пирующим монах застал спасённого в изрядном подпитии и от возмущения чуть не выронил миску с кашей.
— Чего ж вы творите, сын мой! — возопил он с отчаяньем в голосе. — Вам же станет дурно!
— Мне станет ХО-РО-ШО! — заплетающимся языком пообещал Джулиано.
Конечно, он ошибся, и вскоре его унизительно вырвало, но это уже совсем другая история, и мы не станем её здесь пересказывать.
Слухи о найденных на кладбище Августина сокровищах распространились по Конту со скоростью легендарного пожара, устроенного некогда в столице императором Нероном. Не прошло и двух часов с начала пирушки, как компании тёмных личностей, вооружённых длинными ножами, мушкетами и заступами, стали заполнять окрестности. Обеспокоенный Лукка велел Джулиано от греха подальше спрятать золото под дублет и, вскочив на лошадь, поскакал в город.
Довольно скоро он вернулся в окружении городской стражи и преданных братьев из ордена Валентинитов. Недовольные солдаты и хмурые монахи оцепили ближайшую к разрушенной базилике часть кладбища. Ученикам де Либерти пришлось спешно ретироваться в «Последний ужин», с хохотом взваливая на плечи тела товарищей, павших в неравной битве с Бахусом. Перед уходом плохо держащийся на ногах Джулиано честно пытался найти ту щель, что вывела его наружу, но не смог. Лукка махнул на брата рукой и отпустил.
Глава 28. Джудиты идут
Кого только не встретишь в славном городе Конте. Легкомысленные путешественники и богобоязненные паломники со всей ойкумены неспешно шествуют по улицам, вращая головами и удивлённо тараща глаза. Прославленные воины и искатели лёгкой наживы толпятся в речном порту и на широких базарных площадях. Блудницы всех цветов кожи сладкими голосами заманивают наивных путников обещанием неземного блаженства. Рабы-асимане, сгибаясь под тяжестью грузов и звеня цепями, понуро бредут за надсмотрщиками. Торговцы мехом из страны вечной зимы Мара́ссии наперебой расхваливают свои товары. Продавцы пряностей, виссона и шёлка из раскалённых песков Игрипта расхаживают среди тюков и бочек товара, важно уперев руки в бока. Даже джудиты — самый презираемый и отверженный всеми народ, прозываемый в Конте убийцами бога — занимают здесь целый городской квартал, раскинувшийся на правом берегу Тибра.
Гонимые по всему свету, как осенние листья, не знающие родины и покоя, на протяжении многих веков джудиты понемногу стекались в обетованную столицу Истардии, где к ним относились немного терпимее, чем в других местах. Залогом тому служили деньги и таланты этого несчастного народа. Ни один алхимик не умел так ловко превращать всякий хлам в золото, как ненавистные всем сыны Инаевы.
В это утро через северные ворота Конта с первым светом потянулась нескончаемая вереница печальных людей, согнанных фрезийской армией с насиженных мест. Измождённые мужчины, женщины и дети в оборванных одеждах, присыпанные серой пылью дорог, точно скорбным пеплом, брели под опаляющим солнцем в грязный район цирка Флавия, что примыкал к низкому и топкому берегу реки. Их пепельно-русые волосы выбивались из-под выгоревших платков и потрёпанных колпаков. Большие светлые глаза смотрели насторожённо, всякий миг ожидая подвоха от встречных незнакомцев. Тощие мулы и понурые ослы тащили гружёные вывезенным скарбом телеги. Люди сгибались под тяжестью узлов с тюками, заброшенных на плечи. Дети не плакали, а лишь отчаянно цеплялись за руки матерей, боясь отстать и потеряться в огромном незнакомом городе.
— Смотрите, джудиты идут, — сообщил Пьетро, сплёвывая на мостовую подсолнечную лузгу.
