– Почему?
– Люди могут подумать всякое.
– А и пусть думают! – Она игриво махнула на него концом шали.
Ну что станешь делать с непонятливой?.. Василий Игнатьевич устало вздохнул:
– Не готов я к другой жизни, Клавдия.
– Ладно, – посерьёзнела женщина, – буду ждать, пока станешь готов, – забрала чистые крынки и ушла, погладив по небритой щеке.
«Лучше бы ударила и никогда б сюда больше не шастала», – тоскливо подумал Василий Игнатьевич, пугаясь невольного обещания. Одновременно радовался, что на неопределённое время удалось отсрочить активные претензии Клавдии к его одиночеству. Посидел в кухне, куря в печь, нашарил в углу за шкафом початую бутылку водки и от расстройства всю выпил. Ночью спал плохо, мучили обрывочные сны. То приснился африканский охотник с луком и колчаном стрел у набедренной повязки, крикнул: «Ну-ка, дыхни!», то хор ликующих стариков, глумливо подмигивая и вертя бедрами, пел песню ансамбля «ВИА гра»: «Ху-у, анатомия, биология!»
Измаянный похмельем, Василий Игнатьевич выхлебал ковш огуречного рассола из кадушки и побрёл-таки на рассвете к большому озеру. Озеро было на диво безлюдно – ни местных мужиков в скрадках, ни городских машин поблизости. Наведя бинокль, Василий Игнатьевич ахнул: в озёрном изгибе за полуостровом, поросшим хилым осинником, недалеко от берега плавала стая гусей! Дюжину насчитал… чёртову. А-а, надоели эти глупые суеверия! Насколько мог бесшумно и резво побежал Василий Игнатьевич к гусиному берегу за стеной камыша. Отдышавшись, с великими предосторожностями вполз в заросли и медленно раздвинул шуршащие стебли.
Красивые, солидные птицы скользили по серой с взблесками глади несуетливо, легко и, при всей раскормленности, изящно. Сбить бы половину… Цель была не просто мишенью, цель бежала вперёд, превращаясь в мечту, как у охотника-первогодка, ощущалась всем телом, будто полный дичи, оттянувший плечи рюкзак. Ба-бах-хх!!! Выстрел прогремел длинный, с шипящим отголоском водяного эха…
Слух у Тихонького был острый под стать зрению и уловил визжащие, щёлкающие звуки рикошета по стволам осинок на другом берегу. Перепуганные гуси захлопали крыльями, загоготали, выгнав на берег волну. Удивлённое оплошкой стрелка, эхо держало звуки долго, словно перекатывая их из ладони в ладонь. Стрелок неторопливо поднялся с колен, держа ружьё на весу. Махнув рукой растаявшему в небе птичьему клину, Василий Игнатьевич вздохнул:
– Счастливого вам пути.
Потом он стоял, ничего не видя, и слепо оглаживал цевьё. В стволах по-прежнему ровно горел чистый стальной огонь, дальнобойное ружьё не было виновато в человеческом поражении. Странные перемены происходили в самом Василии Игнатьевиче. Не думал он, не гадал, что когда-нибудь закатится его промысловая звезда, а вот, поди ж ты, погасла.
Два дня после неудачи с гусями провалялся он на диване у телевизора. В пятницу сказал прибывшим ребятам – никуда не пойду, поясница болит. Спина действительно разболелась от непривычки долгого лежания. Денис снова курил, но бросил пить и меньше стал балагурить. Спохватился, уезжая:
– Ах да, дядь Вась, чуть не забыл! Твой бредень так понравился другу заказчика, тоже коллекционеру, что он попросил тебя связать ряж, если сможешь.
– Из волоса?
– Из него.
– Где он их столько берёт?
– Кто его знает…
– Опять на стену повесит?
– Да, и заплатит хорошо.
– Мне без разницы, всё равно делать нечего. Лишь бы не браконьерствовал…
Тропы в лесу потемнели из-за сыпанувшей по деревьям желтизны. Листья плавали в лужах, задрав шейки черенков, как крохотные пёстрые уточки. Василий Игнатьевич заквасил бочонок капусты и сел вязать перед телевизором трёхстенную сеть: Денис привёз огромный мешок конского волоса.
За первым снегопадом на землю начала опускаться зима. Улетели последние, запоздавшие утиные стаи, снег за окном потерял пушистость и захрустел на тропах. Работа двигалась споро, уже в конце ноября Василий Игнатьевич связал путанку. Денис снова передал от покупателя немыслимую сумму и, прежде чем вязальщик вскинулся с отказом от лишних денег, поднял вверх ладонь:
– Тот, кто бредень заказывал, знаешь, что мне сказал? Он сказал – таких умельцев, как ваш дядя, наверное, больше нигде нет. В общем, полный тебе респект. Единственный, сказал, живой мастер сохранился, и надо беречь его как зеницу ока, потому что его сети – бесценный в своём роде экспонат. Гордись, дядь Вася, и бери деньги без разговоров.
