к ней ради выгоды яви!
Лик
О, если б мы смогли её головку
Писать на фоне бледно-золотом
И с мастерством тосканцев ранних[82] ловко!
Не властны тени над прекрасным ртом,
Чьи губы открываются так нежно —
Но не при смехе: всё испортит он,
А будто гиацинт пророс безгрешный,
Склонив в порыве страсти свой бутон,
Медово-красный, чтобы целоваться:
И губы стали тихо раздвигаться.
У тонкой, гибкой шеи чудный вид,
Она на блеклом золоте дрожит,
Вплоть до прекрасной формы подбородка!
На фреске у Корреджо[83] есть находка:
На небе лики ангелов, тела
Без очертаний, в свете тает мгла;
То лишь толпа, но я узреть мечтаю,
Как чудо вдруг родится напоказ,
Бледнея среди неба каждый час
(На блеклом фоне – милый нам анфас);
Тут сжались небеса в единый глаз,
Чтоб чуда не терять, ему мигая.
Элизабет Баррет Браунинг[84]
(1806–1861)
Из сборника «Стихотворения» (1844)
К Флэшу, моей собаке[85]
Милый друг, подарок той[86],
Кто пролил свой дух святой
Сквозь твою природу,
Я тебя благословлю,
По головке потреплю
Славную породу!
Словно женщин пряди, вниз
Шёлк ушей твоих провис
Обрамленьем ровным
На серебряную грудь,
Засверкавшую, как ртуть,
В теле чистокровном.
Ты коричневый, пока
Не зацепит луч слегка
Сей окрас унылый,
Залоснится, заискрит
Блеском золота твой вид
С небывалой силой.
Под моей рукой тотчас
Блеск пугливых карих глаз
Вспыхнет, возрастая.
Ты подпрыгнешь, непосед,
Словно сделала курбет
Лошадь строевая.
Прыг! Твой хвост блестит, широк,
Прыг! Сияет шёрстка ног
С бахромой атласной.
Прыг! И кисточки ушей,
Брызнув золотом огней,
Вниз летят прекрасно.
Мой игривый, нежный друг,
Я хвалить не брошу вдруг
Облик твой редчайший.
Много есть собак других,
Так же уши виснут их,
Тот блеск ярчайший.
Только ты, мой милый пёс,
У кровати как прирос,
День и ночь сонливый,
Вечно в комнате, где мрак
Не разгонит свет никак,
Грустный и тоскливый.
Розы, что собрали мы,
Все завяли среди тьмы
Без ветров и солнца.
Только знает пёс давно,
Если стало вдруг темно —
Свет Любви в оконце.
Псы другие по росе
Гонят зайцев сразу все
Через буераки;
Ну а пёсик мой ползёт,
Вялый, спящий круглый год,
Жизнь его во мраке.
Предан, весел, как артист,
Пёс иной под звонкий свист
Прыг через ограду;
Мой же – рядом целый день,
Уж ему и лаять лень,
Вздох – его отрада.
Если на уши ему
Упадёт слеза во тьму,
Иль звучит стенанье;
Станет прыгать он потом,
Лаять и вилять хвостом,
В чутком ожиданье.
И он рад наверняка,
Если тонкая рука
Грудь ему погладит;
Поднимая чёрный нос,
На ладонь мне этот пёс
Мордочку приладит.
А когда знакомый звук —
Голос мой – раздастся вдруг:
«Спящий мой калачик,
Выйди!» – просьба у дверей —
Он ко мне бежит скорей,
Прыгает, как мячик.
Потому мне этот пёс
Негу с радостью принёс,
Он мне мил сердечно;
Я его благословлю,
И, конечно, полюблю
Потому навечно.
Ведь меня он любит так:
Лучше, чем весь род собак
Женщину с мужчиной;
И ему верну я вновь
Много большую любовь
По сравненью с псиной.
Пёсик мой, будь счастлив, жив,
Ты в ошейнике – красив,
Сливки пьёшь, жирея!
И хвостом виляешь вслед,
Руки нежно, много лет
Гладят твою шею.
На подушке пуховой,
В шёлк укрытый с головой,
Спишь ты к счастью близко!
Мух не слышишь ты полёт,
И никто не разобьёт
Голубую миску.
Убегут от нас коты,
Не почуешь запах ты
От одеколона;
Здесь орехов – полон дом,
А печенье с миндалём —
Главность рациона.
Разве я, дружок, смеюсь?
Ведь меня терзает грусть,
Что тебе всё тяжко.
Свой порыв умерю я,
Радость хоть мала твоя,
Ты любим, бедняжка.
Пусть же Неба благодать
Будет счастьем воздавать
Всю твою природу;
Я хвалу тебе пою,
И в ответ люблю твою
Верную породу!
Из сборника «Сонеты с португальского» (1850)
Сонет 43
Как я тебя люблю? Даю ответ.
До глубины души, её высот,
Когда она, вознёсшись, познаёт
Край Бытия и Благости расцвет.
Люблю тебя, как ежедневный свет
Свечи и солнца для простых забот,
Открыто – мы сторонники свобод,
И чисто – в Похвале мы видим вред.
Люблю тебя со страстью, что горит
В молитвах детства и в былых скорбях.
Люблю любовью, чей растает вид
С последними святыми; вся в слезах,
Люблю с улыбкой; коль Господь решит,
Влюблюсь в тебя сильней, лишь стану – прах.
Из сборника «Стихотворения» (1850)
Любовь
Мы жить не можем, просто исключая
Все колебанья (осознав иль нет)
Среди привычных жизненных сует:
Когда, себя достоинством венчая,
Полны мольбы, иль часто подчиняя
Себя судьбе, мы жизни пышный цвет
Вкушаем, глубже дышим, где
