Вдоль трассы тянулись серебряные березняки, чудесные среди снегов, с розоватыми вершинами в синих небесах. И в этой синеве, в прозрачных серебряных рощах вдруг дохнуло на Сержа скорой весной, пропела, просияла в лазури родная несказанная красота. И ему страстно захотелось умчать Зару в эту лазурь, в сверкнувшую весну, в которой они исчезнут и спасутся от гибельных рюкзаков. Но березняки кончались, потянулись ангары, склады, и возникло впереди здание аэропорта.
На стоянке покинули машину и направились к аэропорту, вокруг которого клубились люди, подкатывали автомобили, над крышей в звоне и рокоте взлетал самолет.
– Четыре входа. На трех стоят рамки металлодетекторов. На четвертом рамки нет. Пойдем сквозь него, – сказал Расул, шагая вдоль стеклянных стен.
Они прошли в здание порта, где теснился народ, горели табло, звенели металлические голоса, объявлявшие авиарейсы.
– Разойдитесь в стороны и ждите моей команды, – приказал Расул. Поставил Зару у входа в кафе с нарисованной кофейной чашкой. А Сержу указал место у колонны, уходящей в гулкую высоту.
Серж стоял, думая, каким образом ему скрыться, сбросив злополучный рюкзак. Его удерживала мысль, что оставленная в аэропорту бомба взорвется и произведет смертельные разрушения.
Мимо шли люди, катились тележки с вещами – туда, где вдалеке шла регистрация билетов, – и светились голубые табло.
Мимо него прошел человек, слишком быстро, чтобы Серж рассмотрел его лицо. Длинное модное пальто с куньим воротником. Небольшая, похожая на тирольскую шляпа, вместо меховой зимней шапки. Сумка из зеленоватой крокодиловой кожи.
Промелькнувшее лицо оставило впечатление чего-то знакомого, пугающего и отталкивающего, но Серж не мог вспомнить чего именно. Он двинулся за человеком, понимая, что и походка его, упругая, с перекатом от пятки к носку, тоже знакома и тоже пугает. Вдруг пахнуло едким запахом муравьиного спирта. Серж догнал человека, заглянул в лицо. Желтоватое, похожее на луну, с узкими беспощадными глазами и маленькими кошачьими усиками. Китаец Сен шел к стойке регистрации билетов, и Серж негромко его окликнул:
– Господин Сен!
Человек не оглянулся на оклик, его глаза смотрели вперед, сумка из крокодиловой кожи покачивалась в руке.
– Господин Сен! – снова окликнул его Серж, всем телом вспоминая разящие удары плетки, малиновую перевязь, голые волосатые ноги в кроссовках.
Он вспомнил таджика Раджаба, погруженного в клетку с мертвыми собаками, и мираж розового цветущего деревца.
– Господин Сен, – еще раз позвал Серж, думая, что обознался.
Человек подошел к стойке, где шла регистрация на Франкфурт. Получил посадочный талон. Вложил его в зеленый паспорт. Прошел в узкое пространство, ведущее к паспортному контролю, не отпуская сумку. Помедлил, оглянулся. Нашел глазами Сержа и произнес:
– Каспатина Сен уехал талеко, талеко. Каспадина Сен больше нету. – И пошел, не оглядываясь, блестя куньим мехом, перекатываясь с пятки на носок.
Серж возвращался растерянный и подавленный к тому месту, где поставил его Расул.
Проходил мимо туалета и почти невольно, повинуясь моментальному побуждению, свернул с пути, вошел в туалет. Какой-то толстяк брил перед зеркалом черную щетину. Капризничал и плакал ребенок, и рассерженный отец поправлял ему брючки. Серж замкнулся в кабинке. Стянул с плеч рюкзак. Расстегнул ремешки. Раскрыл, и первое, что увидел, – мобильный телефон без крышки, с пластинкой аккумулятора, из-под которого вели два проводка – красный и черный. Они погружались в небольшой цилиндрик, который был вдавлен в грязно-желтый, похожий на хозяйственное мыло брусок. Подобные бруски наполняли рюкзак, и в них, как в пластилин, были вдавлены гайки, обрезки винтов, стальные шарики. Бомба была самодельной, мобильник соединялся со взрывателем, который приводился в действие телефонным звонком.
Все это постиг Серж не разумением, а моментальным угадыванием. Он извлек из телефона аккумулятор, вытянул из-под него сим-карту и сунул в карман. Застегнул рюкзак, продел руки в лямки и вышел из туалета.
Он кинулся к Заре, чтобы отобрать у нее рюкзак и обезвредить бомбу. Увидел ее у входа в кафе, под нарисованной кофейной чашкой. Мимо валила толпа, и Зара то исчезала из виду, то вновь открывалась взору, в своем сиреневом тесном платке, короткой шубке и шароварах, с рюкзаком за плечами. Она ни на шаг не сдвинулась с места, куда ее поставил Расул. Была неподвижна, как статуя. Была неживой.
