Хотел было спросить, откуда приехали. Да передумал.
То, что приезжие, сразу понял. Не по лицам или одежде. Лиц таких в Астрахани достаточно. У него и самого лицо смуглое, глаза чуть раскосые. Нет...
И не по одежде... Молодые в Астрахани, кто побойчее, кто хорошо одеться хочет, на путине, на икре зарабатывают и на одежду, и на мотоциклы, а кто и на машину. Он и сам вот на машину заработал. И что? А ничего. Денег все равно никогда не хватает. Просто надо по средствам жить. Сколько надо, столько и зарабатывать. Вот надо ему на сапоги дочкам заработать — он и зарабатывает на своей машине. А потом и передохнет. Всех-то денег все равно никогда не заработаешь. И стремиться к этому не надо. Хорошо тому живется, кому жить по средствам удается. Такая вот философия.
А что парни приезжие, это по ухватке он понял. Озираются, смотрят так, словно все вокруг впервые видят. Точно — приезжие.
«Или злоумышленники», — подумал он. И тут же посмеялся над своими смешными предположениями.
«Обычные ребята, чего там...»
И опять стал думать о своем...
Тем временем выехали за пределы города. Тут нет опасности врезаться в столб или столкнуться с встречной машиной.
Ильдар устал за смену, веки слипались, он вел машину почти вслепую, подремывая, лишь изредка приоткрывал глаза, чтобы убедиться, что едет в верном направлении.
Степь она и есть степь... Тут как в воздухе — мало шансов для столкновения. Жми педаль газа да придерживай баранку рукой.
А что для него «свое»? Конечно, прежде всего, — семья.
Вот подкалымит он сегодня немного, большую часть на крупные покупки оставит, но на мелочь чего-нибудь вкусненького купит детишкам. Приедет усталый домой, поест... жена хорошо у него готовит... А потом на диван — детишки на него заберутся, и кот тут же со своим непрекращающимся умыванием... Если бы гости приходили каждый раз, когда кот гостей намывал, так без гостей бы ужинать не садились. Хотя Ильдар и гостей любил тоже. Но детей больше. Так что, скорее всего, вначале на диван, изображать с дочками кучу малу, а уж потом — за стол.
Как бы не заснуть вдруг. Тяжелая голова совсем к баранке согнулась.
Он уже видел перед глазами несвязную картину своего домашнего вечера с детьми, женой, котом, ужином, а как бы отдельные вспышки — то тарелку жирного бараньего супа, то личики смеющихся детей, то кота, упрямо намывающего гостей.
Вроде кота перед собой видел, когда и почувствовал первый удар.
Сразу и не понял, что такое случилось.
Первая резкая мысль в голове — во что-то он все-таки в открытой степи врезался.
Это уже потом следователь прокуратуры путем последовательного, по отдельности, допроса обоих преступников, а потом перекрестного — для проверки, где врут, — выяснит, как первый раз ударили Ильдара.
И чем.
Младший Ахтаев, Вениамин, ударил по затылку Ильдара магнитофоном. Это был самый тяжелый предмет, который оказался в салоне автомобиля.
Должно быть, перемигивались, перемигивались братья, пока не дал старший сигнал:
— Пора, брат.
Тот и ударил.
А уж потом в дело вошел Зверь.
Как покажет следственный эксперимент, подтвержденный данными судмедэкспертизы, Роман, перегнувшись через спинку сиденья, несколько раз всадил нож в живот водителя.
Бить было неудобно. Так что удары, минуя печень, пошли в бок, в нижнюю часть живота, в бедро.
Впрочем, это Роман так сказал: нож.
Судмедэксперт однозначно показал, что били заточенной отверткой.
Тоже — почерк.
Это потом следователь заметит, что заточка — любимое оружие Романа. Она оставляет характерные следы в теле жертвы. И потом, по почерку, можно будет сравнить раны, нанесенные многим и многим жертвам банды Ахтаевых.
Эта была — первая.
Ильдар так и не успел понять, что происходит.
