а не свой просчет. Иначе сгоришь.
– В смысле сгорю?
– Морально. Выжжешь себя изнутри. Станешь пустым тупым бездушным роботом, – ответил Павел и нарочито улыбнулся.
Чернов вспомнил свое состояние в период службы в Чечне, о днях, предшествующих его отъезду, и был вынужден согласится с Павлом. Он был близок к этой черте, за которой идет полное равнодушие и наплевательское отношение ко всему вокруг. Даже на себя. Но все же добавил свое фи:
– Забывать о том, что мы тоже кое–чего обязаны людям, и работаем с ними же, не следует.
– Это да, – отозвался посерьезневший Павел, – отключаться от реальности полностью тоже не следует. Нужна золотая середина.
– Паша, а как ты находишь эту середину?
– Мне проще. У меня жена психолог.
– Да, удобно.
– Я бы так не сказал, – живо отозвался Павел. – Во–первых, точка зрения медработников очень близка к точке зрения милиционеров, в отношении людей. Для тех и других это в первую очередь рабочий материал. Со временем, наш общий взгляд на жизнь, несколько своеобразный, как ты понимаешь, может быть передан детям, а этого не хотелось бы. Во–вторых, ее задолбало уже, с ее слов, мне «башню» править.
– Тебе «башню» править? – изумился Алексей. – Ты же сама рассудительность и спокойствие!
– Ничто не дается просто так, Леха. – Однако Павел тему явно решил закрыть, потому, снова с улыбкой, спросил: – Я на машине. Тебя подбросить? Чего снег месить–то…
– Было бы очень любезно с твоей стороны, – принял новую вводную Алексей. – А то моя немецкая лошадка изрядно хлебнула русских харчей, и вероятно получила расстройство… – Алексей не успел докончить фразу, потому что Павел откровенно засмеялся. – Ну что ты ржешь? Турбина накрылась, а это геморрой.
– Ага, ремонт в копеечку влетит, – отозвался Павел. Впрочем, добираться в вечерний час–пик из центра Москвы в так называемые окраинные спальные районы на машине по пробкам еще то удовольствие. Но обычно их ненормированный рабочий день заканчивался гораздо позже, когда улицы уже пустовали. Утром же народ в отдел подтягивался попозже, когда утренний час–пик уже спадал. Разумеется, если не требовалось обязательного присутствия раньше. Ежова эта ситуация устраивала полностью, как любой нормальный начальник, он проповедовал принцип «сделал дело, гуляй смело». Причем где гуляй и сколько, сугубо твое личное дело, главное рабочий объем сделай вовремя. А уж объяснить, почему на рабочем месте отсутствует оперативник, никаких проблем не представляло. Работает человек, а вот вы со своими проверками…
Примерно через два часа Павел подвез Алексея к подъезду. Этот путь на метро занял бы минут сорок. Но в давке и духоте. Потому всякий, кто поездил на машине даже по пробкам, не сильно жаловал метро.
Два приятеля уже прощались, когда из подъезда, как ошпаренный, выскочил таджик в оранжевой униформе, вероятно дворник, и, увидев Алексея, прямым ходом помчался к нему, схватил его за руку, и начал что–то объяснять. Алексей в таджикском языке понимал чуть меньше, чем ничего, потому, особо не церемонясь, тряхнул дворника и рявкнул:
– По–русски говори! – Павел ухмыльнулся, с интересом наблюдая эту картину со стороны, однако таджика проняло. Сделав над собой усилие и собрав волю воедино, вспоминая русские слова, он произнес по слогам:
– У–би–ли. Там, – снова схватил Алексея за руку и потянул куда–то в подъезд. Моментально оценивший ситуацию Павел разом посерьезнел, заглушил двигатель и вышел из машины, захватив за пазуху монтировку из-под сиденья, двинулся следом за Алексеем. Оружие сегодня они и не получали даже.
– Леха, осторожней, мало ли что этот хрен задумал.
– Ага.
– Он тебя что, знает? К тебе полетел сразу.
– Не знаю… Они же одинаковые, на одно лицо. Видел я нескольких его собратьев тут, работают. Может и его видел.
– Ясно.
Дворник–таджик привел их сначала к лифту, а потом на этаж, где проживала Лидия Павловна. На лестничной площадке у лифта стояло ведро с водой, рядом валялась швабра с намотанной тряпкой. Судя по влажным следам, дворник занимался влажной уборкой, двигаясь с верхних этажей вниз. Дверь в квартиру была приоткрыта, приглушенный свет пробивался внутрь. Именно туда и показывал пальцем азиат. Причем, категорически отказываясь двигаться дальше.
– Паша, это квартира Куприяновых!
– Леха, побудь тут с ним, а то сбежит, а я посмотрю, что там – сказал Павел, доставая монтировку.
– Паша, давай лучше я, – тут же возразил Алексей, – ну правда, у меня лучше получится, если что. Монтировку себе оставь.
Павел, посомневавшись, все же согласился и произнес:
– Хорошо. Ручки дверей не трогай руками!
Алексей толкнул входную дверь тыльной стороной ладони, проходя внутрь. В нос сразу же ударил резкий зловонно–кислотный запах, вдыхать эту смесь было неприятно. Зрение еще не привыкло к полумраку после лампы дневного света у лифта, потому Алексей нащупал выключатель в прихожей, что было совсем не сложно, учитывая, что по планировке эта квартира не отличалась ничем от его собственной этажом ниже. Вспыхнула чрезмерно яркая для такого помещения лампа, вкрученная в голый патрон, висящий на одних проводах, такие же лампы, причем иногда вместе с патронами, постоянно кто–то воровал из подъезда. Теперь понятно кто.
Прихожая была абсолютно пустая. То есть, вообще без
