В этот момент в комнату заглянула Эльмира:
— Привет, — сказала она как-то неуверенно.
— Привет. Я думала, ты со всеми в Храм пошла… — удивилась я.
— Д-да, сейчас пойду их догонять. А ты как себя чувствуешь?
— Нормально, — с опаской ответила я. — Сегодня намного лучше. — Может, человек и правда интересуется, дошло, что не нужно слушать всякий бред, что рассказывают на улице. — А ты как? Я смотрю, новую блузу надела. Тебе идет, — уже более дружелюбно похвалила я.
Она как-то странно дернулась, но улыбнулась:
— Да, мне подарили… Ладно, пора уже, а то совсем отстану.
— Ну, пока… — ответила я уже пустому дверному проему.
Странно, и чего, спрашивается, заходила?
Мама, как и обещала, пришла сразу же после служения в Храме и принялась готовить праздничный обед. Я пыталась ей помогать, но надолго меня не хватило. Поэтому я просто сидела у стеночки и «помогала» ей своим присутствием.
— …Оказывается, основное представление циркачи будут давать только вечером, — рассказывала мама. — Сейчас они показывают какие-то смешные сценки и диковинных зверей и зазывают на вечернее представление. Но там и без них есть на что посмотреть — приехал еще и кукольный театр, там такие смешные куклы есть! Да и наши городские постарались на славу.
— Так чего же ты на площади не осталась? Там бы все и перекусили.
Мама на это лишь фыркнула:
— Еще насмотрюсь. А перекус праздничный обед не заменит!
Я знала, что она лукавит: мама просто не хотела оставлять меня надолго одну. И это было так приятно, что на сердце само собой становилось тепло и радостно, несмотря на тяжелые мысли, что крутились в моей голове с тех пор, как состоялся разговор с Сольгером.
Обед оставил странное впечатление. С одной стороны — было хорошо, тепло и уютно с этими людьми, даже Сэйра с детьми пришла, только папы не хватало, что невольно возникали мысли о счастье, которое у меня есть… С другой — сердце щемило какое-то непонятное, не оформившееся чувство, будто я в последний раз вижу их, будто никогда больше не соберемся все за одним столом и это всепоглощающее счастье единения с семьей больше никогда не повторится. А потому, когда все немного притихли, увлеченно пробуя мамины деликатесы, я неожиданно даже для себя сказала:
— Я хочу вам сказать, что очень сильно вас всех люблю и хочу, чтобы вы знали: что бы ни случилось в будущем, мое детство было самым лучшим, как и люди, которые все это время меня окружали…
Все затихли и уставились на меня непонимающими тревожными взглядами. А я смутилась и опустила глаза — что на меня нашло? Отчего вдруг потянуло на признания? Спас положение, как ни странно, Мамук. Хороший все-таки растет мальчуган:
— Мы тоже тебя любим, Лейла. И, если кому интересно, мое детство мне тоже нравится. А если сегодня меня еще и на представление цирка отведут, то я буду просто счастлив!
Все заулыбались, а Ромич сказал:
— Тебя попробуй не отведи, ты же потом своими стонами достанешь всех так, что и жизнь будет не мила.
— Ну прям и не мила?! Думаю, какая-нибудь морячка сумеет унять твою грусть-печаль!
Уши Ромича загорелись так, что мне его стало жаль, а все сидящие за столом зафыркали и усиленно начали делать вид, что не поняли вполне прозрачных намеков мальчишки. Видимо, тайные свидания Ромича уже ни для кого не тайна. Хотя в этом доме вообще сложно что-то от кого-то утаить.
— Слушай, Мамук, — наконец, отреагировал на выпад Ромич. — Тебе никто не говорил, что со своими шуточками тебе в пору самому в цирке выступать?
— Ну почему же, говорили. — Важно ответил он, покосившись на меня, и тут же рыбкой метнулся из-за стола — заметил, как мамина рука потянулась к его уху.
Тут уже смеялись все, позабыв и о моих странных словах, и обидах на Мамука.
Однако всему хорошему приходит конец. Вот и обед закончился, и все стали собираться на главную площадь, где ожидалась основная часть гуляния.
