Рыжий покосился на Олега и когда тот одобрительно кивнул, вынул из бардачка целлофан, полный кассет и протянул в окошко Димке.
— Спасибо, братцы, я ваш должник.
Вечером этого же дня брату позвонил Эдик, но звонок был не междугородний.
— Привет, родной, ты откуда это?
— С Шилки. У Вики я, ковры пылесосю.
— Че, ковров много?
— Навалом, даже на полах. Папаша ее ворюга знатный, весь городок перед ним шапку ломает. Жадный только жлоб, одевает дочку, словно нищую на паперть запускает. Лет под сраку дураку, а напялил на себя адидасовский костюм и растележился на диване, боевик какой-то изучает.
— Может, перенимает опыт американской мафии?
— Наверное, — прыснул в трубку братан.
— Поздравить значит не с чем?
— Да насрать мне на него, я ведь у них на хате не из-за ковров, а из-за Вики.
— Слушай, бери свою подружку и до меня вали. Филок тебе малость дам, мы пять двухкассетников сегодня пристроили. Ночь у нас погостите и в Читу махнете. Годится?
— Ништяк. Вовчик что делает?
— В кабаке хрустами машет.
— Он это любит. Ветерок где?
— Он — домосед, ты же знаешь.
— А Кот?
— Не забегает что-то.
— Завтра жди, пока. Спешу на помощь своей длинноногой паласы ворочать.
***
В середине февраля Костя справлял день рождения сына. Для пущей важности это событие он решил отметить, несмотря на сопротивляющуюся жену, в ресторане. Пригласил Кот и Святого с Лехой. Затем сходил на переговорный пункт и брякнул Эдику. Но тот играл со школьными друзьями в баскетбол и со сломанной ногой приехать отказался. После обеда Олег съездил на тачке Рыжего в тепличное хозяйство и, купив огромный букет пахнущих малиной белых роз, в семь вечера вместе с Леной ушел в «Березовую рощу». Как всегда, в ресторане было многолюдно — молодежь пропивала заработанные их родителями денежки усердно.
Вовчику дома не сиделось. «Капусту» с магнитофонов он уже просадил, а на именины Костя его не пригласил, так как почти не знал Вовку. Промаявшись по квартире до девяти, Рыжий молчком оделся, и рванул в кабак. В нише, у самой эстрады, за длинным столом гуляли подельники.
— Ритка, иди сюда — цинканул он официантку.
— Олега Иконникова знаешь?
— Золотозубый который?
— Он, позови его. Скажи, что я зову.
Сев на кожаный стул к стойке бара, Вовка щелкнул бармена, и тот поставил перед ним две баночки холодного пива.
— Че, Вовчик, дома не сидится? — устроился на круглый соседний табурет Святой.
— Базар имею.
— Это интересно, выкладывай.
— Пей, — двинул по стойке бара банку приятель.
— Благодарствую, я шампанским сегодня балуюсь, давай вытряхивайся.
— В моем гараже до того холодно, что по утрам никак не могу свою чахотку завести. Поэтому я договорился с парнями, которые в комбинате бытового обслуживания шоферят, и уже три дня «жигу» у них в боксе ставлю. В крайнем помещении есть большое окно, между ром в палец толщиной решетка. Я на улице проволоку искал, патрубок на помпе перевязать и чисто из любопытства в него заглянул. Стекла грязные, но все равно видно, что внутри коробки какие-то, мешки кучей лежат, ящиков штук двадцать, в них бутылки, только не понял с чем. Я не в кипишь покачал слесарей, что да как. Они говорят — это склад Феди Хасанова. Он снабженцем в старательской артели наворачивает, а супруга его на нашей базе ОРСа товароведом пашет. Богатые должно быть. Давай их помоем?
— Где гаражи расположены?
— С края поселка, напротив мясокомбината. Палева сильного нет, правда сторож бдит за порядком, но по такой холодрыге на улицу нос не высовывает, тем более — ночью, а если закипишует, думаю, мы с ним сладим.
— Думать, в общем-то, не над чем. Ты все прикинул, не врюхаемся?
— Плевое дело, само в руки просится.
— Вот и ладушки. В ночь с пятницы на субботу отработаем. Если Федя и хватится, то не раньше, чем в понедельник, когда поезд уже уйдет. Дома у тебя как?
— Спасибо.
— Айда тогда за стол, подымишь с нами.
— Неудобно…
— Я тебе уже говорил, что неудобно, пошли, с Костей заодно познакомлю.
В пятницу Рыжий поставил «Жигули» и предупредил охранника, заступившего на дежурство, что часа в два ночи собирается ехать в Читу.
— Ты, Михалыч, посмотри, пожалуйста, чтобы выезд не загородили, я тебе за это чекушку с города притяну.
— Не беспокойся, Володя, а чекушку не надо. Все равно ее днем с огнем не сыщешь, а вот ведро картошечки нам со старухой не помещало бы.
В половине второго, под шум волны, устроенной Вовчиком, который выгонял тачку на улицу, Олег забрался на залитую гудроном крышу бокса и перерезал телефонные провода, с трудом отыскав их в темноте. Тем временем Рыжий выехал с территории гаражей и загнал машину тень здания с обратной стороны от входов. Достал из-за спинки заднего сиденья спортивную сумку с пилками по металлу и фомкой. Потом вышел из-за угла строения и, покрутив головенкой, прислушался. Все было спокойно. В разрывах облаков, созерцая грешную землю, мерцал холодом талисман Святого. Ветерок, понимая, что ему снова стоять на стреме, тяжело вздохнул и повязав нижнюю часть лица шарфом, выудил из рукава обрез. Переломив железяку, забил в стволы патроны и снял ее с предохранителя.
— Смотри, не шмальни случайно.
— А со сторожем что делать, если он вдруг вылезет подышать?
— Не сходи с ума. Делюга чушачья, не мочить же на ней человека. Ткнешь этому пердуну пушку в бок, он и так обделается.
Спустя десять минут спиленную с пробоя «собаку» Олег швырнул под забор и вместе с Вовкой нырнул в склад.
— Это точно не государственный?
— Нет, конкретно тебе говорю.
— Не похоже, — подсвечивая себе фонариком, зашарился Святой среди стиральных машинок итальянского производства и распакованного спального гарнитура с диковинной обивкой.
— Мама родная, он где, ворюга, все это нахапал.
Пять набитых мандариновой настойкой мешков из-под сухих дрожжей утартали к Лехе на дачу и, шустро спустив бутылки в глубокий подпол, вернулись обратно. Второй ходкой «жигу» затарили картонными коробками со сгущенкой, тушенкой, кофе и шоколадными конфетами в заморской упаковке. Ветерок застыл, зато взопрел Святой и, приняв из закоченевших рук подельника обрез, отправил его к Рыжему.
— Шевелитесь, скоро четыре стукнет, народ вставать начнет.
Облизнув треснувшую нижнюю губу, Леха смылся. Последним рейсом нагрузили тачку чайными сервизами из фарфора и хрустальными люстрами. Ближе к шести все было кончено, чтобы охранник не заподозрил неладное, уходя, навесили на ворота массивный замок.
— Разтаритесь, ты сразу гони в Читу. Отметишься у родственников, чтобы они ментам, если те через несколько дней тебя повяжут, подтвердили твое алиби, а Ветерок сам с дачи уйдет.
