— Надо проверить, — спохватилась императрица, — вдруг она уже проснулась?
— А там тишина и покой, — подхватил Сантилли. — Думаешь, у птички будет нервный шок?
— Думаю, что она тебя в лоб долбанет, когда ты сунешь туда свой нос. Показывайте, — приказал Сах.
Тайник открывали с большими предосторожностями, разогнав любопытствующих на почтительное расстояние. Предосторожности не были излишними: помимо яркой, строго индивидуальной окраски птичка имела длинный острый клюв с двойными рядами тоненьких зубиков и перья со стержнем, по прочности не уступающим стали, а по остроте — шилу. Размерами олли немного превосходила земного кондора, а повадками напоминала мифическую гарпию.
В последний момент Олег спохватился, выхватил камеру и успел снять, как из пустоты молниеносно высунулась нежно-голубая голова с забавным хохолком и хищно щелкнула клювом прямо перед носом опешившего Сантилли. Птичку моментально упаковали в кокон и выбросили прямым ходом в привычный мир, благо, проложенный по маякам путь позволил это сделать. Туда же послали и рогатого «грифона». А чуть позже, под великим секретом, родители показывали сыновьям фотографии: Ласайента держит за загривок самку гурша, ашурт верхом на парализованном самце и рядом — Элерин.
— Все-таки я его сделал! — похвастался Сантилли, помахивая срезанными с ушей кисточками. — Солнышко, ты довольна охотой?
Йёвалли весело пожала плечами — глупый вопрос.
И как кстати попался этот глупый «грифон», даже бегать за ним не пришлось — сам выскочил из кустов, когда они фотографировались, до смерти напугав Элерин. Охотникам оставалось только оглушить парализованное пронзительным визгом животное и доставить в качестве отмазки и прикрытия. И ни у кого не возникло вполне справедливого вопроса: а где это вас носило? Все живы, все здоровы, все довольны и головы никому не свернули за подлый побег.
— В следующий раз берем тебя на гурша, — смеясь, говорил ашурт, целуя жену в висок. — Включаешь сирену — и у всех мертвый столбняк. И париться не надо с парализаторами.
7 глава. Осторожно — хищники!
Сегодняшний переход оказался сложным: извержение вулкана, когда пришлось строить два портала подряд, чтобы его проскочить, в следующем мире заклинило посадочный механизм лаборатории, и ее пришлось опускать при помощи «птиц», а потом ремонтировать. А под конец, следуя логике закона подлости, отряд попал в сильный дождь.
Зато эта планета встретила их радушно — приветливыми кивками ажурных деревьев-башен, щебетом голубых и розовых птиц, порхающих среди белых пушистых листьев с зелеными прожилками, любопытными бусинками глаз мелких полосатых зверьков, снующих среди острой травы, и непуганых однорогих «ланей» с куцыми хвостами. Роман, обозвавший мир зимней сказкой, уже успел поранить руку, попробовав сорвать местный аленький цветочек.
Герхард тут же устроил новобранцам лагерные учения, чтобы не расслаблялись, остальные умчались на разведку, воспользовавшись прекрасной погодой и катерами, чтобы к вечеру прилететь несколько разочарованными к тайной радости молодежи.
— Глазу зацепиться не за что, — жаловался Глеб, — белая трава, белые деревья, белые облака….
Элизабет, с ходу предложившая дать планете эльфийское имя, тоже умерила свои восторги и сидела у костра, удаляя с камеры белые фотографии.
Как Мишель ни старался протиснуться без очереди, но все-таки попал в душ одновременно с Таамиром.
«Меньше надо было байки про охоту слушать», — маркиз сжал губы и, не поднимая головы, проскочил в раздевалку перед кабинкой.
Опекун любит долго плескаться, поэтому и ходит последним, чтобы никто в затылок не дышал, и если некоторые поторопятся, то успеют выйти раньше. Ну, не получается у него помириться с драконом. И не потому, что тот не хочет или ругается. Да и не ругался он никогда, так, взбучки давал за идиотские выходки и побеги.
«И что на меня нашло? — Мишель уперся руками в стенку и замер под тугими струями воды. — Наорал на него. Зачем?».
И как просить прощения? Друзья уже заклевали: что тянешь, что тянешь?
«Я не тяну, — разозлился он на себя, — мне стыдно. Мне стыдно извиниться. И страшно. Сволочь я и трус. И что делать — не знаю».
Да знает он, что делать: подойти, встать на колено и произнести несколько слов. Но боги, как это стыдно и страшно.
Маркиз вышел из душа, на ходу торопливо застегивая пуговицы на манжете. Две дальние кое-как сошлись, а крайняя — никак, и Мишель остановился, стягивая края.
— Помочь?
Спокойный голос, до боли знакомая манера говорить, с небрежной ленцой растягивая слова. Ждал. Зачем? Пуговки застегнуть?
— Спасибо, не надо, — буркнул юноша, огибая дракона.
«Вот и славно, вот и молодец. Помирился, идиот, — Мишель бросил мучить рукав и быстрым шагом пошел по коридору. — Я бы на его месте догнал и дал подзатыльник. Начинаю жалеть, что он меня никогда не драл».
Он не видел, как Таамир горько усмехнулся и развернулся в другую сторону. Когда маркиз решился обернуться, его уже не было.
В центре лагеря расстелили черное полотно и, не дожидаясь темноты, разожгли костер. Натуралисты-экологи, как снисходительно называл биологов Олег, категорически запретили портить окружающую среду. Но, между прочим, очень удобно — прогорели дрова, золу вытряхнул куда-нибудь и никаких забот. К огню уже начал подтягиваться народ с раскладными стульчиками.
Трио Жени-Бетти-Джес оживленно рассматривают фотографии с вулканом. Жмурит на пламя зеленые глаза Демон. Люди развернули какую-то схему и спорят, вертя ее под разными углами. От их группы иногда слышны обрывки реплик с заумными техническими и астрономическими терминами. Мишель встал позади них и несколько минут пытался сообразить, что они так яростно обсуждают, пока Роман не воскликнул:
— Но для того, чтобы построить станцию, им все равно надо сначала отправлять корабли.
— Слишком велик риск, — возразил Глеб. — А если впаяются на атомном уровне в звезду или в рой метеоритов?
— А если они будут посылать автоматы? Наобум, — предположил Олег.
— Угу, на авось, — рассеянно отозвался Алексей. — Ты молись, чтобы они это все не скомпоновали на одном корабле.
Ученые задумались. И кто нас обеспечил секретными земными разработками? Но Мишель ничего не стал спрашивать, так ему и сказали, а подсел к принцам.
Те рисовали: Эрри, сидя по-орхански, Тьенси — лежа на животе. Оборотень нахально сунулся в планшет йёвалли и чуть не присвистнул — Амира! Кто бы мог подумать? А по виду не скажешь — постоянно грызутся. И чуть не получил по носу, едва успев отпрянуть.
