Лиас и так понял, что она сказала, но тем не менее ломаный перевод на всякий случай выслушал. Правда, свежевать кабана всё равно отказался. Он не собирался помогать дроу: он мог годами жить практически без пищи — бояться ему здесь было нечего, его жизнь поддерживала сама природа.
В итоге, Кьяр сделал всё сам, но мяса светлому эльфу, как и пообещала предводительница, не дали: её слово было законом — это Лиас уже понял. Радовало только, что местное воплощение закона было, похоже, довольно терпеливым и обычно не слишком агрессивным.
Куда-либо идти после еды светлый эльф тоже отказался, но дроу это особо не впечатлило. Эмиэль молча закинул его на тигра и привязал к животному.
Лиас ехал верхом на Хааи и размышлял о превратностях судьбы: сначала этот тигр убил его лошадь, а теперь был вынужден везти его. Сам же он, едва выйдя за территории, где жил его народ, оказался в плену у отряда тёмных эльфов, которых охраняли порождения стихий: природа по идее должна была быть на его стороне, а здесь она почему-то служила исчадиям тьмы.
Видимо, старшие эльфы были всё-таки правы: тысяча лет в изоляции — это несколько многовато. О тех, кто жил за пределами их земель Лиас не знал ровным счётом ничего, кроме рассказов и преданий. Его народ давным-давно оборвал все связи с внешним миром, дабы не вязнуть вместе с ним в войнах и пороках, но сейчас старейшины приняли решение открыть границы изнутри и позволить тем, кто хотел, путешествовать и изучать другие народы. Лиас хотел. Хоть он и выслушивал несколько недель о том, что ему ещё и первой сотни нет, и что он ещё слишком молод для таких приключений, в итоге его всё-таки отпустили. И вот теперь он путешествовал и изучал — привязанный к тигру изучал тёмных эльфов.
Самым свежим историям про них, которые знал светлый эльф, было уже больше десяти столетий: рабство, насилие, убийства — кроме этого в этих древних преданиях не было ничего. Но, если задуматься, Лиас пока не увидел от дроу ничего по-настоящему плохого: они его даже не поцарапали, а ногу наоборот вылечили. Конечно, обращались они с ним не очень ласково, но, возможно это входило в понятие «идёшь с нами — живёшь, как мы» — может, они бы и со своими так же обращались: этого светлый эльф, как и много другого, тоже не знал.
Лиас тяжело вздохнул и облокотился на тигриный загривок — у него впереди была вся ночь на размышления.
* * *
— Ная, поставь на нём печать и отправь в этот ваш карман между измерениями — не надо будет его кормить! — скривился Иран на следующей день, опять протягивая Лиасу ветку жареных грибов вместо мяса.
— Насколько я понял, чтобы это было возможно, нужно чтобы создание было слабее, чем заклинатель, — заинтересовался Аэн.
— А ещё это должно быть магическое создание, — кивнул Кьяр.
— Да, именно поэтому, кстати, тигра твоего, Аэн, не получается отозвать, даже если захочешь. А этот — магическое создание, — задумчиво прикусила косточку от своей жареной птицы Ная, разглядывая упрямого светлого эльфа: перепуганный до смерти он ей больше нравился.
— Ну допустим, а что не так-то? Он же слабее? — настаивал Иран.
— Не уверен… Похоже, его сознание сильнее нашего, — Асин подсел к ним, присоединяясь к разговору.
— Ты же читал его память? — не понял Аэн.
— Да, но тогда он был напуган и не защищался, и я смог увидеть только то, что произошло не так давно — проникнуть глубже у меня не получилось. Я, честно говоря, не уверен, что смогу влезть в его сознание, если он решит сопротивляться, — покачал головой маг.
— Может у него просто уровень магии выше, чем у тебя? — предположил Иран.
— Это было не магическое сопротивление, — возразил Асин, внимательно вглядываясь в светлого эльфа, — просто его сознание другое, как будто безграничное какое-то. Думаю, он может видеть и воспринимать куда больше, чем мы, а, возможно, и управлять чем-то из этого может. Кто-нибудь знает, как работает светлая магия?
Ответом ему была тишина.
Лиас тоже промолчал, хоть и мог бы всё объяснить. Он, действительно, видел всё, что делали тёмные эльфы: их магия была настолько плотной и сконцентрированной, что выглядела для него почти как материальная. Её подавляющая энергия так сильно влияла на физическое измерение, будто у них в руках было настоящее оружие, а не тонкая природная сила. Хотя, это у него магия была тонкой, а у них скорее напоминала плотный поток тьмы и холода.
Светлая магия по природе своей была созидательной. Тёмная — разрушительной. Лиас хоть и видел её, но противостоять не мог: светлым эльфам, как и земле, требовались годы, чтобы вырастить лес, тёмным эльфам, как и огню, — несколько часов, чтобы его сжечь, — скорость их магий была несопоставима.
Отчётливо понимая, что зная всё это, дроу могли бы его просто замучить до смерти, Лиас не собирался им ничего говорить.
* * *
«Светлячок» — это слово стало следующим, после мяса, шкуры, ножа и верёвки, которое Лиас непроизвольно запомнил на тёмном языке. Светлячками дроу звали ночных жучков, мерцающих в темноте своим брюшком, которых всю предыдущую ночь с энтузиазмом отлавливал Кьяр. Сперва он попытался засунуть их в волосы своей предводительнице, но та красоты не оценила и, что-то зашипев, жуков вытряхнула. Тогда мужчина переключился на Эмиэля, который под дикий хохот отряда с лицом, выражающим вселенское терпение, выходку стерпел, хоть и попытался отвесить Кьяру подзатыльник. Себе же этот неугомонный соорудил мерцающий венец, с которым и шёл до самого рассвета. Какой магией Кьяр заставил жуков сидеть у себя на голове для Лиаса осталось загадкой, ровно как и то, почему порождения порока и жестокости играли, словно дети, украшая друг друга мерцающими огоньками. Дроу постоянно создавали в его уме диссонанс, ведя себя совершенно не так, как он мог бы ожидать, и понять их у светлого эльф пока что практически не получалось, за редким исключением: например, он понял, что они предпочитали идти по ночам, а днем спать.
Лиас уже даже почти смирился, что ему предстояло привыкнуть к такому распорядку дня, потому что отпускать его, похоже, не собирались, а
