он у нее на поводу.
Все это он услышал от нее, когда возмутился. И говорила, сучка, таким противным сладким голосом, так гадко улыбалась, что он еле сдержал себя.
И вот который день он пускает ей пыль в глаза. Туманно отвечает на ее вопросы о работе. Оставляет машину за два квартала от дома возле бизнес-центра. И оттуда идет пешком до своего старого жилища. По пути берет пиццу, кофе, чтобы было что в рот закинуть до вечера. Покупает все за наличные. Движение по его карте она может отследить через своих умных айтишников. Он обо всем подумал. Обо всем, кроме одного.
Он никак не ожидал ее здесь увидеть! А он увидел! Выглянул в окно как-то поздним вечером. Просто проспал свое ежедневное возвращение в восемь. Проснулся в восемь тридцать. Выглянул в окно, а там…
Сначала он увидел ее машину и дико струсил. Она его выследила! Она узнала каким-то образом, что он вместо поисков работы прячется в своей старой квартире. Сейчас зайдет сюда. Обойдет комнаты с брезгливой гримасой. Унизит его привычно и прикажет возвращаться домой и не выделываться.
Он уже был готов к этой неприятной встрече и даже мысленно накидал черновик оправданий, но все вдруг пошло не так – много хуже.
Его Лиза вышла из машины уже после того, как к подъезду прошел Карелин. Она почти бегом кинулась следом. Они поехали одним лифтом. И вместе вышли на шестом этаже. Там Дима жил. Там когда-то жила и Лиза.
Его квартира на восьмом. Быстро спустившись по ступенькам на два этажа, Леша приоткрыл дверь пожарной лестницы и сквозь узкую щель наблюдал за тем, как они выходят из лифта и идут к квартире Карелина.
Чтобы не выбежать с победным криком, не заорать и не наброситься прямо там на них с кулаками, он кусал костяшки пальцев. Когда они скрылись в квартире Карелина, он осторожно подкрался к двери и какое-то время слушал, приложив ухо к замочной скважине нижнего замка.
Конечно, он ничего не услышал. Пришлось вернуться. Нет, на этаже его никто не мог застать за таким позорным занятием. Сироткина была мертва. Геологи по-прежнему в экспедиции. Но могли выйти Карелин с Лизой. И тогда все…
У них ничего не было!
Леша понял это сразу по тому, как Дима провожал ее. Ни тепла, ни жалости. Полное равнодушие. Он его неплохо знал и сразу понял. Зря Лизка подолом мела перед своим бывшим мужем. Ничего ей тут не светит.
Сука! Похотливая, безнравственная сука!
Тот день он запомнил надолго. И она тоже. Вернувшись домой позже обычного и обнаружив, что дочка осталась ночевать у бабушки с дедушкой, Окунев затащил Лизу в спальню и не выпускал ее оттуда три часа.
Нет, никакого насилия не было. Она так думала. Она даже осталась довольна. И не понимала, дура, что он ей просто-напросто мстит.
Словно почувствовав, что он о ней думает больше обычного, Лиза позвонила.
– Работаешь? – с издевкой поинтересовалась она.
– Да.
– Интересно, кем? И кто тебе платит за то, что ты целыми днями торчишь на своем прежнем адресе и глазеешь часами из окна?
Выследила, сука!
Он молчал.
– Приезжай домой. Есть разговор…
В дом он входил побитой собакой – никому не нужной, блохастой, без будущего. Разделся, переобулся в домашние тапки. И пошел в кухню. Лиза подала голос оттуда, позвав его. В руке он держал прекрасную орхидею, заехав в цветочный по дороге, он выбрал именно ее.
– Сядь, – грозно смотрела на него жена с дивана.
Ноги ее привычно лежали на низком столе. И плевать ей было, что он за этим столом ест иногда. И Лидочка раскладывает на нем свои печенья. Но он воздержался от замечаний. Он же явился виноватым. Роль надо играть до конца.
– Я хотел тебе рассказать, – начал он, сев напротив жены. – Но все ждал, что у меня что-то появится стоящее. Нечего было рассказывать. Хвалиться было нечем, малыш.
– Замечу, что тебе всегда нечем было хвалиться, Окунев. Ты неудачник, лузер. Ты меня оболгал перед Карелиным, когда тот сидел. Сказал, что я спиваюсь и сплю со всеми подряд. И что ты вытащил меня из бездны разврата. Что за чушь ты тогда придумал? Зачем? Чтобы не чувствовать себя виноватым перед Димой? Идиот!.. Но сейчас не об этом. Я же знала, за кого выхожу. С кем живу. У нас, в конце концов, дочка. И она тебя дико любит. Даже больше, чем меня, – с какой-то даже обидой произнесла Лиза.
Он позлорадствовал. Интересно, за что ее было любить ребенку? За постоянные замечания? За то, что не любила проводить с дочкой время? И сказки на ночь читала два раза в месяц? Вот, получи!
Но он не стал произносить ничего этого вслух. Сидел с опущенной головой. Локти на коленях, кисти безвольно повисли. Поза виноватая и смиренная. Готов выслушать приговор. Вот что он изображал. Но понимал, что приговора не будет. Лиза ясно дала понять, что хоть он и дерьмо, он отец ее ребенка. И никаких глобальных изменений не грядет.
– Работу я тебе нашла. Завтра выходишь. Возглавишь один из филиалов фирмы отца в Саратове.
– Где?! – Он даже подпрыгнул. – Ты чокнулась? Я из Москвы не поеду!
– Поедешь, и еще как. И если и там загубишь дело, то тогда уж я не знаю! – Она широко развела руки.
– В ссылку, значит! Как Карелин вернулся, так ты… Понял, не дурак. Видел, как ты хвостом мела, в гости к нему завалила. Видел. И что он? Не соблазнился?
– Я не соблазнять его приезжала, а предостеречь. Вокруг него какая-то возня снова началась. Нехорошая. Вот я и предупредила его, чтобы он был осторожнее.
– Заботливая какая, – с ядовитой улыбкой похвалил Леша. – Только о нем есть кому заботиться. Участковая с него глаз не сводит и в прямом, и переносном смысле. Влюбилась в него как кошка.
– Знаю, – совершенно спокойно отреагировала жена. – Осипов рассказывал.
И вот тут он не выдержал. Сорвался с места и заходил по кухне, пиная мебель.
– Ты вот вообще, Лиза, на всю свою красивую голову отмороженная! Сидишь тут рассказываешь мне о своем бывшем любовнике и муже заодно. Цитируешь своего нынешнего любовника, заодно и одноклассника. И кому?! Мне – своему настоящему мужу, отцу твоего ребенка! Ничего, что мне это, мало сказать, неприятно?! Мне может быть больно! Ничего?!
– Ну, прости, – пустым бесцветным голосом отреагировала она и снова приказала: – Сядь. Прекрати метаться. Я еще не начинала говорить о серьезном.
Он уселся не сразу. Еще сделал
