Во сне он, кому-то невидимому, раз за разом всаживал острый нож в живот, в шею, сладостно слушая всхлип от крови в ранах и хрипы зарезанного им человека. Заснул он под утро, с улыбкой на губах. А Роман спал без сновидений.
Первая кровь кровных братьев
Планы у них были совершенно разные, и по всем человеческим и божеским законам дороги их не должны были бы пересечься.
Ни в чем не был виноват ни перед Богом, ни перед людьми, ни перед своими близкими Ильдар Нуралиев. Более того, его уважали товарищи по работе, его любила жена Фарида, его обожали обе дочки и сын, опора и надежда семьи — четырехлетний Руслан. Все было хорошо у Ильдара.
Судите сами, водить машину начал еще в школьные годы, до армии уже подрабатывал, заменяя взрослого рабочего в автопарке, перегонял по территории парка машины. А в армии служил в автороте в ОБАТО, кто не знает, поясним — в отдельном батальоне аэродромного обеспечения. На каких только машинах ни работал — и на «скорой», и на «рафике», и командира батальона подполковника Безрученко возил, и бензовоз мотал по аэродрому, и снегоочистительную. Не потому, что на одной не получалось, наоборот, потому, что на всех у него справно выходило. Вот начальство и взяло моду ездить на Ильдаре — приболеет ли водитель, уйдет в запас, уедет в командировку....
Демобилизовался сержантом.
С хорошими характеристиками от командира и замполита пришел в отдел внутренних дел одного из районов Астрахани. Взяли, как говорится, с руками и ногами. Сразу старшего сержанта дали. А зарплаты все равно не хватает. Вначале потому, что братья младшие росли, их надо было в ПТУ троих выучить. А потом — женился на красавице, так тоже — дети пошли, деньги нужны.
В тот день Ильдар чувствовал себя нехорошо. А если честно, как на духу, так и совсем плохо. Горло болело, и, когда сглатывал слюну, оно не хотело пропускать даже такую малость, в зеркале были видны красные гланды, обложенные белым налетом. Голова тоже болела. Измерил температуру — 38. Жар ломал суставы, тянул прилечь. А позволить себе такое удовольствие Ильдар не мог.
Во-первых, если пробюллетенишь, могут срезать премию квартальную, а детям на зиму сапожки, валенки покупать надо. Да и не только в деньгах дело.
Ну не мог Ильдар подвести друзей, не выйти на работу. Знал, что такое оставить РУВД одного из самых криминальных районов города без водителя.
Так что доковылял он до отделения, погладил свой желтый «Москвич-Иж 21251», без всяких там слов «Милиция» и мигалок. Машина была у него, как всегда, в отличном состоянии. Только езди...
А ехать ему в тот день ужас как не хотелось. Превозмог себя. Сел за баранку. А потом как-то разошелся. И голова уже не кружилась, когда резко сворачивал из переулков на проспекты и наоборот.
Так что день рабочий прошел нормально.
Возил экспертов на место ограбления.
Возил оперов на предприятия — опрашивали всех, кто работал вместе с подозреваемым в грабеже.
Так, рутинная работа. И без особой опасности.
Ему бы после смены сразу домой, и главное — причина уважительная: температура такая, что польешь из термоса теплым чаем на лоб, наверное, зашипит вода, закипит от жара.
Опять превозмог себя, заставил, буквально заставил себя повернуть «баранку» и поехать не в сторону дома, где ждала его жена и дети, а в сторону вокзала.
Прикинул так: пару поездок по городу или одну — в село и назад, и заработает он на пару валенок младшему, Маратику.
Так ведь, кто бы знал заранее, чем тебе твое решение обернется, везде б соломки подстелил.
И главное — было у него предчувствие, было.
И все равно к вокзалу свернул.
Очень он детей своих любил... Хотел побаловать...
Никак их пути не должны были пересечься...
В тот день, 18 октября 1989 года, Роман и Вениамин Ахтаевы прилетели в Астрахань.
Денег было впритык. Хватило только на перелет. Ни на обратную дорогу, ни на еду, ни на такси. Так что жертву надо было выбирать безошибочно.
