к поясу большой кувшин.
– Да, про неё, – ответил я.
– Славушка, голубчик, нацеди мне лучшего пива. А то свёкр заявился, на стол поставить что-нибудь надобно. Уважить.
– Ох, и хорошая ты баба, Варьюшка.
– Хорошая, – улыбнулась женщина, но глазки на пару секунд скромно опустила. – А вы, юноша, что за коровку-то хотите?
– Денег.
– Денег все хотят, но много за неё не дам. Два серебряника. Плохо вы за ней ухаживали. Отощала. Да и выдаивали худо. Вымя опухшее аж! Разрабатывать придётся.
– Седло тогда себе оставлю. Если устраивает, то по рукам.
– Хорошо, – заливчато смеясь, протянула она мне свою пухлую руку. – Седло мне и не надобно вовсе. Но если надумаете продать его, то вот вам совет – к Рыбнику ступайте. Он сына в пажи снарядить желает. Коня купил, а про остальное запамятовал, бедолага.
– А неча крестьянину выше головы своей прыгать! – зло буркнул трактирщик, покуда я жал неприятно мягкую руку женщины. – Вот скажи, какой из его Проньки рыцарь будущий?
– Ой, и не представляю, Славушка! А вы, юноша, пойдёмте. Корову мне до двора доведёте, деньги и получите.
– Элдри, пошли.
Идти надо было недолго. Варья, на деле оказавшаяся местной простушкой удачно вышедшей замуж за сына богатого скотовода, жила всего через десяток дворов от трактира. Однако даже за столь короткое время она сумела не только о себе вдоволь рассказать, но и меня о многом порасспросить.
– Я много чем в жизни занимался, – ответил я на вопрос о профессии. – Даже по глине рисовал. Мастер говорил, что у меня хорошо получалось.
– Что же ремесло не стал перенимать до конца?
– Хотелось мир познать.
– И как? Хорошо ль так бродить по свету? – с явной жалостью поинтересовалась Варья.
Размышления о том, как бы ответить помягче, привели к тому, что Элдри опередила меня с ответом:
– Плохо – тоскливо протянула девочка. – Кушать всё время хочется.
– И корову, и дочку не кормишь. Разве так можно ни о ком не думать?
«Вот именно из-за того, что я вынужден думать о ком-то кроме себя, такой кошмар со мной и происходит!» – мог бы воскликнуть я.
Серьёзно, ещё вчера поесть могли бы, если бы эта девчонка дала корове хвост отрезать. Кроме того, мне Тьме уже совсем мстить не хотелось. Вот прям ни каплюшечки! Я давно остыл и простил всех и вся. Я окончательно осознал, что истинное душевное равновесие мне принесёт только мой скорейший уход из этого мира на любимые дороги междумирья.
Ах, мои прекрасные и расчудесные дороги междумирья! Тогда, когда я сотворю своё первое заклинание, то, каким бы оно ни было, я испытаю несравненное счастье!
О, как же я хотел бросить это треклятое путешествие в Юрвенлэнд!
Но меня по-прежнему останавливали воспоминания об Эветте и ослиное упрямство, требующее всенепременно довести начатое до конца.
«Что во время учёбы, что сейчас», – мысленно отругал я себя, но не сурово. Понимал, что Элдри действительно стоит к кому-нибудь пристроить.
– Ладно, не бери мои слова в голову, – отреагировала на моё молчание Варья. Женщина, видимо, приняла тишину за сожаление, а не за невозможность выразить словами все охватившие меня негативные эмоции. – Да и знаешь что, свёкр мой приехал нежданно, в ажиотаже всего наготовили с излишком. На тебя с дочкой точно хватит. Вон на лавочку у сарая садитесь, вынесет вам Милка чего-нибудь.
Нас действительно накормили, не пожалев на то снеди. Кухарка выбежала из дома вместе с какой‑то расторопной девицей, и вместе они поставили на скамью миску тушёной картошки с потрошками, чашку кислой капусты, два огромных ломтя хлеба да четыре пирожка. Затем девица сунула мне деньги за корову и увела животину в сторону хлевов. Я был практически счастлив. Задарма прекрасно отобедал, да и седло вместе с поклажей осталось лежать у моих ног. Если говорить честно, то продавать его какому-то Рыбнику я не был намерен. Мне думалось, что я смогу купить себе какую-нибудь ездовую животинку. Корова обычно стоила столько же, сколько лошадь. Но даже захудалая лошадь смогла бы отвезти меня вместе с Элдри к… а куда? Действительно! Я же так и не расспросил никого, где обитает Джозеф Бонтьэль, герцог Юрвен! Вдруг он нынче не в столице, а впереди войска шагает?
Я вмиг потерял и аппетит, и настроение. Да, что со мной такое? На каждой ерунде спотыкаюсь!
– Ты очень грустный, Морьяр, – заметила перемены во мне девочка, но об истинной их причине, конечно, не догадалась, а потому предположила свой вариант. – Наверное, это потому, что ты болеешь. Тебе надо перестать болеть.
– Да, мне надо перестать болеть, – тут же разъярился я на Элдри потому, что нашёл на кого ещё можно было сорваться. – А тебе надо продолжать тренироваться, а не отлынивать от дел!
– Я устала. Не хочу.
– Живо давай!
Я грозно взглянул на Элдри. Она испытывающе посмотрела мне в глаза, грустно вздохнула и всё же приступила к практике. Я ощутил, как через неё заскользила непреображаемая энергия. Пока ещё очень и очень слабым прерывистым потоком. Но постепенно сопротивление снизилось бы. На всё нужно время. А там, глядишь, и до пригодной для магии энергии дело дошло бы.
– Знаешь, что? Побудь здесь. Не думаю, что, если ты будешь вести себя тихо, кто‑либо начнёт возмущаться. Потренируешься, съешь ещё пирожок. Но, главное, присмотри за вещами. А я пока село обойду. Спрошу про ночлег да… В общем, по делам схожу.
– Но ты вернёшься? – вдруг забеспокоилась Элдри.
– Вернусь. Почему ты думаешь, что я не вернусь?
– Мне не нравится, что ты хочешь куда-то уходить. Давай хотя бы пойдём вместе?
– Прекрати.
Я резко поднялся на ноги. Гудящая из-за простуды да былой травмы голова тут же сильно закружилась. Меня пошатнуло, а от солнечного света глаза заслезились с новой силой.
– Но я не хочу здесь одна сидеть.
– Придётся. Сиди и жди меня. Не обещаю, что скоро, но до темноты я заберу тебя отсюда.
Из вещей я оставил при себе только меч, плащ да поясной мешочек, в котором хранился сушёный табак. Сам я не курил, но рассчитывал сбыть его кому‑нибудь. Возможно, при торгах за лошадь им получилось бы сбить цену. Хотелось, во всяком случае, в это верить… Хотя куда как больше мне хотелось согреться нежели чего иного! Кости ломило, и мысль о бане становилась всё настойчивее. Однако не успел я до конца разведать всё, что желал, как навстречу мне попалась компания из пяти сильно выпивших мужичков. А ведь был ещё не такой глубокий вечер.
– Какой парниша странный. Не хромой, не калека, а не в
