— Не смей…
— Дура… дура… дура… — тычу в неё пальцем при каждом слове, — ты не врубаешься?! Это хищение социалистического имущества! Уголовная статья! Ты хотела лет на пять на север съездить?! Репортажи о сибирских соснах писать?!
Подосинкина белеет как полотно.
— Я не помню никакой описи, — лепечет она, — когда приехала работать, я много что подписывала… я же не знала ничего… мне никто не объяснил…
— Ты же взрослая девочка, Марина, — говорю с ней не как подросток, а как тридцатилетний мужик, — красивая, умная… Какого хрена тебя всё время приходится спасать?!
— Так ты сделал это ради меня?! — глаза у няши на мокром месте.
— Нет, конечно, — отвечаю, — никто ничего не делал. Я всю ночь спал дома в своей кровати. И ты — тоже. В смысле, в своей спала. Не в моей.
Подосинкина улыбается сквозь слёзы и вдруг порывисто прижимается ко мне всем телом.
Мои ладони сами собой ложатся ей на попку. Они гладят упругие ягодицы. Блондинка вздрагивает и жмётся ко мне ещё сильнее. Её губы пахнут земляникой. Такой чистый и нежный запах, словно целуешь не обычного человека, а лесную нимфу.
Тело дико реагирует в ответ. Гормоны бушуют, заглушая любые попытки разума пробиться на волю. Чувствую телом её упругую грудь.
Понимаю, что сейчас в порыве благодарности и страсти, я могу поиметь её прямо здесь. Ну, разве что, отведу в сторонку, чтобы прохожие советами не мешали.
Разверну, приспущу трусики и возьму с комсомолки компенсацию за моральный ущерб натурой.
Пытаюсь соображать из последних сил. Подосинкина, это абсолютно разрушительное существо. Идеальный шторм в женском обличии. Настоящая обезьяна с гранатой. Сегодня она отдастся мне со всем прилежанием, а завтра решит, что я ей грязно воспользовался.
Колоссальным усилием воли открываюсь от блондинки.
— Нельзя, — шепчу ей. —раньше надо было думать, Марина. Раньше было можно, а теперь нельзя.
— Почему-у? — капризничает она, не принимая мои слова всерьёз.
— Ты начальница, а я подчинённый, — поясняю, — как нам после этого работать вместе? Решат, что я свою должность через постель получил, как на загнивающем западе.
А еще ты будешь следить за каждым моим шагом, и если что-то не понравится, со свету сживёшь, думаю про себя. Одну сцену ревности я уже видел, и повторения не хочу. Иметь отношения с начальницей, это хуже, чем жениться. Особенно с такой эмоционально неустойчивой. Шаг влево, шаг вправо — попытка к бегству.
— Но ты мне будешь должна, — шепчу ей на ухо.
— Что должна? — не отказывается Подосинкина.
— Как что? Фотосессию, конечно.
Глава 22
Проводив Подосинкину до редакции, я первым делом, направляюсь к Комарову. Пожинать плоды победы следует немедленно.
— Павел Викентич? — стучусь в знакомую дверь.
Я ожидаю вопросов, придирок, разоблачений. Комаров, как никто другой в курсе, что никакое оборудование украсть не могли. Более того, если он не полный дурак, то уже сложил два и два и понял, что всё это устроил я.
Но Комаров умеет держать удар. Он даже выдавливает из себя улыбку. Затем берёт у меня чеки на аппаратуру, пишет от руки сопроводительную записку и отправляет меня с ней в бухгалтерию.
Молодящаяся дама лет тридцати внимательно оглядывает меня с ног, до головы.
— Молодой человек, вы что, волшебник? — эффектно округляя губы спрашивает она.
— Игорь Кио, — соглашаюсь, — а что? Вам достать кролика из шляпы?
— Девочки, посмотрите на него!
Из смежной комнаты выглядывают две "девочки", ровесницы первой. В своём боевом макияже с ярко-голубыми тенями они кажутся мне близняшками. Только одна с чёрными волосами, а вторая с рыжими.
— Он из Комарова деньги вытянул!
"Девочки" округляют глаза в показном ужасе.
— Катя, точно? Ты ничего не путаешь!
— Подпись егойная стоит! — торжествует Катя.
— А это редкое явление? — уточняю.