– Ну… я рад, – смутился Василий Игнатьевич. Не распечатывая, сунул пачку в верхний ящик комода.
– Дров купи машины две, – посоветовал Денис. – Холодина у тебя.
В доме было прохладно, несмотря на утрамбованные завалинки и добросовестно проконопаченные стены. Дрова Василий Игнатьевич берёг. Ходили упорные слухи, что за проведение газа придётся платить, а ещё котел покупать. Трубы, батареи, плиту.
– Сосед собрался отказаться от газа, денег нет, а теперь я сам не беспокоюсь и ему в долг дам. Может, ещё кому-нибудь потребуется одолжить.
– Думаешь, вернут?
– Конечно, – обиделся за соседей Василий Игнатьевич. – Года за полтора-два обязательно вернут.
Конского волоса осталось порядочно.
– На вторую сеть хватит, даже больше, – взвесил мешок Денис. – Сделаешь на продажу жаберку, а? Выставлю на аукцион, кто больше даст!
– Хорошо, – согласился Василий Игнатьевич, – а то без работы телевизор скучно смотреть.
…Чего и кого он только не насмотрелся по телевизору, пока связывал сеточные узлы! Развелось по миру нацистов и сатанистов. Гомосексуалы затевали по Европе парады. Старухи-актрисы выходили замуж за молокососов и наоборот, старики женились на девчонках, годящихся им во внучки. От стыдного домысла, что старики пользуются «Виагрой», лицо Василия Игнатьевича наливалось брусничной краской. Он переключал программу на какой-нибудь детектив, но, отвлекаясь в рекламные минуты, размышлял: а если в самом деле из-за возрастных изменений в «анатомии-биологии» человека происходят процессы, таинственным образом влияющие на везение? В частности, на охотничью удачу?..
Перед Новым годом Денис приехал за готовой сетью и молча положил деньги в комод.
– Так её же ещё не купили, – запротестовал Василий Игнатьевич.
– Купили. Как узнали, что ты жаберку вяжешь, чуть не передрались мои коллекционеры. Первый, с бреднем, больше денег дал.
– Давай другому тоже свяжу.
– Неизвестно, когда сырьё пришлют, не спеши. Может, с нами Новый год встретишь? Походишь по магазинам. Диван тебе пора сменить, в этом пружины скоро выскочат, и газовую плиту присмотрим.
Василий Игнатьевич мотнул головой:
– Не, печку топить некому, картошка помёрзнет.
Спрашивать о Кате с Володькой было неудобно – племянник не упоминал о них в разговорах, а с Инной до сих пор не удосужился познакомить.
Курантов в Новый год Василий Игнатьевич не дождался – утомился рубить купленные накануне дрова, прилёг отдохнуть и проспал. Под утро привиделась Аделя, села на краешек изголовья. Погладила по плечу, аж дыханье зашлось. «Холодно, Вася?» – «Да, – признался он. – Дров купил, в доме жарко, но всё равно без тебя холодно». – «А ты один не оставайся, я же просила», – улыбнулась Аделя нежно, как умела только она.
Прошли полтора скучнейших месяца, и однажды у школы Василия Игнатьевича окликнула директриса Лидия Викторовна, которую помнил озорной первоклашкой, учась в шестом. Лидия Викторовна спросила, нашёл ли он новую работу.
– Откуда, – развёл руками Василий Игнатьевич.
– Сторожем к нам в школу пойдёте?
– Пойду, – сдержанно кивнул он, стараясь скрыть охватившую его радость.
– Правда, зарплата небольшая…
– Хоть пенсия у меня скоро, прибавка не помешает, и сидеть дома надоело.
– Только нам нужно знать, что вы здоровы.
– Здоров! – подтвердил он. – Даже простываю редко.
– Верю, – засмеялась Лидия Викторовна. – Но по правилам необходим медосмотр в городе. Деньги на медсправку есть?
– Есть.
– Как можно скорее пройдите, пожалуйста, сменный сторож третий день сидит.
– Завтра и поеду.
Лёгкий, весёлый после баньки шагал будущий работник школы на автобусную остановку. Выхлестал из себя вчера зимнюю скуку берёзовым веником, попарился всласть – дров теперь можно было не жалеть. Договорился с соседом о топке печи, позвонил Денису. Переночует у него, а утречком на медосмотр.
Возле дома Клавдии Василий Игнатьевич прибавил шагу, с опаской поглядывая на окна, и тотчас попался на глаза подружкам, вышедшим с сумками за калитку. Пришлось разговаривать, объяснять, зачем понадобилось в город. Томно вздохнув, Клавдия вдруг сказала:
– С Днём влюблённых тебя, Вася.
– С каким-каким днём? – не понял Василий Игнатьевич.
– Ты, Тихонький, совсем одичал на своей околице, – захихикала Зоя, прикрыв рот варежкой, – сегодня же День святого Валентина! Все празднуют, вот и мы в магазин за «беленькой» пошли. Жаль, что уезжаешь, а то бы вместе вспомнили молодость.