— Лейла, может, мне все-таки остаться? — уже на пороге спросила мама.
— Не нужно! Я сейчас все равно спать лягу. А ты повеселись там хорошенько, заодно мне потом все в подробностях расскажешь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мама улыбнулась и вышла.
Почему-то на сердце было неспокойно, щемило в дурном предчувствии. Я уже по привычке отогнала дурные мысли и пошла в свою комнату. Но уснуть удалось совсем ненадолго, и приснилось нечто совсем уж тревожное…
Девушка Лиза сидела на парапете моста и смотрела на бурную весеннюю реку под ногами. Красивое зрелище, завораживающее, в момент созерцания которого она всегда с необоримой ясностью понимала, что стихия — вода, воздух, огонь или земля — это та мощь, которая может уничтожить тебя и даже не заметить такой малости.
Она вовсе не собиралась заканчивать жизнь самоубийством и даже не думала о такой глупости. Жизнь слишком интересная и непредсказуемая штука, чтобы делать это!
Так вот, Лиза сидела на краешке парапета моста и смотрела на весенний паводок. Было жутко и немного тревожно, но наполняло какой-то мощью и даже радостью.
Внезапно ее кто-то окликнул.
— Девушка! А, девушка! А что вы там делаете? Поверьте, не случилось ничего такого, чего нельзя было бы поправить!
Лиза с удивлением обернулась и увидела щуплого молодого человека, который вышел из машины и с расширившимися от тревоги глазами смотрел на нее.
— С чего вы решили, что что-то произошло? — удивилась Лиза. — Я просто смотрю на воду.
— Да? — Молодой человек заметно удивился.
— Точно вам говорю, — улыбнулась она в ответ. — Буйство стихии в чистом виде. Сами посмотрите!
Она взмахнула рукой и показала на воду.
В этот момент она что-то увидела в воде.
— Не может быть… Смотрите, там человек! Ребенок! Да что же это такое? — Воскликнула девушка, не в силах оторвать взгляд от мелькавшей под мостом макушки, которая с угрожающей скоростью неслась вперед, то пропадая, то вновь появляясь над водой.
Молодой человек подошел поближе и, побледнев, сказал:
— А я плавать не умею.
— А я умею, но здесь же так высоко…
— Мама! Мамочка! — еле слышно донеслось снизу.
И в этот момент все меняется, и во сне уже не прежняя Лиза, а я сегодняшняя.
Я смотрю вниз, собираясь с мыслями. Но в это мгновение только что говоривший со мной молодой человек с силой толкает меня в спину и говорит вслед почему-то голосом Миры: «Вот и спасай! Надеюсь, на этот раз не выплывешь!».
На моих губах застыл дикий крик, и я проснулась.
— Капец! — выдохнула и вытерла ладонью мокрый от пота лоб. — Что б вас всех с этими снами! — непонятно к кому обратилась я. — И к чему на этот раз?
Разумеется, никто не спешил отвечать на мои вопросы, но звук собственного голоса помог немного прийти в себя. Подумав, что все равно не усну, я решила немного почитать. Отец всегда старался привозить книги из своих поездок, они были дорогими и весили немало, но он не скупился, а мне нравилось их читать и перечитывать. Чудилось в этих рукописных творениях что-то мистическое. Может, от того, что писали и переписывали их от руки, а может, потому что в своем мире я уже привыкла к электронным аналогам, и держать в руках увесистый том в вычурной обложке приравнивалось к прикосновению к чему-то древнему и овеянному тайной.
Но ни почитать, ни даже просто открыть книгу мне сегодня не посчастливилось — в мою комнату ворвалась раскрасневшаяся и какая-то шальная Эльмира.
— Что случилось? — подпрыгнула я на кровати.
— Лейла, Ромича убивают! — выдохнула она.
— Где? За что? — спросила, поспешно одеваясь.
— Братья того морячка, с чьей женой он миловался последнюю неделю.
— И приспичило же им прямо сегодня! — зло процедила, цепляясь за угол — от резкого движения меня вдруг повело.
— Где все? Ты кого-нибудь из наших видела?
