Мы договорились встретиться снова через месяц. Я продолжала руководить мастерской, но начала искать другие варианты трудоустройства.
Перед нашей следующей встречей с корпоративным адвокатом Фиш созвал собрание в мастерской в нерабочее время, чтобы поговорить со мной и всеми нашими сотрудниками вместе. Охваченные тревогой, мы все расселись на диванах и стульях в зале ожидания. Фиш принялся объяснять, как он собирается выдавить меня из компании и возглавить ее. Очевидно, он не обратил особого внимания на то, что значит быть зарегистрированным в качестве равноправного акционера – он не мог просто так выгнать меня.
Все, включая меня, просто сидели несколько минут и слушали его. Затем Грег встал, сделал размеренный вдох и сказал:
– Я не собираюсь оставаться здесь и смотреть, как ты превращаешь это место в пепел. Я за Карин. Я пойду туда, куда пойдет она. Мы попросили ее внести некоторые изменения и быть здесь, и она это сделала. Она снова сделала эту мастерскую хорошим местом для работы. Просто я больше тебе не доверяю. Я доверяю ей.
Один за другим сотрудники заявляли о своей вере в меня и о разочаровании в моем деловом партнере. Фиш сидел и слушал, потрясенный. У меня челюсть отвисла еще больше, чем у него.
Наконец Фиш встал, назвал их всех дураками и вышел.
Встреча была окончена.
Я пробормотала, «Спасибо, ребята», когда сотрудники расходились. Все еще пребывая в шоке, я вернулась в свой кабинет и рухнула в кресло, чтобы собраться с мыслями. Может быть, мне и не нужно уходить. Может, мне и правда выкупить долю Фиша? Мне всерьез не приходило в голову самой владеть мастерской. Я просто пыталась сохранить рабочие места для всех и поддерживать все в рабочем состоянии, пока адвокат не скажет, что делать дальше. Но когда я сидела, уставившись на бумаги на столе, которые наверняка были пустыми, мне пришло в голову, что это было мое решение. Я уже сама управляла мастерской, и мне это нравилось.
Затем вошел Фиш – призрак человека, с которым я стояла у алтаря, лишь тень того человека, который заступился за меня в Южной Дакоте. Он посмотрел на меня с крайним презрением.
– Мои клиенты никогда не останутся с тобой, – сказал он. – Это мужское дело. Ты никогда не сможешь управлять бизнесом самостоятельно. Ты всего лишь женщина.
Я знала, что мои сотрудники могут легко заполнить форму W-4 в другой мастерской по соседству, надеть новую униформу и рассчитывать на зарплату – и они тоже это знали. И я легко могла бы сделать то же самое. Но то, как Фиш произнес слово «женщина», мотивировало меня – я услышала отголоски папиной интонации, когда он разговаривал с мамой. Билли, ты без меня – ничто…
Я не горела желанием пробиваться в индустрию, где доминируют мужчины, в качестве единственной владелицы бизнеса. Но мне было интересно узнать, смогу ли я это сделать. Я думала о старшем брате, о том, какой совет он бы мне дал. Риски были велики. Но я был готова и действовала осторожно. Мне показалось, что Крис сказал бы, что «легкость – это скучно», и я решилась.
Глава 12
В моей семье к деньгам всегда относились как к чему-то особенному. Деньги – это власть, это лояльность, это рычаг воздействия. Это была прописная истина, которую Крис рано усвоил. Однажды летом, когда он приехал домой из колледжа и работал в пиццерии Domino’s Pizza – скорее чтобы не сидеть дома, чем ради денег, – Шелли приехала к нам в гости на несколько дней. Несмотря на неприятную историю ее отношений с моими родителями, у нее была серьезная причина для визита: она отчаянно хотела поступить в колледж, но не могла себе этого позволить, а мама и папа предложили оплатить учебу.
– Не бери деньги, – предупредил ее Крис. – За этим последуют условия – всегда появляются какие-то условия. Если ты возьмешь у них деньги, то будешь чувствовать себя обязанной им до конца своей жизни, потому что они заставят тебя так себя чувствовать. Ты этого хочешь? Иди учиться, но поищи другой способ оплаты.
Шелли выслушала Криса – он был настолько непреклонен, она не могла отрицать, что в его словах есть логика. И все же у нее не было наследства от Эви, как у нас. Без помощи мамы и папы она бы не справилась. Поэтому она приняла деньги. В конце концов, Крис оказался прав. Их требования оказались слишком суровыми, и Шелли не окончила колледж.
Тем не менее спустя годы она приняла подарок в виде поездки во Францию, как и я, как и Шона, и Стейси. «Пожалуйста, приезжай, – сказал папа, когда приглашал меня. – Ты и сестры. Мы с мамой хотим побаловать вас этой поездкой – это пойдет на пользу всем нам».
Мы с сестрами все обсудили. Есть ли здесь какой-то подвох? Стоит ли ехать? Действительно ли это была заявка на семейную связь, на близость? Если да, то отказаться от такого щедрого предложения? Зачем я потратила столько сил на их защиту, если не для того, чтобы использовать любую возможность сохранить и улучшить наши отношения?
В конце концов мы все приняли приглашение. Мы прекрасно провели время, путешествуя по Французской Ривьере, наслаждаясь местными деликатесами и исторической архитектурой. Мы нежились под солнцем на пляжах с видом на Средиземное море. Мы прогуливались по деревням и их причудливым магазинчикам, где продавались изысканные сыры и прекрасные произведения искусства. Разговоры остались легкими и безопасными. Подобное времяпрепровождение с мамой и папой убедило нас в том, что между нами по-прежнему существует глубокая связь, способная выдержать любые испытания.
Но вскоре после возвращения в Штаты все снова вернулось на круги своя. Папа позвонил по отдельности каждой дочери и сказал, что, похоже, у него нет другого выбора, кроме как уйти от мамы. Доводы его варьировались от бесчувственных до смешных, включая собственную диагностику ее душевного состояния, достаточную для подтверждения того, что у нее биполярное расстройство и что он не может оставаться в таких сложных отношениях. Он нажаловался, что она говорила гадости о каждой из нас, и напомнил об обидных поступках, которые она совершала в прошлом. Он пытался настроить нас против Билли, и, несмотря на то что мои сестры были не в лучших отношениях с мамой, мы все думали, что он обходится с ней несправедливо. Мы понимали, что он готовит почву для того, чтобы ее очернить, что, скорее всего, означало, что она пригрозила изобличить его в
