Я столкнулась с ней во дворе. Прошла мимо и не обратила внимания.
– Что, не узнаешь? – окликнула она.
А как узнать? Была тощей. Стала полненькой. И это в колонии! Волосы стрижены так коротко, что, ее, глядя на попу, можно принять за мужика сзади.
– Сбежала? – что же еще подумать. За убийство же посадили.
– Так бы я тут расхаживала. Дело пересмотрели. Кто-то постарался. Переквалифицировали и вот отпустили по УДО.
– Это что за чудо такое?
– Условно-досрочное освобождение. Вот чего. Иду комнату смотреть.
– И это уду тебе, и комнату тебе. Другие на очереди всю жизнь стоят, а тебе – тут же.
– Закон такой. Я же жила тут.
Смотрю на Надю и не узнаю ее. Как колония могла изменить эту женщину. Пополнела и похорошела. А то, что волосы обрезала, так это к лучшему. Еще я обратила внимание, что стала бывший дворник как бы чище, что ли.
– Пойдем вместе, – пока я размышляла, Надя не стояла на месте, – посмотрим, что за хаверу мне предложили.
Маша в яслях. Дома шаром покати. Все едино, хотела в наш магазинчик заскочить. Может быть, у Васи мясцом отовариться.
– Сначала в магазин зайдем, потом уж пойдем смотреть твои апартаменты.
Зарядил дождь. А желтый фонарь все так же светит мрачно. Добежали до магазина. Быстро так. В магазине пусто. Кто же в такое время по магазинам ходит? В отделе «Вино-водка» стоит новая барышня. Крашеная блондинка с бюстом размером шесть. На полках одно «Полюстрово». Это надо же!
В мясном наш Василий прохлаждается. Трезвый и от того злой. Увидал Надьку и как заорет:
– Смотрите, кто к нам пришел! Наша Софья Перовская, – хохочет стервец. – Местного разлива.
– Заткнись! И тебя порешу.
– Ой, испугались! Иди, Надюша, мясца отрублю на закусь.
– Мне отруби, клоун Юрий Никулин местного разлива.
– Так за ради Бога, Томочка, – угомонился и пошел в подсобку.
Через минуту оттуда уже слышалось – тук-тук. Рубит. А на прилавке пусто.
Одним словом, мы с Надей вышли из магазина и с мясом, и с водкой. Василий навязался ко мне в гости. Знала я, что его семейная жизнь не удалась. А как же иначе? Попался он, как карась, на крючок. Знаю я эти приемчики – мне можно, можно. А сама как раз в том моменте, когда подзалететь можно, стоя с подветренной стороны мужского туалета. Какая же тут счастливая семейная жизнь?
Посмотрели комнату. Ничего комнатка. Бывшая колясочная. С туалетом в нише. Выпили по сто.
У меня не разгуляешься. Мне в шесть вставать. Так что разошлись рано. В десять вечера.
Уж через неделю я узнала, что Вася в ту ночь ночевал у Надьки. Да так там и остался жить. Вот крику-то было! Женушка его, нет чтобы дома с ним разобраться, вытащила дитя на улицу и ну орать на весь наш большой двор:
– Вчерась из тюряги вернулась, а уже чужих мужей от жен законных уводить. Сука драная!..
И так далее.
Даже наш новый участковый оторвал зад от стула и приперся. Стоит. Молчит. Ухмыляется.
Поорала женушка да ушла к себе.
– Расходитесь, граждане. Спектакль окончен, – скомандовал участковый и двинул к обиженной неверным мужем жене. Протокол составлять. Не иначе как. Только рассказывают, через час Верка, жена обиженная, побежала в магазин.
А Вася так и остался жить в комнате, где уборная в нише.
Со мной так бывает. Начну рассказывать что-то, а вспомню другое. Вот и заболталась.
– Тамара, – говорил Анатолий Иванович уже сидя у окна на кухне у меня дома, – не будем лукавить.
– Я не лукавлю. Мне какой смысл?
– Я не о том. Мне тридцать пять. Я обременен семьей, – он такой, наш заведующий. Слова в простоте не скажет. – Загружен работой. Это смысл моей жизни. Я постоянно в поиске, – слушаю, не перебиваю. Чего еще скажет. – Вокруг меня постоянно люди. Я знаю, я нужен им. Но я так одинок, Тамара.
Тут я не выдержала:
– Бросьте вы! Чего нюни распустили? Одинок он. А вы пригласите кого-нибудь вместе выпить, закусить. Это жизнь. Вы же не монах. Ко мне вот ходите. Что и я вам уже надоела?
– Как вы правы!
– Значит, надоела?
– Не о том. Не о том. Я как раз и хотел сказать, что с вами я обретаю душевный покой. Мне с вами просто хорошо.
– Так чего расплакался, дурачок ученый?
– Я не могу, не имею права бросить семью. Моему сыну Мишке семь. Он у меня поздний.
– Кто же просит тебя бросать семью? Из партии погонят. С работы уволят. Нельзя разводиться.
– Как же жить?
