не нужен. И не был нужен никогда. Что всё твоё счастье, вся жизнь – в одном-единственном человеке. Единственном, Джэд! Не первом, не главном, не лучшем… Нет у него соперников, и Эльги рассчитывать не на что. И незачем. Она молода, бессмертна, у неё вся жизнь впереди. С Кианом поживёт, другого найдёт. А вы друг без друга жить не станете. Не сможете! Дэрэк это первый признал, очередь за тобой. Эх! Дорого бы я дала, увидеть его глаза в ту минуту, когда ты произнесёшь то, на что он, бедный, и не надеялся никогда… Если ты решишься.
Невольно вспоминаю, как Дэрэк плакал от счастья, когда я в Нергере открыл ему, что он для меня на первом месте.
Теперь он узнает, что мест больше нет. Ему не с кем больше меня делить. Я принадлежу ему безраздельно. Он…
Единственный.
«Дэрэк?»
«Уже соскучился?»
«Ты там ругаться закончил? Или сын Риара тебя до сих пор терзает?»
«Мы больше не ругаемся! Мы почти дерёмся! Синеглазый, ты не мог бы заскочить на минуточку?»
Почему, когда я хочу видеть его, он тоже хочет видеть меня?! Под любым предлогом или вовсе без повода. Связь – это лишь возможность ощущать, что мы чувствуем. Но отчего мы чувствуем одинаково?!
– Иль, я побежал. Дэрэк там в Лосе разбирается с Гарэном и зовёт поспособствовать.
Видящая улыбается – широко и ехидно:
– Ну-ну… Гляжу, мои слова даром не пропали. Иди, чучело!
Мне кажется или суровые серые глаза подозрительно блестят? Нет, наверно, показалось. Дочь Сона никогда не плачет!
Лос встречает меня свежим морским ветром и шумом рощи аскориумов. Берег пуст, если не считать высоченной снежноволосой фигуры, прислонившейся к стволу.
– Ты один?!
Мой принц виновато улыбается:
– Прости, схитрил. Очень хотел тебя видеть, но от Илины тебя трудно вытащить. Сердишься?
– Нет, – я прижимаю к себе этого обманщика, – Дэрэк…
– Ты расстроен? Иль тебя обидела?
Врать ему бесполезно. Закрываться – тем более. Он способен по лицу понять, что со мной неладно.
– Она говорила об Эльгер. Чтобы я не оставлял ей ложных надежд.
Муж сердито хмурится и закусывает кончик губы:
– Джэд, что их всех прорвало?! Жили себе спокойно…
– Всех?
– Арвэ, Мэль… Теперь вот Илина! Эльги тысячу раз повторяла, что всем довольна, её всё устраивает…
Я обнимаю его ещё крепче:
– Эльги – да. А тебя?
Он не хочет отвечать! Но выдавливает через силу:
– Синеглазый, мы втроём семнадцать лет! С чего такие вопросы?
Его сердце выдаёт волнение – бьётся часто-часто. Волосы щекочут мне щёку. Я отстраняюсь – лишь для того, чтобы заглянуть в лицо.
– Дэрэк… Я должен тебе признаться…
Лучше бы была ночь. Спасительная темнота, в которой можно спрятать краску смущения, заливающего меня с ног до головы. Кажется, даже пальцы горят. Я не умею говорить, не способен толком выразить свои мысли. Даже простое «люблю» пришлось у меня выпрашивать!
– Джэд, что случилось?!
– Ничего. И многое. Я… Мне…
Он берёт мои ладони в свои, кладёт на плечи, поправляет волосы, взъерошенные ветром.
– Не волнуйся. Скажи мысленно.
Да, мысленно – проще. И обиднее. Словно я стесняюсь этой правды.
– Дэрэк, я люблю тебя…
Муж нежно целует тыльную сторону моей ладони:
– Я знаю. Я тоже бесконечно тебя люблю!
– Нет, ты не понял… – произнести это вслух – как содрать с себя кожу, – я люблю тебя одного. Только тебя. Всё остальное – это дружба, теплота, доверие… Не любовь. Нельзя любить двоих, Дэрэк. И я не исключение. Я люблю только одного человека. Тебя.
Он бледнеет и сразу же вспыхивает румянцем. Глаза распахиваются так широко, что вмещают в себя отражение Океана и неба:
– Повтори!
– Ты – единственный, Дэрэк. Ты всегда им был. Я врал себе и Эльги.
– Твоё сердце никогда не лгало, – тихо шепчет мой принц, – твои глаза, твои губы, твоё совершенное тело, наша связь… – он дрожит, словно от озноба. – Джэд, это значит… Теперь ты будешь только со мной?! Не подаришь свои ласки больше никому?!
– Я и так давно только с тобой… Я не был с Эльгер три месяца, Дэрэк. Сам понял это лишь сейчас. Я не хочу никого, кроме тебя.
