грозы.
Глава 27. Пиршество на руинах
Не разбирая дороги, с улыбкой куроса на грязном лице Джулиано побрёл прямо навстречу лучезарному светилу, нежно касающемуся его задубевшей от сухости подземелья кожи мягкими ладонями тёплых лучей. Он шёл и радовался каждой капле росы, падающей на запёкшиеся губы. Он умилялся птичьим трелям и жирной размокшей грязи, хлюпающей под старыми кожаными сапогами, Он не мог надышаться тёплым ветерком, играющим с его волосами. В эту минуту Джулиано готов был обнять и расцеловать весь мир.
— Смотри, куда прёшь!
Резкий окрик выдернул юношу из блаженной неги. Джулиано опустил взгляд под ноги и смутился. Знакомый колченогий нищий грелся на солнышке, вольготно развалившись на одной из мраморных плит разбитого пьедестала. Упиваясь восторгом нежданного спасения, Джулиано не заметил, как случайно наступил на край его ветхого рубища. Нищий прищурил цепкие расчётливые глаза и, схватив юношу за штанину, спросил:
— Не вас ли, сеньор, туточки копают уже третий день?
— Копают? — не понял Джулиано.
— Ага, — колченогий ловко поднялся и зашарил руками по телу юноши, словно проверяя, не призрак ли перед ним. — Как намедни тряхнуло твердь земную, прибежал добренький сеньор, что на лошадке ездить изволил и меня рамесами одаривал, стал кричать, чтобы я бежал в Конт и звал подмогу. Только — скажу вам, сеньор — бегун-то из меня аховый.
Нищий крепко схватил растерянного Джулиано немытыми клешнями за рукав и потащил куда-то в дикие заросли барбариса.
— Добренький сеньор тогда сам вскочил на коня и поскакал прочь, нахлёстывая кобылку. А старый монах всё сидел на ступенях храма и слёзы лил. Уж весь извёлся. Мож и сейчас ещё горюет.
При этих словах колченогого сердце Джулиано сжалось. Он заметно ускорил шаг.
— Куда ж вы так бежите, сеньор? — заскулил нищий. — Меня, меня подождите! Мож, мне опять чего от вашего братца перепадёт.
Но Джулиано не слушал жалобы мужчины и тащил калечного на себе, точно матерая борзая напившегося клеща.
На площадке перед храмом кипела работа. Ученики Фиоре де Либерти толкали скрипучие тачки, заполненные грудами битых камней, и ссыпали их под стены базилики. Из распахнутых настежь дверей церкви раздавались многочисленные удары стали о туф. Лица мужчин были сосредоточены и покрыты каменной пылью.
Де Грассо заметили.
Пьетро радостно замахал ему руками. Подбежавший Ваноццо сдавил в медвежьих объятьях, оттеснив нищего в сторону. Жеронимо важно пожал руку. Все столпились вокруг юноши, пытаясь коснуться его хоть пальцем, чтобы поверить в реальность случившегося чуда.
— Это я его нашёл! Я! — хвалился довольный бродяга.
Расталкивая улыбающихся воспитанников де Либерти, к Джулиано протиснулся Лукка. За минувшее со дня землетрясения время брат сильно осунулся и побледнел. Под его внимательными тёмными глазами залегли чёрные круги, вокруг губ и между бровей обозначились глубокие складки. Всё лицо викария покрывал густой слой пыли и копоти.
Не говоря ни слова, Лукка расцеловал брата в обе щёки и крепко обнял, как в детстве.
Следом за братом в тесный круг мужчин уже пробивался старый монах. Казалось, за три дня отец Бернар постарел лет на десять. Он весь словно усох и съёжился. Сетка горестных морщин испещрила его некогда румяное лицо.
— Слава богу, сын мой, слава богу в вышних и ангелам его! — залепетал старик. Две одинокие слезинки проступили в уголках его светлых глаз. — Я молился за вас без устали, денно и нощно.
