же как обычно — сначала всё хорошее выпьем, похуже напоследок, а если уж решили приберечь для лучших времён, то там полный…
— Замумлат, — закончила за него Фён.
— Удивительная гадость! — Насир посмотрел на бутылку со странной смесью восхищения и омерзения.
— Можете не пить, мне больше достанется! — передразнил его Томаш.
— Нет уж! Елдыш тебе!
Насир схватил бутылку и плеснул себе в стакан. Он уже потянулся к стакану Фён, но та испуганно замотала головой.
— Что ж, — проговорил Насир, — может, первое впечатление…
Он резко выдохнул, зажал пальцами нос и опрокинул в себя тинктуру, как тошнотворное лекарство. И тут же скривился, прижав руку к груди.
— Нет, это полная хараза! Хуже я ещё не пил! — Он откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. — А ещё есть?
Томаш рассмеялся.
— Нет, я всё облазил. Это вся наша тинктура. Вернее, весь наш замумлат. Так что, может, стоит поберечь? Выпить, судя по всему, нам ещё не раз захочется.
Насир кивнул.
— Давай ещё по одной — и хорош. А то меня и правда с ног свалит. Крепкая хараза! — Он взял бутылку и поднял её на свет, пытаясь разглядеть что-то в мутной маслянистой массе. — Как они вообще, — пробормотал Насир, — добились такого эффекта? И цвет какой-то неправильный.
— Да не тинктура это! — сказала Фён. — Хапуру обычную каким-то дерьмом разбавили!
Она поморщила губы.
— Точно не будешь? — подмигнул ей Насир. — Давай пару капель за компанию.
Фён напряжённо уставилась на бутылку.
— А, додьявола! — махнула она рукой. — Давай. Только тост, может, какой скажете? Или на Бакаре не принято?
— На Бакаре вообще пить не принято, — сказал Насир, разливая тинктуру по стаканам.
— Ах, точно!
— Но тост можешь предложить! — Насир поднял стакан. — За что там пьют обычно? За знакомство!
— За знакомство третью пить как-то не то, — поморщился Томаш.
— Да уж, — согласилась Фён. — Тогда давайте…
— Давайте за то, чтобы мы все живы остались! — сказал Томаш.
* * *
Лада сидела, скрестив на груди руки с таким видом, словно обижалась на что-то. Над её терминалом светилась голографическая карта полётного коридора.
— В порядке всё? — спросил Томаш.
— Без изменений. Что-то ты быстро! — Лада взглянула на него с усмешкой. — Закончили уже пьянствовать?
— Скажешь тоже — пьянствовать, — пробурчал Томаш. — Надо было расслабиться немножко. Зря ушла.
— В рубке должен кто-то дежурить. Сам же это правило вводил.
— Правила для того и созданы, чтобы иногда их нарушать. Комп наш не зря свой хлеб ест.
Томаш облокотился на расцарапанный кожух терминала, но рука соскользнула, и он чуть не грохнулся на пол.
— Наклюкался уже?
— Скажешь тоже… — Томаш шмыгнул носом. — Чуть-чуть. Расслабиться же надо после всего этого.
— Расслабиться, расслабиться, — передразнила его Лада. — Тебе бы всё расслабляться. На том свете расслабимся.
— Ну чего ты так? — Томаш присел в ложемент.
— Как? — отвернулась от него Лада.
Томаш вздохнул.
— Не злись ты меня. Она бы нас в любом случае не отпустила. Угодили мы в капкан, конечно. — Томаш взъерошил волосы на голове. — Но что теперь поделать?
— Да уж. — Лада так и сидела к нему спиной. Она переключила изображение на экране, и теперь вместо схемы полётного коридора появился вращающийся, как планета, «Припадок». — Поражаюсь я твоей легкомысленности! Думаешь, она нас вообще отпустит? Может, этот ошейник неотключаемый? Или нет на самом деле никакого ошейника.
— Думали мы об этом, проверять эту теорию как-то не хочется. Главное сейчас до места добраться. Получим записи самописца и будем свои условия диктовать.
— Если всё дело в самописце. И если получится его считать.
— А почему нет? Недаром же у нас этот таракан есть, как его там…
Лада не ответила.
— Хочешь, — предложил Томаш, — я за тебя подежурю? А ты сходи, отдохни.
— Тебе самому бы лучше проспаться.
Томаш усмехнулся.
— На том свете просплюсь, как ты говоришь.
— Аналогично.
— Слушай…
Томаш подошёл к Ладе. В дремотном полумраке рубки голографический экран резал глаза.
— Чего тебе?
— Ты что-то совсем не в духе. Случилось что? Надеюсь, это не из-за девчонки этой?
— Да причём тут она?
— А что тогда?
Лада прикрыла глаза и помассировала виски.
— Даже если мы долетим, даже если «Припадок» не развалится при торможении, Айша с радостью от нас избавится. Особенно если мы не получим то, что она хочет. Или ты думаешь, она спасательную экспедицию за нами снарядит?
Томаш хотел возразить, но Лада его опередила:
— Наши шансы сейчас такие, что и думать о них не хочется. Неизвестно ещё, что с её кораблём стало. Может, там и не корабль уже, а братская могила. И не работает ничего, включая самописец.
— Поживём, увидим, — сказал Томаш. — Сенсоры его пока не поймали.
Лада отрубила голографический экран и посмотрела на Томаша. От её пронизывающего взгляда у него похолодело в груди.
— Ты что, уже его видела?
— Только что. Поймали всё-таки сенсоры. Он как будто из тени вышел — свет какой-то до него дотянулся. Сам-то он уже ничего не производит — ни тепла, ни света.
— И сейчас видно?
— Проверь, — пожала плечами Лада.
Томаш подлетел к своему терминалу и влез в ложемент, ударившись о подлокотник повреждённым плечом. Боли он даже не почувствовал. Терминал приветственно запищал и запустил режим автоматической проверки — загудели приводы умных ремней, замигали индикаторы. Томаш схватил кадол и прицепил к виску. Лада что-то сказала, но он уже не расслышал — его захлестнула темнота.
На несколько секунд Томаш потерял ориентацию.
Он падал в бесконечную пропасть вниз головой, вокруг мелькали какие-то неясные отблески — точно галлюцинации при умирании зрительного нерва. Его затошнило, он хотел даже аварийно выйти из вирта, но представил, как над ним будет потешаться Лада, и попробовал всё же восстановить контроль. Томаш мысленно сосредоточился на «Припадке», представил, что корабль — это его точка опоры, ориентир во всепоглощающей темноте. Падение остановилось, и он вынырнул из чёрного омута рядом с таркой.
Он чувствовал себя так, словно и правда провисел какое-то время вниз головой — кишки выворачивало, в висках кололо. Ещё и сердце разволновалось, ёрзая под рёбрами. Ныла рана на плече, в ушах отдавался сдавленный скрежет, как будто всё пространство вокруг состояло из гнущегося металла. Томаш попробовал по привычке закрыть глаза, чтобы успокоиться, но в вирте это не помогало — фальшивый космос упрямо просачивался сквозь опущенные веки.
Ожил виртуальный помощник и выделил светящейся окружностью пустую область. Томаш присмотрелся к индикатору, и его тут же, как приливной волной, потянуло вперёд. В глазах всё смешалось — он снова падал в сумрак. Томаш уже начал думать, что навечно зависнет в вирте, когда его, как и минуту
