пару кругов по кухне. Лишь тогда сел, но не напротив. А к обеденному столу. Видеть ее не хотелось, честно. Хотя выглядела она, как никогда прекрасно. Темно-синий костюм в обтяжку. Спина и плечи голые. Волосы высоко зачесаны и сколоты заколкой. Бледная кожа мерцает мрамором.
А он приехал домой в помятом джемпере и джинсах, на которые посадил пятно. И воняет от него дешевой забегаловкой и потом.
– Так вот, Леша…
Ее ноги красиво переплелись, когда она разворачивалась вполоборота к тому месту, где он сидел.
– Осипов вышел на след какого-то антиквара, который был дружен с убитой соседкой Карелина.
– Зинаидой Павловной Сироткиной, – уточнил он.
– Не суть, – повела она, как веером, пальцами. – К этому ювелиру приходила какая-то юная шлюшка – любовница зятя убиенной. И наводила справки о фарфоровых антикварных вещицах, которые стоят целое состояние. Эти вещицы вместе с остальной коллекцией из квартиры жертвы пропали. Пустой сейф. Антиквар составил полный список вещей, хранившихся у Сироткиной. И теперь ты понимаешь, да, что сбыть эти вещи не представится возможным? Во всяком случае, в нашей стране.
– Ты это мне зачем сейчас говоришь? – Он высоко поднял плечи и замотал головой, выпятив нижнюю губу. – Мне – зачем?
Она следила за его мимикой очень внимательно. Потом со вздохом произнесла:
– Так я и думала…
– Что?! Ты дура совершенная? Думаешь, я ее убил? На хрена мне? Из-за фарфора, который, как ты говоришь, продать нельзя? Я вообще…
– Ты был с ней знаком? – прервала его возмущение вопросом Лиза, все так же не отводя от него глаз.
– Я почти всех там знаю, дорогая. Я там жил. Не помнишь? Потом присматривал за квартирой Димы. Заезжал, краны проверял, отопление, замки. Цветы поливал. И часто сталкивался с жильцами. Здоровался, общался… – Он наткнулся на ее взгляд и кивнул: – Да, я был с ней знаком. Это противозаконно?
– Пока не знаю.
Лиза грациозно поднялась, прошлась мимо обеденного стола туда-сюда, словно демонстрируя, как она хороша в своем темно-синем костюме. Повернулась к нему, спросила:
– Почему шлюха зятя погибшей показывала антиквару и твою фотографию тоже?
– Я откуда знаю? У нее надо спросить! Она только мою фотографию ему показывала?
– Нет. Еще фото Карелина. И старого деда, которого тоже убили. И твою.
– Ну вот видишь! В чем проблема-то?
Он понял, что снова взмок и от его одежды не просто пахнет потом, от него смердит. И лицо вспотело и лоб. И редкие светлые волосы прилипли ко лбу и вискам. И выглядит он как глист. И противен самому себе. Особенно в контрасте с ней – с Лизой.
– В чем проблема, малыш? – неуверенно улыбнулся Леша, вставая с места.
Ему срочно требовалось в душ. Немедленно все вещи в стирку. А потом на тренажеры и побегать до покалывания в мышцах.
Он уже почти вышел из кухни, когда Лиза пригвоздила его словами:
– Проблема в том, милый, что единственный, кого антиквар узнал, это ты. Ты бывал у нее в гостях, часто сопровождал в магазин за покупками. И еще… С его слов, ты очень любил пить с Сироткиной чай на ее кухне. У меня к тебе последний вопрос: ты по-прежнему не хочешь ехать в Саратов?
Глава 27
Осипов готовился на доклад к начальству. Он еще раз просмотрел свой отчет. Все, как всегда, конструктивно, без воды, но вот что касается улик…
– Я не смог тебе помочь, Жека, уж извини, – развел руками их эксперт Игнат Воронин. – На дверце сейфа отпечатки хозяйки квартиры. Больше ничьих пальчиков нет.
– То есть она могла сама перед смертью опустошить сейф, сбыть все его содержимое, а деньги…
– Запросто, капитан. Хозяин, как говорится, барин. Только вот… – Воронин качнулся в своем удобном кресле. – Денег-то, как я помню, не нашли?
– Не нашли. Может, потратила? – Он с надеждой глянул на эксперта.
– Пф-фф… – попыхтел Воронин и виновато улыбнулся. – Это вряд ли, Жэка. Я тут пробежался по списку, составленному твоим антикваром. Навел справки, «Гугл» был мне в помощь. Чтобы потратить столько денег, надо было сильно стараться. А она шубу в кредит брала. Был же, был какой-то скандал у нее с коллекторами? Если я не ошибаюсь.
Игнат ошибался лишь в деталях. В основном же был прав. Сироткина купила не шубу, а дубленку. И не в кредит, а в рассрочку. И коллектор был фальшивым. Но сути это не меняло. Если бы она продала коллекцию, которая стоила целое состояние, зачем залезать в долги?
Нет, вряд ли она что-то продала. А если и задумала это сделать, то не успела. Или успела? Отдала все своему знакомому антиквару под реализацию. А он…
– Выходит, что тебе теперь есть кого подозревать, кроме бывшего заключенного Карелина? – вытянул губы трубочкой полковник после его доклада. – Он у тебя под подпиской?
– Нет. Нет оснований, товарищ полковник. У него алиби.
– Так ты же утверждал, что он мог перебраться через балкон соседней квартиры, выйти из их двери незамеченным на лестничную клетку, не потревожив пломбы, оставленной участковой Климовой. Сделать свое дело и вернуться тем же самым путем. – В голосе полковника послышалось недовольство.
– Я предполагал, товарищ полковник. Подтверждения моей версии не нашлось. Мы созвонились с хозяевами, с их разрешения открыли квартиру. Ключи у родственников оказались. Никаких следов. У входной двери слой непотревоженной пыли. А балконная дверь была заблокирована хозяевами перед отъездом. Она у них без конца открывалась. Замок не держал. Вот они ее и заблокировали намертво.
– Шкаф придвинули? – съязвил начальник.
– Никак нет, шурупами прикрутили. – Осипов перевернул бумаги в папке. – Так что у Карелина алиби на ночь убийства Сироткиной. Не мог он через соседнюю квартиру выйти на лестничную клетку. Дома он был.
– А самоубийство пенсионера, которое возможно и не суицид вовсе? У Карелина был мотив. На бейсбольной бите следы его крови. Дед его шарахнул по башке, сто процентов. Отомстить захотел за убитую подругу. А Карелин… А, чертовщина какая-то получается, – с раздражением оборвал себя полковник Томилин. – Стало быть, сейчас у тебя под подозрением – кто?
Под подозрением у Осипова была семья погибшей. И ее пожилой друг – антиквар Желтков Герман Игоревич.
– У всех у них был мотив, – методично докладывал Осипов, зачитывая самые удачные места из отчета. – Сироткина Зинаида Павловна владела сразу двумя квартирами. В одной жила ее дочь со своей семьей. В другой квартире она сама. До самой своей смерти она не оформляла жилье. Ни тебе дарственной, ни завещания. Ничего. Конечно, это напрягало родственников. А тут еще и коллекция фарфоровых изделий. Мотив? Стопроцентный.
