— Десятая часть добычи — ваша, — сообщил Рюген войску. В ответ раздался восторженный рев: по сложившейся традиции, это относилось только к рядовому и унтерскому составу, офицерская добыча подсчитывалась иначе. Ну а пять-десять талеров, сумма весьма солидная — вон, Кант до того как стать профессором, работал помощником библиотекаря и получал шестьдесят два талера В ГОД. На то, что большая часть добычи пойдет Рюгену, солдаты не обижались: все прекрасно понимали, что нужны деньги на порох, амуницию и многое другое.
— Достаем вино! — Команда необычная, но Владимир разрешил взять в Шпандау немного вина. В конце-концов — что такое бутылка некрепленого вина на здорового мужчину в расцвете лет?
— За успех нашего предприятия! — Герцог демонстративно поднял бутылку и неторопливо, минут за десять, осушил ее. Затем, тоже демонстративно, разбил ее на каблуком сапога. Солдаты и офицеры со смешками последовали его примеру.
Закончив, перебрались за мост, где были подготовлены баррикады. Объехать? Да можно, вот только место перед самим мостом, перекинутым через овраг и места, где можно объехать, были заранее заминированы.
Пока дожидались пруссаков, кашевары успели даже накормить воинов. И вот наконец раздался гул — приближались пруссаки. Впереди скакал гусарский полк, выполняющий роль авангарда. Заметив укрепления перед мостом, приближаться они не стали и остановили коней метрах в трехстах, дожидаясь остальных. Подоспела кавалерия, а затем и посаженная на запасных коней пехота. Какой-то тип в пышном мундире вышел вперед и приставил к глазу подзорную трубу.
Владимир усмехнулся, напомнив в этот момент мальчишку, после чего вышел на середину моста, обращая на себя внимания. Обратил — теперь уже не один десяток спешившихся и конных офицеров смотрели в подзорные трубы и явно узнали его. Рюген вытащил саблю из ножен и показал на свое воинство — дескать, таких как я много, да стоим на мосту… Ничего не напоминает? Дворян с детства учили понимать такие вот жесты, так что он не сомневался — поняли правильно… Поняли и в его войске, послышался одобрительный рев, а затем и хохот.
Померанский немного постоял, затем пошел назад и коротко сказал командиру саперов:
— Приступай.
Через минуту раздались оглушительные взрывы и на лицо попаданца выползла хищная улыбка. Пусть это не мины из его времени, но два десятка бочонков с порохом, закопанные в нужные места… да положенные в медные тазы, чтобы энергия взрыва направлялась наверх[113]. И самое главное — он верно рассчитал — где будет стоять верхушка преследователей.
Дым рассеивался и становилось понятно — никакого преследования больше не будет. Добрая половина высшего офицерского состава преследователей была уничтожена, да и среди столпившихся кавалеристов было очень много раненых. Не сильно в большинстве своем — что такое черный порох для мин… Драться они смогут — если прямо здесь и сейчас. А вот выдержать длительное преследование — уже нет.
К сожалению, атаковать пруссаков сейчас не представлялось возможным: внезапной атаки просто не получится из-за того, что венеды перешли мост. Переходить его обратно, да выстраиваться в боевой порядок… Пруссаки не идиоты и просто сомнут.
— Уходим, — коротко приказал он и армия построилась в походную колонну.
— Запевай!
Затянули песню — очень воинственную, патриотичную и озорную. Уходили-то с победой…
Померанский ехал в середине колонны, покачиваясь в седле. Он никому не сказал — и никогда не скажет, почему разрешил взять вино. И особенно — почему потом подал пример, разбив бутылку как раз в районе минирования. Это не просто дополнительные поражающие элементы, это стекло. Подробностей за давностью лет он не помнил… да и просто не интересовался вопросом… Но в памяти хранилось, что стеклянные осколки ненавидят все хирурги: обнаружить их крайне сложно и даже мельчайшие осколочки могут дать тяжелейшие осложнения. Не заживающие месяцами и годами раны, «блуждающие» осколки[114], которые могут убить уже здорового, казалось бы, человека — годы спустя!
Среди преследователей было много представителей высшей прусской аристократии — и пусть они занимаются своими ранениями, а не войной или политикой. Все легче.
