Эфраим наклонился ближе.
— Спишь, Пенелопа, печалью себе истерзавшая сердце? Легкоживущие боги тебе запрещают, царица, плакать и мучиться горем. — Глубокий, торжественный гул его голоса заставил меня пожелать, чтобы он продолжал читать.
— Пенелопа. — Я провела пальцем по этому слову.
— Это ваше? — спросил Перси, наполовину зевнув и потерев глаза.
— Полагаю, это принадлежало дедушке Алистера. А до этого еще одному Дарлингу. В любом случае, она старая. Я позабочусь о том, чтобы она вернулась на свое место.
Я притянула его к себе и тепло обняла.
— Ложись спать, милый. Утром мы еще поговорим. — Я проводила его до двери и смотрела, как он идет по коридору в свою спальню.
Когда я обернулась, меня привлекло мерцание света за окном. Дождь прекратился, и в темноте плясало отчетливое оранжевое пятнышко. Что может отбрасывать крошечный свет на болото в такое время? Я перевела взгляд на освещенные луной очертания стекольной мастерской вдалеке. Свет шел оттуда.
Загорелся второй огонек. Потом еще один, каждый из них — одинокое оранжевое пламя в черноте. Свечи.
Кто-то был в стекольной мастерской и зажигал свечи свечами.
— Эфраим.
— К твоим услугам, жена, — многозначительно протянул он.
— Кто-то есть в стекольной мастерской.
Он сел.
— Что?
— Они зажигают свечи. Что, если они хотят устроить пожар?
Он откинул одеяло и натянул свитер, который оставил на стуле у кровати, а затем сунул ноги в пару кожаных топсайдеров.
— Уитни, помоги мне. Оставайся в доме. Там проходит газовая линия.
— Ты не можешь пойти один. Мы должны позвонить в полицию.
— Звони. Но я не собираюсь сидеть сложа руки и позволить тому, кто там находится, уйти. Если они увидят свет фар на дороге, то сразу же бросятся бежать. — Он взглянул на часы. — Сейчас три часа ночи.
Он открыл шкаф и нажал несколько кнопок на сейфе, затем достал пистолет и засунул его сзади за пояс штанов.
— Эфраим. Пожалуйста. По крайней мере, подожди, пока полиция не подъедет поближе.
Он взял телефон, и свет от него был слишком ярким в темноте.
— Я пишу Фрэнсису, чтобы он встретил меня у выхода в сад. Мы разберемся с этим.
Я пыталась придумать, что сказать, чтобы он не стал спорить. Но знала, что это бесполезно.
Он прошел мимо меня, потом остановился и схватил меня за руку.
— Оставайся здесь. Я серьезно. — Он поцеловал меня в лоб и вышел в коридор.
Я бросилась к кровати за телефоном. Пальцы дрожали так сильно, что я с трудом набирала цифры. Разговор с оператором службы спасения вызвал странное ощущение, как будто я слушала разговор с самой собой, находясь вне своего тела. Я помчалась вниз по лестнице, носки моих туфель скользили по полированным ступеням, когда я налетела на Эддисон.
— Господи, пощади! — я согнулась пополам. — Ты меня напугала.
— Фрэнсис взял пистолет. Он пошел с Эфраимом. — Ее голос задрожал, а кожа стала совсем белой. — Я сказала ему, чтобы он дождался полиции, но он отказался.
Я взяла ее за руку.
— Где малышка Алиса?
— С ней Адель. Она забрала ее на вторую половину ночи, чтобы мы с Фрэнсисом могли поспать.
— Пойдем. — Я помчалась по коридору к задней двери, Эддисон следовала за мной по пятам.
— Мы должны оставаться внутри.
Мгновением позже мы присели на задней веранде, на значительном расстоянии от идущих впереди нас мужчин. Мы крались, приближаясь к студии и останавливаясь на дальней стороне цветника Адель, где мужчины не смогли бы нас увидеть, если бы случайно оглянулись через плечо. Они держались в тени, их тени были едва различимы, когда они приближались к мастерской. В окнах все еще мерцали отблески свечей, и каждые несколько секунд казалось, что внутри движется тень.
— Нам не следует здесь находиться, — прошептала Эддисон.
— Тогда возвращайся.
— И оставить тебя одну? — я почувствовала ее пронзительный взгляд. — А если у тебя возникнут проблемы?
— Ты бы хотела быть здесь в этом случае?