По случаю отбытия маэстро де Либерти из столицы, занятия в школе фехтования в этот день отменили, и с раннего утра компания учеников сеньора Фиоре была предоставлена сама себе. Встреченный по дороге Суслик, страдавший от похмелья и безденежья, присоединился к воспитанникам маэстро Фиоре, праздно шатающимся по разогретому на летнем солнце городу. Ближе к полудню, успев перекусить и повздорить со школой Дестраза, ученики собрались под рассыпающимся портиком заброшенного храма, смотревшего обломанными клыками дорических колонн на площадь Святого Федерико. Лузгая семечки и запивая их дешёвым вином, юноши с вялым интересом наблюдали за трагическим шествием по площади измученных беглецов.
— Чего они тут забыли, отродья Саттаны?! — неодобрительно глядя на процессию, спросил Жеронимо.
— Король Фрейзии гонит несчастных отовсюду, куда приходят его войска, — пояснил Суслик, зевая. — Он объявил, что джудиты отравили его брата. Теперь между Фрейзией и сынами Инаевыми вечная война.
— Очень удобно, — Пьетро мотнул неровно подстриженной головой в сторону цепочки грязных людей, — когда Водийское королевство почти на треть состоит из джудитов.
— Divide et impera![93] — глубокомысленно изрёк Суслик, прикрывая ладонью покрасневшие от солнца глаза.
— Раз их так много, они могли бы взяться за оружие и дать отпор фрезийцам, — предположил Джулиано, теребя чёрный ус.
— Кто — джудиты? Не смеши меня, — Ваноццо фыркнул.
— Если утром ты одолжишь джудиту меч, к обеду у него будет десять аргентов, а к вечеру он купит осла и удерёт из города, при этом оставив тебя в должниках, — серьёзно заявил Пьетро.
— Для чего тогда наш герцог даёт этим презренным приют в Конте? — удивился Джулиано.
— Деньги. Во всем виноват презренный метал, — сообщил Пьетро.
— И политика, — заметил барбьери.
— И политика, — согласился Пьетро, — Фридрих и Иоанн ещё не пришли к согласию, чью сторону принять в этом конфликте.
— До последнего будут крутить хвостом перед послами Брисси и Фрейзии, — Суслик забулькал вином, жадно приложившись к бутылке Джулиано.
— Угу, Папа делает вид, что целиком поглощён свадьбой дочери, — Жеронимо со скрипом почесал немытую шею отросшими грязными ногтями.
— Он уже решил за кого её отдаст? — небрежно поинтересовался Джулиано.
Де Брамини пожал крепкими плечами:
— Завсегдатаи трактиров пока расходятся во мнениях на этот счёт.
— Будет жаль, если свадьбу отменят, — Джулиано негромко вздохнул.
— Пожалуй, — де Брамини сплюнул подсолнечную шелуху под ноги. — Знакомый драматург обещал поставить по случаю торжества незабываемое представление с азартными играми и куртизанками.
— Сдаётся мне, кого-то пригласили на свадьбу? — прищуривши один глаз, спросил Ваноццо у де Грассо.
— Да, невеста была весьма любезна, — сознался юноша, чуть смутившись.
— О-о, Джулиано водит дружбу с дочерью Боргезе, — поддразнил его Жеронимо. — Может ты и с её братцем теперь здороваешься?
— Заткнись, иначе я тебя побью! — огрызнулся Джулиано.
— Остыньте, сеньоры, — де Брамини примиряюще вскинул руки, — лучше пройдёмся до джудитского квартала, поглядим, как глава их общины будет получать разрешение на жительство новых членов в стенах Конта.
— Кажется, мы вовремя, — потирая костлявые ладони сообщил Жеронимо.
Он шустро забрался на каменную ограду, облицованную молочным травертином, и с любопытством рассматривал сверху грязный джудитский квартал. Низенький Пьетро разбежался, смешно подпрыгнул, уцепился кончиками пальцев за осыпающийся край и оказался рядом с лопоухим Жеронимо. Джулиано и все остальные быстро последовали их примеру.
Под стеной джудитского квартала журчал скромный