— Как тебе это удалось? — спросил Лукка, внимательно оглядывая брата.
— С трудом, — ответил Джулиано, белозубо улыбаясь, — я думал, что умру в этих чёртовых катакомбах. Есть у тебя вода?
Послышались резкие хлопки по ляжкам. Приятели искали фляги притороченные к поясам. Ваноццо обрадованно вскрикнул и протянул свою юноше. Джулиано жадно припал к узкому горлышку и, не отрываясь. выдул всё её содержимое.
Тёплая волна разбавленной Мальвазии скатилась в пустой желудок, и Джулиано почувствовал, что сейчас рухнет на землю. Лукка бережно поддержал брата и усадил на большой осколок туфа.
— Эй, парни, не стойте столбом, бегите в город, принесите лучшей еды для моего спасённого братца! — воскликнул старший де Грассо.
— Непременно, сеньор, непременно! — обрадовался Пьетро. — Но это получится гораздо быстрее, если вы осчастливите нас пятью-шестью аргентами.
Джулиано, не глядя, снял с мизинца золотое кольцо и бросил им в приятеля.
— О-хо-хо! Откуда такое богатство? — удивился тот, выразительно округлив глаза.
— Император Август передавал привет и велел выпить за его бессмертную душу!
Компания разразилась восторженными криками. Четверо самых резвых юношей тут же были отправлены в лавку джудитского ювелира, чтобы повыгоднее сбыть старинный перстень.
— Да у тебя тут целое сокровище, — удивился Лукка, внимательно оглядывая брата.
С шеи юноши свисали толстые золотые цепи и медальоны, пальцы украшали драгоценные перстни, а в левой руке он продолжал сжимать обгоревший пергамент.
— Дай-ка посмотреть, — Лукка протянул искалеченную руку к остаткам свитка.
Викарий развернул полученный документ, бегло просмотрел его глазами и нахмурился.
— Где ты это нашёл? — спросил Лукка.
— В одном из гробов, — ответил Джулиано. — Когда я понял, что скоро сойду с ума, то решил запалить костёр с помощью кирки и всякого хлама, который в избытке нашёлся у мертвецов. Свитки горели лучше всего. Вот я и набрал целую охапку на обратный путь.
Лукка болезненно поморщился.
— Сможешь показать место откуда ты выбрался?
— Попробую, — Джулиано неуверенно поскрёб заросший щетиной подбородок.
Через полчаса вернулись гонцы, сгибаясь под тяжестью двух объёмистых бочонков вина и четырёх огромных корзин, доверху наполненных всевозможной провизией: копчёными угрями, жирными кроликами, жареными артишоками, хрустящими лепёшками с перцем, солёными каперсами, свежим хлебом четырёх сортов, оливковым маслом и, конечно, там лежали ещё горячие маккаронис, приправленные ароматным овечьим сыром. Пьетро с хаканьем вбил медные краны в бочки, и густые багряные струи, пенясь, забили в подставленные кружки.
Отец Бернар, скептически осмотрев принесённую учениками провизию, решительно отмёл всё в сторону, категорически запретив Джулиано набивать себе этим измученный вынужденным постом желудок. Оставив Лукку приглядывать за братом, монах развёл в кустах бугенвилии костерок и быстро сварил жидкой овсянки на воде.
Пока ученики маэстро Фиоре радостно пировали на тёплых ступенях храма, Джулиано с завистью и тоской провожал всякий съеденный приятелями кусок. Пьетро и Ваноццо попеременно поднимали тосты за спасённого де Грассо. Колченогий нищий, шныряющий между учениками, бессовестно таскал огромные куски снеди, разложенные на белых платках, и за какие-нибудь пол часа так набил себе брюхо, что ему сделалось тяжко дышать. Он привалился к основанию рухнувшей колонны и лениво обмахивал лицо тонкой лепёшкой фокаччи.
Сжалившись над родичем, Лукка отрезал Джулиано добрый ломоть сыра и налил полную кружку терпкого вина.
Вернувшийся к