Серж, слыша, как начинает бешено колотиться сердце, словно через него пропускают ток, кинулся к Заре, расталкивая встречных. Через головы, в моментально открывшееся пространство, увидел в другом конце зала Расула, который держал в обеих руках телефоны. Продолжал бежать, когда навстречу ему рванул красный удар света и звука. Остановил бег, швырнул назад, и он отлетал, распахнув объятия, среди свиста, жаркого вихря, расширенными зрачками видя пустоту, где только что стояла Зара, и поваленных людей, которые продолжали валиться. Что-то сильно ударило его в грудь, твердое, как баскетбольный мяч. Он сомкнул объятия, удерживая мяч. Упал и потерял сознание.
Беспамятство длилось секунды. Когда очнулся, сверху, с потолка, продолжали сыпаться стекла, звенели, разбиваясь, а кругом лежали, шевелились, ползли люди. В дальние концы зала неслась обезумевшая, стенающая толпа. Он увидел, как рядом, с оторванной, висящей, как кровавая котлета, щекой, молча полз человек. Чуть дальше лежала женщина, оголив ноги, и в нее вцепился ребенок, с открытым ртом, в котором дрожал беззвучный крик. Сверху упало стекло и разбилось на множество осколков. Он опустил глаза себе на грудь и увидел, что сжимает в объятиях голову. Это была голова Зары, оторванная взрывом, без платка, с рассыпанными черными волосами. Из нее не текла кровь. Шея была срезана ровно, словно это была голова мраморной статуи. Черные удлиненные глаза были раскрыты, а губы улыбались.
Серж, оглушенный ударом, не испытывал никаких чувств. Медленно, на вытянутых руках, отстранил от себя голову и поставил ее на обрезок шеи, и голова не упала, осталась стоять.
Рядом лежала сумка из зеленоватой крокодиловой кожи. Серж машинально и тупо ухватил сумку, поднялся и, шатаясь, пошел. Убыстряя шаг, быстрей и быстрей, побежал, опрометью, вместе с убегавшей толпой. Оставлял на потом все мысли, сознавая одно: его и на этот раз пощадила загадочная, сберегавшая сила, пронеся у висков свистящую сталь, распахнув в жаркой взрывной волне узкий коридор, в котором спаслось его тело.
Из аэропорта бежали люди. Подкатывали такси, водители с круглыми глазами азартных хищников заламывали несусветные цены, сажали обезумевших пассажиров, уносили в Москву. Маленький толстячок увидел бегущего Сержа, остановил его:
– Бери такси. Десять тысяч. – Глаза таксиста алчно горели. Он видел в Серже беззащитную добычу, которую можно изнасиловать. – Деньги есть? – Серж кивнул. – Садись!
У Сержа не было ни копейки. Он был оглушен взрывом, но в тупом, ошеломленном сознании билась единственная мысль – поскорее умчаться отсюда, где в толпе находится кавказский боевик, взорвавший по телефону одну бомбу и не сумевший взорвать вторую. Эта вторая находилась в его рюкзаке. И Расул мог его разыскать и осуществить взрыв.
Он откинулся на заднем сиденье, сбросив рюкзак, отложив кожаную сумку. Видел, как в зеркале смотрят на него сторожащие алчные глаза водителя. Они мчались в березняках, в которых еще недавно дивно повеяло весной. Но это было предвестие взрыва, и мраморная голова, еще не отсеченная от статуи, уже была не живой, среди серебряных мелькавших берез.
Серж потянулся к сумке, расстегнул медный замочек, раскрыл. Увидел скомканную малиновую ткань, двухременную плетку с красной рукоятью, а под ними – аккуратно уложенные, в банковских обертках, пачки долларов. Быть может, десяток пачек, и на каждой оттиснуто – десять тысяч. Это не поразило Сержа. Безымянная сила, сохранявшая его среди смертоносных бед и несчастий, распахнувшая в жаркой струе взрыва спасительный коридор, та же благая сила одарила его сокровищем.
На полпути к Москве таксист остановил машину:
– Деньги есть у тебя?
Серж молча отделил от пачки четыреста долларов, протянул таксисту. Тот схватил, посмотрел на свет, послюнявил, довольно сунул за пазуху.
– Другое дело, – весело сказал он и тронул машину.
В Москве, с бомбой в рюкзаке и с ниспосланным сокровищем в сумке, Серж растворился в огромных водоворотах толпы, в автомобильных пробках, переполненных супермаркетах, чувствуя, что скрылся из глаз кавказских боевиков. Он обменял кипу долларов на русские деньги. В рекламной газетке нашел объявления о квартирах, которые сдаются на несколько суток.
Снял квартиру в районе Савеловского вокзала, уплатив холеному азербайджанцу положенную сумму. Закрылся изнутри на несколько замков. Стянул с плеч рюкзак, отложил в сторону сумку. Выглянул в окно, где по эстакадам, как по орбитам атома, мчались мерцающие корпускулы. И вдруг ощутил такую слабость, что его качнуло, и он тихо опустился на пол. Лежал на полу, и казалось, пол покачивается, как плот на волнах, его куда-то несет, и он отдавался во власть этому неведомому течению.