– Так и живи. Я, что, чего-то требую от тебя? – У меня уже скулы сводит от этого разговора. Недаром кто-то сказал – гнилая интеллигенция.
Поговорили. Он ушел, а я принялась за уборку. Это у меня такая привычка. Расстроюсь и начинаю уборку. Отвлекает. Через час потная, но довольная я свалилась на тахту. Передохну, приму ванну и пойду гулять. На работу завтра не надо. За меня Валентина Ивановна осталась. Ей доверять можно.
Чистая и благоухающая я вышла из ванной. Чаю выпила. Посидела. Куда я пойду? Дома лучше. На дворе уже темно. Начало октября. То дождь, то солнце. Ветер. Холодно.
Глава третья
Что за притча! Как встану с постели, так начинает подташнивать. Машеньку в школу спроважу – и хоть опять в койку ложись.
Так и делаю. Минут десять полежу. Отойдет, и тащусь на работу. Мои девочки знают, что без меня делать. Нас в лаборатории семь человек. Я заведующая. Анатолий Иванович с отделения реаниматологии ушел. Теперь он заместителем главного врача работает. Он доктор медицинских наук, и все говорят, будет главным скоро. Но кто его знает. Там такая кухня.
Отошло. Можно и идти. Сегодня обязательно сдам кровь на клинический и билирубин. Печень у меня с детства пошаливала. Столько пить – какая печень выдержит!
Вот и опять весна. Весну не люблю. И день рождения свой отмечать не люблю. Не могу забыть тот день рождения. Васю, Надьку, Гошу. Какую свинину Васька мне тогда подарил.
А желтый фонарь заменили на галогеновый. Теперь синим светом светит. Но все равно противно.
Гошу вспомнила. Он скоро от нас ушел. Его пригласили в клинику Углова. Что же, он мастер. Каких доходяг из смертной ямы вытаскивал.
К Петру езжу один раз в год. Цветочки положу. Выпью стопку. Как же, был мужем мне.
1987 год. Сколько воды утекло! Мне тридцать три. С Анатолием Ивановичем у нас все хорошо. Жена сама ушла от него. Сын с ней. Но живем мы с Анатолием Ивановичем порознь. Я так захотела. Привыкла я жить одна.
Мамочки, остановку проехала!..
День пролетел, не заметила. Работаем мы, как рабы. От лабораторных столов не оторваться. Больных почти полтысячи. А еще из поликлиники подбросят то кровь, то мочу.
– Тамара Вениаминовна, – это самая молодая моя лаборантка Наташка, – можно к вам?
– Чего рожи строишь. Случилось у тебя чего? – с нашей Наташей каждую неделю чего-нибудь да происходит. Один раз даже из милиции звонили.
– Это у вас случилось, а не у меня, – у меня сердце так и оборвалось. С Машей что!
– Что с дочерью? Говори, не тяни.
– С вами. Лично, – глаза смеются. Ох, Наташка, Наташка! – Беременны вы, Тамара Вениаминовна.
– Сдурела! Сколько лет мне, помнишь? Перепутали все.
– Можно контрольный анализ сделать. Цито.
– Пошли, – говорю уверенно, по-начальнически, а у самой поджилки трясутся. Это надо же! Дура, решила, что в моем возрасте можно обходиться без презервативов.
Через час мы с Наташкой сидели у меня в кабинете и пили спирт. Закусывали венгерскими маринованными огурчиками. То, что надо.
– Как я вам завидую, Тамарочка Вениаминовна! Старшая – уже школьница. Будет вам помогать, – Наташа слегка запьянела и была весела. – Я вот с кем ни трахаюсь, ой, простите, ни сплю, ничегошеньки.
И тут она сказала такое, от чего у меня мурашки по коже побежали:
– А Анатолий Иванович тоже молодец. Еще может.
Вот так, Тамара Вениаминовна! Думала, все тайно? Ни фига. Все все знают. Знали и молчали. Тактичные девочки.
– Чего болтаешь?
– Тамара Вениаминовна, так все же знают, что наш Анатолий Иванович любит вас, – скорчила гримаску. – Страсть как любит.
Дверь в кабинет я заперла. Кто-то стучит.
– Открой! – а сама быстро убрала мензурки и банку с огурчиками.
Пришли за Наташей. Это ее подруга с пятого поста. Ну и нюх у этой подруги:
– Выпиваете. По какому поводу?
– С устатку пьем, – молодец Наташа. Нечего болтать.
Они ушли, а я еще выпила. Если печень у меня в порядке, так почему же не выпить? Все к одному. Я беременна. Мне повысили именно с сегодняшнего дня оклад, выдали премию, а утром я достала из ящика приглашение в автомагазин. Почти пять лет я стояла на очереди. «Жигули» пятой модели, моя мечта. Сбылась!
Домой я поехала на такси. Не доехала. На полпути опять меня затошнило. Освободила желудок и пошла пешком. Вечер тихий. Народу мало. Идти легко. Не зря же я два раза в неделю хожу в спортзал при школе. Там ихний физрук организовал с ведома директора школы секцию для таких вот молодящихся дамочек. Я среди них была самой молодой.
* * *
Примечание.
