уметь переносить одиночества, – сказал он…
Дальше на странице он продолжал:
Нет, дурная барышня, которая только жива, пока на нее любуются, а как только одна осталась, так и опустилась, и ничто ей не мило; все только для показу, а для себя ничего.
Мой усталый мозг переворачивал эти фразы взад и вперед, с левой стороны на правую. Когда я потеряла Криса, у меня был Фиш, который помог мне собрать осколки.
Кто у меня останется, если я потеряю Фиша? Я поняла, что так долго боялась одиночества.
А еще я боялась остаться без денег. Я окинула взглядом большую комнату для гостей и подумала о ее месте в моем доме с четырьмя спальнями. Я разглядывала украшения на стенах и полках и не могла вспомнить, откуда взялась половина из них и почему я посчитала нужным их приобрести.
Мне вспомнились последние шесть лет жизни и их место среди всех двадцати пяти. Я хотела извлечь ценный урок из этого опыта. Я хотела, чтобы оно того стоило. Я хотела запомнить все и понять, почему это произошло со мной – снова.
Я не чувствовала достаточной близости с родителями, чтобы делиться с ними чувствами. Мне было стыдно, что деньги, вложенные в нашу свадьбу, оказались потрачены впустую. Я была так молода, а у меня уже было два неудачных брака, но я не могла позволить страху перед этим провалом остаться. Мама решила остаться. И снова я решила не повторять ее ошибок.
Телефонные звонки от родных Фиша со словами поддержки прекратились. У меня не было родных поблизости. Все мои братья и сестры жили на другом конце страны. Я осталась одна, но чувствовала себя скорее сильной, чем одинокой, – и еще лучше поняла, как Крису жилось в пустыне. «Это нехорошо – не уметь переносить одиночества». Прекрасно, если вы сможете это принять, и я была готова.
Фиш стал странно вести себя в мастерской. Однажды он пронесся через зал ожидания на роликах, быстро маневрируя из одного конца помещения в другой, а затем вернулся на парковку. Его лицо озарила клоунская улыбка. «Здравствуйте!» – сказал он странным тоном, заезжая в комнату. «До свидания!» – произнес он тем же странным тоном на выходе. Посетители, сидевшие неподалеку, посмеялись над этой странностью. Мы с Синди ошарашенно смотрели друг на друга.
Что, черт возьми, он творит?
Я вышла на улицу и обнаружила, что он работает в белом Chevy G20, которого ни у Синди, ни у меня в тот день не было в расписании. Открыв дверь со стороны пассажира, я увидела, как он сгорбился на водительском сиденье, коньки неоднократно со скрипом проскальзывали вверх, когда он упирался в доски пола, пытаясь вытащить рулевую колонку из приборной панели.
– Что ты, черт возьми, делаешь? – спросила я.
– А что я, по-твоему, делаю, Карин? – возразил он. – Я чиню зажигание в этом фургоне!
– Черта с два! Вылезай. Сейчас же! – потребовала я. – Ты под кайфом!
– А ты злая, – пожаловался он, вылезая из фургона. Затем он быстро произнес слоган с наклейки, которую недавно наклеил на бампер своего джипа: – Злые люди – отстой!
– Ты серьезно? – с насмешкой ответила я. – Нельзя приходить на работу и так себя вести! Я больше не хочу, чтобы ты здесь находился!
– Отлично! – сказал он и высунул язык. – Тогда у меня будет больше времени для общения с моей новой подружкой, – продолжил он. – Она тебя ненавидит!
– Ой, ради бога, – рассмеялась я. – Ты правда думаешь, что меня это волнует? Она никогда меня даже не видела! И я сомневаюсь, что ты честно рассказал ей о причинах нашего расставания.
– Она намного круче тебя! – отмахнулся он. – Она будет веселиться со мной!
– Прекрасно, – сказала я, возвращаясь в мастерскую. – А теперь убирайся отсюда к черту.
– Ты просто черствая зануда! – таким был его последний выпад, после чего он сел в свой джип и уехал.
Я уже знала, что у Фиша есть девушка, и это меня не беспокоило. Я все еще была влюблена в него, но уже встречалась с другим, возможно, еще до того, как он встретил ее. Хотя мы все еще были женаты и иногда жили под одной крышей, мы уже давно разошлись, и расстояние между нами оказалось слишком разрушительным. Я поступила так же, как и в случае с Джимми, но на этот раз у меня были более веские аргументы в пользу своего неблаговидного решения. Я двигалась вперед, потому что знала, что так я точно не отступлю. Близость с другим человеком позволила мне благополучно миновать точку невозврата.
Фиш уже был так далеко позади. Однажды ночью, за несколько месяцев до этого, мы поговорили по душам о том, есть ли у нас шанс остаться вместе. В какой-то момент Фиш отметил то, что мы крайне расходимся во взглядах на этот вопрос. Я была против любых наркотиков, даже против того, чтобы иногда курить травку. Он сказал, что моим стандартам трудно соответствовать.
– Я просто не понимаю, – сказала я. – Я не изменилась. Ты знал, что я такая, с того дня, как мы познакомились. Зачем ты сделал мне предложение?
– Наверное, – сказал Фиш, улыбнувшись и пожав плечами, – я думал, что ты меня исправишь.
От его слов у меня возникло ощущение, что меня обманули. Я вступала в наш брак не для того, чтобы менять его, и я не знала, что он в этом нуждается. Тем более я уже знала, что перемены не происходят с теми, кто их не хочет.
Как гласит буддистская поговорка: «После просветления – стирка». И у нас с Фишем было много последнего. Мы зарегистрировали бизнес под названием C.A.R. Services еще до свадьбы, и поскольку мы создавали компанию совместными усилиями, корпоративные акции мы разделили пополам. Пришлось придумать, как отвадить его от работы в мастерской, хотя по закону он имел такое же право там находиться, как и я. Поскольку я контролировала финансы, мы с ним договорились, что он продолжит получать зарплату в полном объеме и все доходы только при условии, что он не будет появляться на работе.
Я наняла адвоката, чтобы начать бракоразводный процесс. Фиш полностью съехал из нашего дома. Он не появлялся в мастерской, и наше общение снова стало не таким взрывоопасным. Мы даже вместе проконсультировались с адвокатом, чтобы понять, что делать с бизнесом, который все еще был небольшим, но сильным. Учитывая обстоятельства, управлять им совместно было невозможно. Адвокат посоветовал либо продать компанию, либо чтобы один из нас выкупил долю у другого.