— План мой такой, братан, — разъяснял Роман обстановку. — Берем «тачку», водилу — под корень, «тачку» своим ходом по степи — в Калмыкию. Не найдем там подходящего покупателя, дальше, через Дагестан, в Азербайджан. Там и дальние родичи есть, кто поможет сбагрить машину, и друзья. Я до зоны еще был, договорился...
—Так сколько времени прошло, многое изменилось... — возражал Веня.
— Все изменилось, может быть. Но не человек. Человек, он так, брат, устроен, что ему покажи прибыль, навар, наживу, — он завсегда согласится. Не, люди не поменялись. Возьмут «тачку». А это очень, о-о-очень хорошие «бабки». Это тебе не кошельки у пэтэушников тырить в раздевалке, не шапки с прохожих снимать. Это так: немного поднапрягся, и — спи-отдыхай, «бабок» выше крыши. Поехали к вокзалу, поглядим, нет ли подходящего объекта. Ты тоже зыркай, на что тебе глаза дадены, ищи, чтоб водила был не очень уж дюжий и чтоб машина была сравнительно новая. Понял?
— Тоже мне, карбюратор придумать... Понял, конечно.
Ильдар сидел в салоне своего «Москвича», ждал пассажира. Можно по городу куда подальше, чтоб навар вышел, а можно в село. Хотя в село хуже. Обратного пассажира найти трудно: народ поисхудал, денег мало. Он скорей пешком из села в город с бидончиком сметаны пойдет, чем за деньги попросит подвезти. Лучше бы по городу, можно отдыхающего отвезти к санаторию, а потом оттуда прихватить до центра... Вот бы...
Мечты его прервал сухой стук в боковое стекло.
Он с трудом приподнял тяжелые от простуды веки.
Два паренька восточного типа — то ли татары, как и он, то ли кавказцы. С виду пригожие, улыбки приветливые, одеты чисто.
— Слышь, мастер, до поселка Сухой Лог не подбросишь?
— Путь не близкий, не знаю даже, — засомневался Ильдар, — да и нездоровится мне. Я бы и не прочь на село смотаться за хороший бакшиш, да не так далеко.
— Хорошо заплатим. Очень нужно, командир, не откажи: мать приболела, телеграммой вызвала нас с братаном.
— А чего меня выбрали, тут вон сколько машин? — засомневался вдруг Ильдар.
— Так лицо у тебя хорошее, видно, что не откажешь. Мы ж понимаем — обратного седока от Сухого Лога найти нелегко. Так ты не сомневайся, мы хорошо заплатим. В пределах возможного.
— А еще и машина твоя понравилась, — не удержался младший из братьев, Вениамин. — Чистая, ухоженная, да и новенькая. Своя, что ли?
— Служебная, — нехотя ответил Ильдар. — А что машину чистой держу, так это точно. Иначе не умею.
— Вот. Так и ты нас пойми — в родное село приехать после долгих лет отсутствия на какой-то старой развалюхе неохота.
— По пути пылью все равно покроется, — не сдавался недоверчивый Ильдар.
— А мы на подъезде остановимся, отмоем, ототрем, с шиком въедем.
— Мать болеет, какой шик.
—А ей все ж таки и самой приятно будет, если на чистой машине приедем.
— Ладно, — вдруг резко согласился Ильдар, отбросив враз свои сомнения. «Чего это я, — подумал он, — сам ведь хотел одну ездку за хорошие деньги в село сделать. Вот тебе ездка, а ты тормозишь». — Ладно, — повторил он вслух. — Едем, садитесь. Вещи-то ваши где?
—А нет вещей.
— Что так? — опять насторожился Ильдар. — К родным в село и без подарков?
—А спешили очень: мать она и есть мать.
— Ладно, вам виднее, ваше это, словом, дело, — мрачнея согласился Ильдар.
Не глядя на пассажиров, разместившихся на заднем сиденье, он взял с места и включил первую скорость.
Ехал молча, на пассажиров не оборачивался. Какое ему в конце концов дело до этих молодых парней. Одеты скромно, в куртках кожаных турецких — это по 1989 году еще в новинку было. Спортивные шапочки, кроссовки.
Между собой пассажиры не разговаривали. Только переглядывались.
Ильдару не понравилось, как они переглядывались: перемигнуться можно с родственным или дружеским пониманием, а можно — как сообщники, подельники.
Ильдар ощутил спиной озноб.
То ли болезнь дала сигнал, то ли нехорошее предчувствие.