Глава восьмая
Окрестности Берлина покидали спешно — и снова тайно. Небольшие отряды наиболее подготовленных бойцов остались в качестве этакой демонстрации: мы здесь, Буу! Насколько это поможет, Померанский не знал. Но была надежда, что десяток-другой тысяч дополнительных войск стянутся к прусской столице, гоняясь за призраками. А значит, в войске у Фридриха будет чуть меньше солдат… Отряды прикрытия были по сути смертниками — и все до единого добровольцами. Причины у людей были разные: месть пруссакам, обещанное денежное вознаграждение, адреналиновая зависимость… Ну как бы то ни было, набралось почти полторы сотни человек из разных подразделений, призванных демонстрировать венедское присутствие в данном районе.
Основная же часть войска спешила на встречу с Фридрихом, уже подходившем к новым, расширенным границам Померании. Но если славяне делали по пятьдесят верст в день — и это стараясь идти незаметно для местных жителей (!), то прусское войско ползло неторопливо. Ну а что — в Европе даже двадцать верст в день считалось неплохим переходом… И пусть прусские солдаты были классом повыше… раньше. Сейчас, после эпидемии, да серии ожесточенных битв, большую половину войска составляли новобранцы. Плюс — громадный обоз, поскольку прусских снабженцев Рюген воспринимал как некие аналоги Деда Мороза с кучей подарков.
Встречу Фридриху приготовили самую «теплую»— сорок тысяч кадровых войск и столько же ополченцев приготовили по маршруты «приятные» сюрпризы. Ничего сверхъестественного, просто многочисленные рубежи обороны, задерживающие его войско на час-другой. Не сказать, чтобы система работала очень хорошо… Фридрих дураком не был и авангард обычно успевал «взломать» оборону до прихода основных сил. Вот только для авангарда приходилось выделять не менее десяти тысяч человек, иначе померанские войска переходили в лихую контратаку. Да и вообще — какую-то разведку вести пруссакам просто не давали. Ну не считать же таковой движение многотысячных корпусов чуть впереди и по сторонам основным сил? Венеды воспринимали их исключительно как подвижные мишени, не имеющие достаточно сил на полноценные бои…
Славян сильно выручало то, что прусская конница так и не восстановилась после серии поражений и заметно уступала померанской. Не по численности — тут все было в порядке. А вот с качеством…
В итоге, когда пруссаки подползли к Штаргарду, безвозвратных потерь у них было около десяти тысяч — убитых и покалеченных. Вдвое больше было раненых, которые вряд ли смогут принимать участие в боях.
Потери же померанские были намного скромнее: просто потому, что «играли» они либо от обороны, находясь на защищенных позициях, либо из засад — по принципу «выстрелил — удрал». Ну и конечно же — лихие кавалерийские налеты, еще больше обескровившие прусскую кавалерию. Но чуть более двух тысяч безвозвратных потерь все же было… Правда, добрая половина потерь была у ополченцев, которые как раз использовали тактику засад. Подводил их азарт и желание выстрелить еще раз, а потом еще… С ранеными ситуация была еще лучше — стреляли все-таки в большинстве своем из-за укрытий, да наличие медикусов в каждой роте. Так что как ни странно звучит, было их меньше, чем убитых.
Но все едино — даже сейчас прусские войска могли выставить более ста двадцати тысяч здоровых солдат… Для чего пришлось не только выгребать буквально все мало-мальски пригодных, но и в буквальном смысле покупать войска у окрестных правителей. Та же Саксония не горела желанием отдавать своих солдат, но сперва надавил Фридрих, а затем и «Прекрасная Франция»… И вот десять тысяч саксонцев марширует в прусских рядах.
Особняком шли французы — тридцатитысячное войско под командование достаточно талантливого, но очень уж авантюрного Дюмурье, двигалось примерно в десяти-двадцати верстах позади Фридриха. Таким образом они были в относительной безопасности от налетов «Скифов» и крупных засад. Хотя пощипывали их, да…
Основной частью войска командовал Николич, сам же Померанский взял себе часть конницы и наиболее подвижные пехотные соединения, стягивающиеся по возможности незаметно позади вражеских армий. Непосредственно конницей командовал Богуслав, пехотные же части самого Владимира участия в боях не принимали.
Но пока… Пока в Вену шли донесения с просьбой о помощи — мы же союзники! Австрийцы отписывались вяло в привычном ключе. Герцог прекрасно знал, что помощи не будет, но требовалось, чтобы Фердинанд Австрийский признал наконец подписание сепаратного, выгодного для Австрии (!) мира с Пруссией. Это не только развязывало руки венедским дипломатом и военным, но и давало… Могло дать, колоссальное моральное преимущество.