Вначале страшный удар по затылку, вспышка в мозгу, усатое лицо кота, яркое солнце, туман... И почти в ту же секунду — резкая, жалящая боль в правой части живота, в верхней части бедра. Пожалуй, посильнее, чем когда был приступ аппендицита. Боль повторялась снова и снова. Ему хотелось крикнуть:
— Хватит... Достаточно... Мне уже больно... Не надо...
Руки стали вялыми, беспомощными. Он пытался протянуть их к молнии, которая раз за разом ударяла его в правый бок, но руки не слушались. Как и язык... Он что-то промычал, попытался оторвать пальцы от баранки и потерял сознание.
Это теперь уже была проблема братьев — как оторвать скрюченные за баранкой, вцепившиеся намертво в пластиковое рулевое колесо пальцы водителя.
Проехав несколько метров, машина остановилась.
Роман и Вениамин медленно, пьянея вышли из машины. Обернулись.
Водитель сидел, уронив голову на баранку, по шее ползла змейка крови от удара, нанесенного в затылок магнитофоном. На светлой куртке справа расплывалось большое кровавое пятно.
— Расслабился, — констатировал Вениамин, младший, — теперь и руки от баранки можно оторвать. А то, понимаешь, вцепился, — хохотнул он.
— Неохота отдавать свое.
— Было свое, стало чужое. Что с ним-то делать?
— Тут тракт проходит. Не стоит его тело тут выкидывать, давай-ка перетащи на заднее сиденье.
— А почему я? Почему все я да я?
— А что, у нас есть выбор? — злобно ощерился старший брат.
— Все я да я, — канючил Вениамин.
— Станешь паханом, будешь сам приказы отдавать. А пока я тут командую.
— Тебя тоже никто паханом не избирал, — проворчал недовольно Веня.
—Ты будешь делать то, что я говорю, или...
— Или? — остановился, приготовившись отразить удар старшего брата, брат младший.
— Я сказал тебе раз, больше повторять не намерен. Станешь паханом...
— Да стану, стану... Вот увидишь, обязательно стану! — закричал, брызгая слюной, Веня.
— Вот тогда и поговорим. А пока — перетаскивай водилу на заднее сиденье.
Вначале стащили его с переднего сиденья на холодную степную землю. Бросили вялое тело. Обыскали.
Деньги были мелкие.
Братья не сговариваясь, почти в унисон выругались, переглянулись.
—Ладно, за машину хорошие деньги получим. Не грусти, братан.
А вот карточка-заместитель на получение табельного оружия их порадовала.
— Ствол у него может быть. Ищи ствол.
Обыскали одежду, салон — ствола не было.
Зато в «бардачке» нашли удостоверение сотрудника милиции. Недобро переглянулись.
— Вот уж кого я ненавижу больше всего, так это ментов, — сладострастно потянувшись, заметил Роман.
—Да и я не любитель ментовского мяса, а что делать — резать-то надо, — хохотнул Вениамин. И полоснул ножом по шее лежавшего на животе Ильдара. На смуглой коже тут же выступила полоска крови.
Ильдар чуть шевельнулся, застонал.
—А, не нравится, — возликовал Вениамин, встал на колени перед телом водителя и несколько раз с размаху ударил его ножом в спину. — Не нравится, не нравится, — приговаривал он.
Нуралиев затих и, казалось, больше не подавал признаков жизни.
Когда перетаскивали его на заднее сиденье, им казалось, что кантуют они мертвое тело. Никаких эмоций у братьев по этому поводу не возникло: мертвяк он и есть мертвяк. Что тут думать?
Роман сел за руль и повел машину в сторону города Каспийска.
Россия кончилась. Это была уже земля Калмыкии.
Ехали молча. Роман думал, сколько взять за почти новенький «Москвич», Веня дремал, ни о чем не думал. Молчал и Ильдар. Братья были уверены, что после таких ран он давно дал дуба.
Вкус крови
Ближе к ночи, не доезжая села Джалыкова, в безлюдной степи Роман остановил машину.
Ильдара вытащили наружу, бросили на жесткую, покрытую короткой, сбитой травой землю.
Он опять застонал, приоткрыл глаза.