– Докажи…
Он трепещет и тянется ко мне. Нежные, мягкие губы находят мои… Докажу, любовь моя. Столько раз, сколько пожелаешь. Моя сила делает тебя столь же неутомимым, как и я сам.
– Скажи это ещё раз, Синеглазый.
– Единственный… Дэрэк, ты счастлив?
Где-то далеко, в ином мире, ехидно и довольно усмехается Илина. Спасибо тебе, вредная старая карга! Ради этого выражения на лице самого дорогого мне человека я готов на многое. Даже повторять эти слова снова и снова.
– Единственный…
– Джэд, я так счастлив, что готов умереть.
– Не надо умирать. Пойдём домой? Здесь ужасно острые камни. И песок влажный.
– Хорошо. Нет! Ещё раз…
– Хоть тысячу! Мой единственный, любимый, прекрасный принц…
Я подхватываю его на руки, и он склоняет голову на моё плечо. Его руки замыкают меня в кольцо.
Судьба на прощание разводит руками и окончательно отступает.
Окно
Я подхожу к окну, смотрю и восхищённо замираю. Красота!
Кажется – вид с башен Оржа везде одинаково великолепен. Из комнаты Мэль даже живописнее будет, там вдали видны переливы радуг над Тиремом. А у Дани можно разглядеть белоснежную вершину Солха… Сне́га на ней, конечно, нет, это цвет горной породы, но память о земных вулканах подсказывает непривычные Саору понятия.
Джэд называет мои волосы белоснежными. С возрастом они действительно побелели окончательно, раньше я слышал сравнения с серебром, пеплом… Но понимаем его я да Тор. Мэль – и та долго задумчиво хмурится…
Отвлёкся.
Из окна нашей с мужем спальни виден Эриэж. Солнце, поднимаясь, каждое утро заглядывает к нам в комнату раньше, чем ко всем остальным в Орже: королевская башня – самая высокая часть замка. Джэд, как ребёнок, постоянно вскакивает встречать рассвет. Встаёт на светлом фоне неба, опирается ладонями на подоконник и вглядывается вдаль. А я любуюсь им с кровати, если не сплю.
Было время, я прибегал к нему радоваться новому дню вместе. О-очень давно. Влетал в комнату без стука… Зачем стучать, когда мы чувствуем друг друга?! Подходил сзади, обнимал, укладывал подбородок на его плечо и наслаждался восходом Сэрбэл и единственно доступной мне тогда близостью. Как скоро я захотел большего? Протянуть руки дальше, под шёлковую прохладу рубашки, расстегнуть пряжку тугого пояса, проникнуть ниже, лаская совершенное тело… Увы, всё это пришло позже. Тогда я просто стоял, слушал стук его сердца и грелся его теплом.
Правда, в те последние две недели, которые мы провели порознь, Джэд, перестал при мне спать в рубашке… да и штаны натягивать ленился… Или то была не лень? Он стеснялся сказать вслух – ждал, пока я догадаюсь? Я смотрел на него спящего – и трепетал… В Саоре нет ничего более прекрасного, чем облик его короля. Синеглазый красавец, он воплощение нашего мира, хрупкости, изящества – и силы. Мы давно привыкли спать раздетыми, даже когда только спим, без близости… Близки мы всегда, даже просто лёжа рядом. Зачем нам пусть и тонкая, но преграда из одежды? Лучшие в мире ткани – шёлк его волос, атлас бронзовой кожи, бархат нежного пушка в сокровенных местах…
Стук в дверь. Кто это у нас вежливый такой?
– Дэрэк, можно?
– Эльги, с каких пор ты спрашивать начала?!
Королева загадочно улыбается не отвечая. Встаёт со мной рядом, вглядывается вдаль. Сэрбэл зависло над Лоолом, в серебряных лучах кружатся хоренги. Значит, Ранкер уже закончил свои дела с королём. Надеюсь, сын Ориша на этот раз обошёлся без невыполнимых требований! Льщу себе напоминанием, что глава рода из Арли после того Ритуала обходит меня по широкой дуге. И сегодня предпочёл специально уточнить, почтит ли своим присутствием Дэр, сын Дэфка, принц Соледжа, их встречу с королём Саора? Джэд от души веселился, передавая мне этот разговор и выражение лица хоренга, облегчённо выдохнувшего при известии, что я также не стремлюсь видеть его, как и он – меня.
– Смотри, Дэрэк, над Эпшем дымка! Магическая!
– Всё в порядке, – ухмыляюсь я, – это Дани с Кэвином развлекаются. Серв, сын Герша решил поля́ расширить, Синеглазый дал деткам задание. Не удивлюсь, если там и Ариэль, и Алия.
– Последняя – это кто? – с удивлением спрашивает Эльгер.
Я
