Тут я покосилась на Резо: осуществлять идею, находясь рядом с ним, возможным не представлялось. Придется его на некоторое время чем-нибудь занять.
— У тебя есть родственники? — спросила я.
— Есть, — он вроде бы удивился. — А почему ты спрашиваешь?
«Вот ведь человек: сказал бы „да“ и заткнулся. Ни в жизнь. Ему непременно надо задать свой вопрос».
— А если ты, к примеру, заболеешь, есть кому за тобой ухаживать?
Глаза его полезли на лоб.
— Я никогда не болею, — подумав, заявил он.
— Ну это мы исправим, — утешила я.
Мы вошли в дом.
— Идем ко мне, — кивнула я Резо. В моей комнате он всегда чувствовал себя неловко, поэтому заходил редко, и сейчас торчал у двери и переминался с ноги на ногу, вызывая злость и умиление одновременно. — Достань со шкафа мыльницу, — сказала я. — Она туда попала случайно.
Резо подошел и стал шарить рукой по крышке шкафа.
— Ничего тут нет, — проворчал он недовольно.
— Есть-есть. Ищи.
Он начал шарить двумя руками и смотреть вверх. Воспользовавшись его занятостью, я уронила с приличной высоты ему на ногу принтер. Принтером я не пользовалась, и его было не жалко.
— Извини, — сказала я с ласковой улыбкой. — Мыльницы там действительно нет, я вспомнила. Да и откуда ей там взяться?
Резо извлек свою конечность из-под принтера, поднял его, глядя на меня осуждающе, и, поставив его на место, заявил:
— Ты это нарочно сделала.
— Что? — удивилась я.
— Вот это.
— Да брось ты. На самом деле я очень беспокоюсь за твое здоровье. Как нога? Тебе больно?
— Больно.
— Очень или так себе?
— Ты это сделала нарочно, — убежденно заявил он.
— Папе настучишь?
— Я не стукач. А ноге совсем не больно.
Это он врал, потому что пошел, прихрамывая, а назавтра не мог напялить ботинок: нога здорово распухла.
Утром, заметив, что времени уже довольно много, а Резо из своей комнаты так и не появился, я постучала и вошла: он сидел на постели и безуспешно воевал с ботинком.
— Видишь, ты все-таки заболел, — обрадовалась я. — Пойду скажу Папе и вызову врача.
— Не надо, — разволновался он.
— Надо-надо, — заверила я.
Врач прибыл через полчаса, осмотрел увечье и наложил тугую повязку. Было ясно, что Резо временно нетрудоспособен, и мы с Витькой, загрузив его в любимый «Опель», повезли на родную квартиру (то, что она существовала, слегка меня удивило: я была уверена, что Резо родился, вырос и созрел в стенах Папиного дома. Сначала был маленький такой охранничек, в крохотных защитных очках и смешном костюмчике, потом рос, рос и вырос в большого Резо).
Квартира находилась на третьем этаже, правда, в доме с лифтом, так что скакать по ступенькам ему не пришлось. Я немного прошлась по его жилищу. Ничего примечательного, кроме приличного слоя пыли на мебели, указывающего на длительное отсутствие хозяина. Это я и так знала, потому наблюдательность удовлетворения не принесла. Холодильник был пуст.
— Вить, — попросила я. — Сгоняй в магазин, чтобы Резо не умер здесь от голода. А я с ним посижу.
Витя отправился выполнять поручение, а Резо сидел на диване и выглядел жутко несчастным.
— Снимай костюм и ложись. У тебя халат есть? Болеть надо в халате.
— Я через пару дней вернусь, — сказал он.
Я нахмурилась, посмотрела сурово и заявила:
— А вот об этом даже не думай.
Пошарив немного по шкафам, я обнаружила подушки и одеяло и соорудила больному вполне приличное ложе.
— Ложись и болей спокойненько. Вот увидишь, тебе понравится. Хочешь чаю? — Он мотнул головой. — А чего ты хочешь?
Чего он хотел, я очень хорошо знала, но время терпит, сейчас на очереди Клим.
— Ладно, я просто посижу рядышком, и мы поболтаем.
Вернулся Витька, определил продукты в холодильник и заглянул к нам.
— Ну, ты как? — спросил он Резо.
— Нормально, — с отчаянием сообщил тот.
— Я тебя навещать буду каждый день, — попробовала я его утешить. — И сейчас мы никуда не торопимся. Правда, Витя? Хочешь, я тебе почитаю или расскажу что-нибудь смешное?
— Ты это нарочно сделала, — прошипел Резо, воспользовавшись тем, что Витька вышел покурить на балкон.
— Лучше заткнись, — в ответ прошипела я. — Не то уйду и больше не вернусь. Лежи тогда здесь один.
Я взяла его руку и осторожно погладила ладонь, удивляясь про себя матушке-природе: ну надо же, не рука, а самая что ни на есть обезьянья лапа, только ногти подстрижены. Допекать его все-таки не стоит, потому что, если он меня своей лапой цапнет, от меня мало останется. Впрочем, Резо на такое никогда не решится.
— Не злись на меня, ладно? — попросила я жалобно, а он отвернулся к стене.