— Да у него зимой снега не выпросишь, — откровенничает Катя, — бывает, по два месяца счета лежат без оплаты, потому что визы нет. Ты как его победил, герой?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Бухгалтершам скучно. Чай выпит. Обед прошёл, до конца рабочего дня ещё далеко. Квартальный отчёт почти через месяц. А люди они — полезные. Бухгалтерия — это главный рассадник сплетен. После секретарш, конечно.
— Есть у меня одна особенность, — наклоняюсь к даме поближе, — никто мне отказать ни в чём не может. Прямо сам не знаю, что с этим делать. Сам себя боюсь.
Вся бухгалтерия грохает смехом.
— Смотри, Катюха, попросит тебя чего, — хихикает рыжая, — а потом объясняй мужу, чего там у него на лбу проклёвывается.
— Нафига тебе теперь муж? — вторит черноволосая, — гляди какой к тебе пришёл. Молодой, да богатый.
— Да ну вас, дуры, — краснеет Катя. — Вот, распишитесь, молодой человек.
Действительно, богатый. Передо мной на столе лежит почти сто советских рублей. Больше, чем зарплата матери.
— Весело у вас, девушки, — говорю дипломатично, — в следующий раз я вам конфет принесу.
— Мы ириски любим, — отвечает за всех рыжая, —Кис-кис.
—Я запомню.
Возвращаюсь к Комарову.
— Чего тебе?! — не выдерживает он.
Довёл я человека. А думал — непрошибаемый.
— Фотоаппарат, — говорю. — Всё то, что сейчас куплено, бесполезно без фотоаппарата. Получается, что? Деньги потрачены. Отдачи нет. Товарищ Молчанов с нас спросит. Что мы ему ответим?!
— У тебя же есть, — вспоминает Комаров. — На что ты эту "комсомолку" снимал?
— Во-первых, он не мой, — говорю, — а Митрича. Во вторых на него нельзя репортажи снимать. Я на подготовку каждого кадра по пять минут трачу. Все люди разбегутся, пока я готовиться буду. Вспышка нужна ещё. Без неё в помещении снимать вообще не вариант… штатив…
— Утомил ты меня, Ветров, — вздыхает Комаров, — вот просто до крайности. На хрена ты вообще на мою голову свалился?
Я смотрю на него, и никак не могу сделать для себя вывод. То ли он мошенник и коррупционер, то ли просто хитрый и жадный карьерист.
— Ты сегодня сто рублей наличными получил?
— Почти сто, — киваю.
— Копейки не в счёт, — отмахивается он. — Не вздумай эти деньги тратить. Крутись как хочешь, а на эти сто рублей покупай всё, что тебе нужно. Через месяц я тебе снова всё по чекам закрою, — уточнил Комаров, видя, что я готов возразить, — Не раньше. Денег нет. И чтобы на этой неделе чтобы твои фото были в районке, понял? Чтобы товарищ Молчанов на деле увидел, что его распоряжение выполнено.
— Маловато времени, — прикидываю, — а если не успею?
— Со свету тебя сживу, — показывает зубы Комаров. — Думаешь, не найду на тебя управу? Думаешь, я не в курсе, как ты резвишься?
— Да чего вы кипятитесь, Павел Викентич? — вскакиваю, — вы главное деньги через месяц верните. А я всё сделаю.
— Вали уже отсюда, Ветров, — хмурится Комаров, — надеюсь не видеть тебя как можно дольше.
Честно говоря, я даже не надеялся на такой исход. Думал, что придётся его раскачивать. Потом ехать с ним в Белоколодецк. Упрашивать его там купить то, что мне нужно, а не очередной хлам.
Это в случае если бы меня вообще взяли бы с собой. А то привёз бы ответственный товарищ какое-нибудь чудо техники, которое ему в магазине всучили, и разбирайся потом с этим как хочешь.
Мне даже представить сложно, что кто-то может выдать семнадцатилетнему пацану такой вот карт-бланш.
Иди и покупай что хочешь. Хотя с бюрократической стороны всё идеально. Деньги мои. Фотоаппарат покупаю сам. Если что-то пойдёт не так, это будут мои личные проблемы.
Ну а если я справлюсь с задачей и выдам "на-гора" фотографии в свежий номер, то Комаров перед начальством "весь в белом". А дальше с деньгами и потянуть можно. "Свежий номер", это, между прочим, вторник. Сегодня уже среда, осталось меньше недели.
Легко сказать: купи фотоаппарат! А какой? Я в технике этой эпохи разбираюсь на уровне: "красивый, тяжёлый и прикольно блестит".
