— Они его вон туда погнали! — воскликнул Васька.
— Или оттуда.
Не могли же мы по запаху еще и определить, в какую сторону пронеслась магическая машина!
— Бедняга! — в Васькином голосе было искреннее сочувствие. — Если бы он хоть понимал, что это за твари!
— Хорошо, что у него хватает ума от них удирать.
— Знаешь... — Васька посмотрел на меня проникновенно и отчаянно. — Никогда себе не прощу, если не получится его спасти. Он же как ребенок! Сотворили из кусочков, ничему не научили, выкинули в мир!
— Все мы — ребенки, выкинутые в мир, — возразил я.
— Но нам с тобой по крайней мере дали время чему-то научиться.
И то верно, подумал я, над нашими колясками, поскольку колыбелей мы не знали, не нависали гнусные рожи магов и не сверлили нам дырки меж бровей зловещим “центральным взглядом”. Правда, мы с Васькой и не народились на свет весом под центнер и с кулаками как два чайника...
По ту сторону пятиэтажек пронеслась машина. И буквально полминуты спустя она с визгом развернулась и помчалась в другую сторону.
— Они! — уверенно сказал Васька. — Барражируют!
Сволочи!
Тут же послышался звякающий стук — словно кто-то, обремененный мелко дребезжащими железками, устроил себе в такое неподходящее время суток бег от инфаркта.
Этот спортсмен-одиночка возник из темноты и собрался было чесануть мимо нас. Мы узнали его по лопате, которую он нес, как солдат — винтовку со штыком.
— Сюда! — даже не подумав спросить моего согласия, негромко позвал Вася. — Скорее! Свои!
Нереал повернулся, его крупное лицо озарилось надеждой, и он огромными прыжками понесся к нам, и доскакал, и встал перед Васей, тяжело дыша.
— А точно... — сам себе, но и мне, очевидно, тоже сказал Вася. — Сходство — потрясающее!
Он протянул было руку, но рука застыла в воздухе, а Васькина голова мотнулась вправо-влево. И я понял — перспектива поздороваться за руку с нереалом, в котором сидит инкуб, даже стального Васю несколько озадачила.
— О, тяжело пожатье каменной его десницы! — провозгласил я, не мог не провозгласить, ведь это же была цитата из Пушкина! — Оставь меня, пусти, пусти мне руку! Я гибну, кончено!..
Вася и нереал уставились на меня с одинаковым выражением во взорах. Оно гласило: прежде, чем начинать совместные действия, нужно поскорее сдать этого идиота санитарам и убедиться, что он доставлен в палату с мягкими стенками.
— О дона Анна... — по инерции пробормотал я, а дальше цитировать уже было нечего, разве что последнее слово трагедии “Проваливаются”.
— Заткнулся? — спросил Вася и повернулся к нереалу. Нижеследующая его речь была достойна американского фильма о положительных землянах, которым приходится спасать глупых инопланетян. Такие правильные слова в наше время, пожалуй, только с экрана и услышишь.
— Вы нас не знаете и не можете знать, но мы знаем о вас довольно много, и мы на вашей стороне! — очень убедительно произнес Вася. — Мы можем ответить на ваши вопросы. И прежде всего — мы действительно на вашей стороне! Мы хотим вас спасти! Мы не собираемся делать вам ничего плохого, не хотим вас поработить или разрушить... мы вывезем вас из города, если вы будете вести себя разумно... Вы будете жить где-нибудь в другом месте, нормальной жизнью, у вас все наладится...
Он вещал так убедительно, что нереал, сперва явивший совершенно каменную рожу, к концу этой речи даже стал кивать.
— Вы многого не знаете о себе и удивляетесь, почему вас преследуют, — продолжал Вася. — Кое-что я вам объясню. Это будет определенный психологический шок. Но лучше один раз посмотреть правде в глаза...
Тут нереал подался вперед и стал вглядываться в Васю, приоткрыв от волнения рот.
— Вы?.. — вдруг спросил он. И шарахнулся.
— Куда? — крикнул Вася, так хорошо и весомо крикнул, что нереал окаменел. Все-таки чему-то этих ментов учат... орать я умею, а вот так начальственно голос повышать не умею...
— Не выйдет! — ощерившись, заявил нереал и выставил перед собой лопату. — Сперва наобещаете, а потом — Подписывай протокол допроса! Дудки!
— Какой протокол допроса?.. — Вася даже кинул на меня взгляд, как бы призывая в свидетели общего маразма ситуации. Но я тоже ничего не понимал.
— Моего допроса! Вы из меня однажды уже кишки мотали! Где был да что по телевизору смотрел! Да с кем потом трахался! Все, родной! Хорошего понемножку!
— Ба-ша-рин?! — Васькины глаза вылезли на уши. И рот распахнулся.
— Нет, Леонардо Ди Каприо! — рявкнул нереал, но нам уже и без этого перла остроумия было ясно: каким-то непостижимым образом маги ошиблись и вместо нереальского следа взяли след живого Башарина. А что? Он скрывался, он вел себя подозрительно — вот их и осенило!
— Арноша Шварценеггер! Мэл Гибсон! Тарантино! — продолжал выкликать нереал, как будто вся эта компания стояла сейчас перед нами ровным строем в гимнастерках. — Майкл Джексон! Алла Пугачева!
— Это вы, Башарин?.. — чуть ли не дрожа нижней челюстью, вопросил Вася.
Тут странный собеседник замолчал, потому что мент с вибрирующим и помирающим голоском — это явление уникальное.
— Я, — сказал тот, кого мы приняли за нереала. Впрочем, приняли — или он-таки и есть нереал собственной персоной? Но здорово притворяется?
— Докажите! — потребовал Вася.
— Паспорт предъявить?
— Паспорт?..
Я понял, какую мысль сейчас прокручивает Вася. Тот, кто силой мысли выпихнул из себя ком эктоплазмы, или микролептонный кластер, или еще какую-то чертовщину, а следующим усилием обтесал ее по образу и подобию Валентина Башарина, не забыв про ковбойские сапоги с цепочками и черную рубаху, мог напоследок явственно вообразить паспорт с фотографией! И, отщипнув клочок эктоплазмы, пришлепнуть его, убедиться, что странички раскрываются, сунуть в карман нереалу и вздохнуть с облегчением...
— Не надо паспорта, — отрешенно сказал Вася, и вдруг я понял, что мысль у него была какая-то другая. — Пойдем! Мы выведем вас отсюда.
— Ага — в КПЗ! — понял Башарин. — А шли бы вы!..
— Возможно, КПЗ для вас сейчас — самое лучшее убежище, — туманно заметил Вася. Туманно для Башарина — но не для меня.
— Это правда, — сказал я. — Там они до вас не доберутся.
— Так это не ваши орлы? — удивился Башарин.
— Нет, — негромко и потому удивительно внушительно отвечал Вася. — Наши орлы не умеют будить полтергейст. Наши орлы не собирают в своих глотках всю вонь городской свалки. Наши орлы черной магией не балуются.
— Какая еще, к черту, черная магия? — рожа Башарина сделалась еще более кирпичной, если это возможно, однако я в учительской своей карьере видел такие рожи регулярно по нескольку часов в день и наловчился угадывать в глазах зарождающийся проблеск мысли. Похоже, Башарин сейчас вспомнил что-то необычное, увиденное при погоне, и пытался примерить к этому чуду понятие магии, насколько вообще был способен совершать подобные умственные экзерсисы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