После того как Резо получил увечье, в дом на жительство был взят Витька и назначен моим охранником. Ко мне он относился без особого интереса, был уверен, что я сумасшедшая, а какой спрос с сумасшедшей? Однако Папа меня любит, значит, его дело быть рядом, со мной не спорить и по возможности угождать. Позиция исключительно разумная. Ко всему прочему Витька лентяй и лишнего шага не сделает, так что сторож из него, в отличие от Резо, никудышный. У него был еще один недостаток, который я считала достоинством, — любопытство. Витька обожал новости, правда, никогда не трепался, ему нравилось просто знать. Именно он сообщил мне, не подозревая об этом, о начавшейся между Климом и Монахом войне. Монах вроде бы исчез из города, хотя никто не знал этого наверняка.
«Какая ж тогда война?» — удивлялась я мысленно и прислушивалась к Витьке. День мы провели возле бассейна, а вечером с Папой по обыкновению играли в шахматы. Папа был спокоен и на мой счет черных мыслей не держал.
Вечером Витька и Толик проверили дом, включили сигнализацию и отправились спать. Ночью незаметно покинуть жилище Папы никак невозможно, это я знала доподлинно. Другое дело днем. Почему-то бдительность проявляли только ночью, а утром я спокойно встала, произвела уборку, разбудила Витьку и отправила его за хлебом. Магазин размещался за углом, но он поехал на машине. Конечно, сигнализацию отключили. Толик тоже встал, бродил по огромному дому и не знал, чем себя занять. Я спокойно вышла в сад, протиснулась сквозь прутья ограды на соседскую территорию и, пользуясь тем, что хозяева дома до сих пор не вернулись из-за границы, через калитку вышла на улицу. Остановила такси, доехала до центра, а там уже троллейбусом до своей квартиры. Здесь меня ждал сюрприз. На диване лежал Док и читал газету.
— О Господи, — покачала я головой. — Что ты здесь делаешь?
— Ты сама сказала, что у меня опасно.
— А здесь, по-твоему, нет? Вроде мы договорились, что ты уедешь?
Док нахмурился и молчал. Уезжать он никуда не собирался. Беда с мужиками: упрямы, своенравны, а мысли их одинаковы и совершенно неинтересны.
— Ладно, Док, — примирительно сказала я, садясь рядом. — Монах воюет с Климом. Авось ему не до нас.
— Орлов звонил два раза, — вздохнул Док. — Варя, этот конверт… для чего ты велела передать его Скобелеву?
— Опять двадцать пять! — всплеснула я руками. — Говорили уже…
— Варя, этот парень погиб! — взвизгнул Док.
— Какой еще парень?
— Прекрати, прекрати немедленно! — Он вскочил, а я затихла, уставилась в пол и сидела с таким видом, точно ничего не вижу и не слышу. Док опустился передо мной на корточки. — Варя, посмотри на меня… Что с тобой происходит?
— Хочешь упечь меня в психушку?
— Что за глупость? — Он покачал головой, чувствуя себя оскорбленным, но ведь подумывал… — Варя, парня застрелил Скобелев?
— Откуда мне знать? Я живу в доме Папы, двадцать четыре часа в сутки под пристальным оком охраны. Все городские события проходят мимо.
— Прекрати! — выкрикнул он. — Это Скобелев? Как ты заставила его совершить убийство? Сказала, что этот парень расстрелял его семью?
— Чушь, Док. Ты сам в это не веришь. Надеюсь, ты ничего не сказал Орлову? — «Слава Богу, не сказал…»
— Варя… я многое могу понять… Скажи мне, парень один из тех троих?
— Да, — кивнула я. Соврать было проще.
— Ясно… Но Скобелев… Ты не должна была…
— Я должна была пристрелить его своими руками? — хмыкнула я.
— Варя, то, что ты делаешь…
— Замолчи! — не выдержав, крикнула я. Но тут же себя одернула: криком я ничего не добьюсь. Поэтому отвернулась и заплакала. Док замер у окна, а я пошла к нему, раскинув руки и приговаривая:
— Док… Господи, мне так плохо, Док…
Конечно, он меня обнял, стал гладить по спине и утешать.
— Бедная моя девочка, — шептал он.
Так-то лучше. Пролив немало слез, мы покинули квартиру. Перед этим я просмотрела свои записи, а потом позвонила Скобелеву. Разговор занял полторы минуты. На этот раз он не задал ни одного вопроса. Это слегка настораживало, парень, как видно, вошел во вкус. Надо бы встретиться с ним и маленько пошарить в его головушке.
Док в это время ходил за моей машиной и ничегошеньки не слышал. Звонок касался одного из дружков Монаха, моя душа жаждала справедливости, если у Клима дружок отдал Богу душу, значит, и Сашка должен с кем-нибудь проститься. Это слегка простимулирует обоих. На самого Монаха я не замахивалась: во-первых, он в настоящий момент осторожен, следовательно, достать его дело хлопотное, а также опасное, во-вторых, первая попытка Скобелева разделаться с ним успехом не увенчалась, а я суеверная, так что вторую ему лучше не затевать, а препоручить это дело другому человеку. Даст Бог, у того ловчее получится.