— Конечно, нет! — она схватила меня за руку, ее пальцы сжали мои костяшки до боли. — Как ты думаешь, сколько времени понадобится полиции, чтобы приехать?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Они могут быть здесь в любое время, — пробормотала я. — Прошло уже десять минут, по крайней мере.
— У нас нет десяти минут, — сказала Эддисон, когда мужчины подошли к деревянным ступеням стеклянной студии. Эфраим потянулся к поясу.
— Он достает свой пистолет.
— Уитни, если я услышу выстрелы, то, наверное, упаду в обморок.
— Лучше не надо. Я оставлю тебя здесь, в траве.
Мужчины в один миг взлетели по лестнице и ворвались в дверь.
Сердце заколотилось, когда мы увидели их очертания в свете свечи.
Прошли долгие мгновения.
Тишина.
Крик прорвал темноту, заставив нас оглянуться назад.
Я повернулась в сторону дома.
Мама бежала через веранду с ребенком на руках. Перси бежал рядом с ней.
Эддисон бросилась к ним, когда крепкая рука схватила меня сзади за руку.
— Что ты здесь делаешь? — прорычал Эфраим.
— Что случилось? — голос Фрэнсиса был диким, когда он промчался мимо меня к Эддисон и детям.
— Кто-то в доме, — сказала мама. — Одет в черное. В коридоре наверху. Я схватила детей.
— Где тети? — спросил Эфраим, отпустив меня и уже двинувшись к дому.
— Заперты в комнате Розы с ружьем. Они не могли двигаться достаточно быстро с инвалидной коляской.
Эфраим мрачно кивнул, а затем исчез через заднюю дверь.
Фрэнсис обнял Эддисон и Перси двумя руками.
— Кто бы это ни был, он, должно быть, пробрался в дом после того, как мы вышли сюда.
Мама качала Алису, чтобы она не плакала.
— Кто-нибудь, будьте добры, объясните мне, что, черт возьми, происходит?
— Уитни проснулась и увидела свет свечей в студии, — задыхающийся голос Эддисон был едва слышен оттуда, где она зарылась лицом в шею Перси. — Эфраим и Фрэнсис отправились проверить.
Фары осветили подъездную дорожку.
Полиция.
Я бросилась к машине, достав из заднего кармана мобильный телефон. Включила фонарик и помахал им над головой, как маячком, когда машина подъехала.
Офицер Эванс вышел из машины и побежал ко мне.
— Что происходит?
— В доме кто-то есть. Эфраим внутри. И мои тети.
Из машины вышел еще один офицер.
Офицер Эванс пригласил меня к остальным.
— Вы, дамы, оставайтесь здесь с Фрэнсисом. Другой патруль уже едет.
Люди в форме вошли в ту же дверь, что и Эфраим, только они были заметно менее тихими, объявив о своем приходе громкими, рокочущими голосами.
Загорелся свет на кухне и в прихожей, а также люстры в задней гостиной и столовой. Я вздохнула. Полиции понадобится вся ночь, чтобы осмотреть дом и убедиться, что в нем никто не прячется.
Мама притянула меня к себе, обхватила за плечи и передала мне ребенка.
— Думаю, мне нужно присесть.
— Конечно, мама. — Я помогла ей опуститься на росистую траву.
Подъехала еще одна полицейская машина. Из нее выскочили еще двое полицейских, один быстро пошел к дому, другой — к нам.
Эфраим вышел на веранду с прижатым к уху телефоном. Его глаза прищурились, когда он приблизился и притянул меня к себе.
— Нам нужно четверо. — Он закончил разговор и сунул телефон в задний карман. — Дополнительная охрана уже в пути.
— Ты кого-нибудь видел? Что происходит?
Он мрачно покачал головой, на его лбу проступила морщина.
— Входные двери были открыты. Похоже, что кто-то пробежал прямо через дом. Как будто они хотели спрятаться внутри, но потом передумали. Он провел рукой по волосам. — Группа офицеров прочесывает лес и подъездную дорогу к острову. Кто бы это ни был, далеко он не уйдет.
— А студия?
— Только куча битого стекла. — Он потянул меня за руку, достав из кармана сложенный лист бумаги. — И вот это.
Я взяла выцветший квадратик в дрожащие пальцы и развернула его.
Это была старая фотография. Черно-белая. И в центре ее было изображение Джулии Дарлинг. Она сидела в богато украшенном кресле, одетая в черное платье, драпирующее ее от подбородка до пят. А на руках у нее, укутанный в кружева, лежал младенец, голова которого была покрыта густыми прядями светлых волос, а глаза закрыты.
