Вот так стадо и выросло до двадцати голов. Ударными темпами, хоть и не так быстро, как могло бы быть, приводились в порядок разоренные коровники. Стройматериалы собирали с бору по сосенке, но коровок через два дня с удобством разместили на новой для них жилплощади. Попутно мужики искали места, где можно разжиться древесиной. Было решено немного проредить защитную полосу вдоль канала, для начала вырубив сухостои. Насаждения между полями старались не трогать – спиливали только сухие деревья. Все же поля еще пригодятся для земледелия, а это значит, что защитные лесопосадки понадобятся и послужат по своему прямому назначению. Несколько человек предлагали сколотить лесорубные бригады и отправиться добровольцами в Алешковский лес, но эта идея была отклонена из-за удаленности лесополосы и опасности, связанной с пересечением населенных пунктов по пути следования к оному. Пока решили заняться вырубкой окрестностей…
Недовольство жителей росло. Слишком уж рьяно подполковник и его соратники закручивали гайки селянам. И в один прекрасный момент народ не выдержал. Пружина разжалась и больно ударила в лоб тому, кто ее сжимал, пусть это действие и было направлено на общее благо.
Поздно вечером, когда Бебешко случайно задержался у своего кума – Ивана Собко, – неизвестные напали на его дом, зверски убили его семью, а сам дом подожгли. Когда на выстрелы и разгорающийся пожар прибежал сам Бебешко вместе с мужиками, с которыми сидел за рюмкой чая, никого в живых уже не осталось, а сам дом ярко пылал, напоминая сухую скирду, загоревшуюся от случайной искры.
Со всей улицы сбежались соседи – тетки ахали-охали, прижимая ладони к лицу, мужики пытались тушить пожар водой из ведер, но все было без толку. Хорошо хоть кто-то додумался сесть на велосипед и сгонять в пожарку, несмотря на все запреты на одиночное передвижение в темное время суток. Парни приехали быстро, дом удалось потушить, предотвратив спонтанное распространение огня на соседские постройки и дома, но было уже слишком поздно…
К утру пожар был полностью погашен, а на пепелище нашли обгоревшие до неузнаваемости черные костяки жены подполковника и его двоих детей. Макар тогда был сам не свой – Иван даже боялся, что тот сошел с ума. Нет, он не причитал, не кричал, даже не проронил ни единой слезы – просто сидел и смотрел в одну точку, практически не мигая. Из транса мужчина вышел только через два дня, когда к нему пришли его парни из отдела и приволокли сильно побитого мужика.
– Макар, вот! – толкнули они пленника, отчего тот пролетел немного вперед и грохнулся на колени прямо перед сидящим подполковником. – Это он, сучара!
Милиционеры практически ничего не сказали, но все присутствующие в тот момент сразу поняли, о чем говорят.
Побитый мужик – владелец нескольких продуктовых магазинов, тот самый Иванов, что жаловался на отсутствие связи с поставщиками товаров, – затрясся, в панике стал зыркать подбитыми глазами из стороны в сторону, будто ожидал, что вот-вот появится сказочный супергерой и спасет его из рук правосудия. Но сказка на то и сказка… Да и в сказках обычно добро побеждает.
– Это не я. Это не я! – только и повторял он. Потом вдруг подполз на четвереньках к поднявшему глаза Бебешко и начал хватать того за ноги. – Макар, это не я! Не я!
– А ну молчать! – рявкнул один из парней. – Ты! Я сам слышал: ты по пьяной лавочке рассказывал, как поджигал дом…
– Что делать с ним, Макар? – спокойно спросил Иван Собко, снимая с плеча ружье, которое всегда носил с собой.
Теперь все, у кого было оружие, ходили вооруженными. Тем более что в последнее время начались какие-то странные пропажи людей. И вроде мертвяков в селе не было видно, но что-то все же происходило недоброе.
Макар Бебешко впервые за два дня заговорил. Голос его был тихим, чуть хрипловатым, но звучал уверенно.
– Созывай всех на площадь! Пусть все видят… – Мужчина тяжело поднялся со скамейки, на которой сидел все светлое время суток, направился к гусаку колодца.
– Макар! Макар! Это не я! – кричал вслед поджигатель, но того заставили замолчать точным ударом сапога по зубам.
Суд, если это мероприятие можно было так назвать, был коротким и эмоциональным. Поджигателю и троим его приспешникам, которых он сдал при пристрастном допросе, вынесли идентичные наказания – смертная казнь через повешение.
Местные были в шоке.
Ну да и преступление тоже совершили не детское.
Семьям преступников предлагалось в течение дня выехать из домов. Все имущество и хозяйство переводилось в собственность общины или колхоза – кому как проще называть.
– А диты-то! Диты-то пры чому?! – голосила жена одного из подсудимых. – Куды ж я з нымы?!
– А об этом раньше нужно было думать их отцу, прежде чем в чужой дом вламываться! – огрызнулся Марченко, который и зачитывал приговор натренированным голосом, громко, на всю площадь, чтобы все слышали и мотали на ус, что беспредельничать не стоит, не то хуже будет.
– Нэлюди! Извергы! – кричала тетка, суетливо размахивая руками.
Виселицу сколотили быстро, хоть доселе опыта сооружения подобных строений ни у кого не было. Да и откуда ему, этому опыту, взяться? Перед тем как закинуть петлю на шею главному, Иванову надели на грудь табличку с надписью «Убийца». Саму виселицу расположили за селом, возле дороги, чтобы каждый въезжающий мог зреть, что будет, если жить не по-человечески.
Семьи казненных все же выехали из своих домов к назначенному времени – кто к родне перебрался жить, а кто и вовсе в другую деревню собрался переезжать – подальше, чтобы люди не косились и пальцами вслед не тыкали.
Именно это происшествие и суд заставили население Николаевки понять, что теперь совсем другие времена, а утвердиться в этой мысли позволил наезд бандитов. Как и предрекал Константин.
Кстати, Костя со Степаном и Юркой переселились в один из реквизированных домов – все же жить им где-то нужно было, да и домам негоже без дела пропадать. Степан начал было отнекиваться, но Константин быстро его убедил.
А разбойнички, налетевшие на поселок на трех внедорожниках, вели себя нагло – отметелили постовых, забрали у них ружья и потребовали отвести их к главному. Все были с автоматическим оружием, у некоторых пистолеты висели на поясах – «макаровы», что сразу бросилось в глаза. Хорошо хоть дозорные не стали рыпаться, потому как против автоматов с ружьями не попрешь – как пить дать изрешетили бы те мужиков.
Начальство встретило налетчиков в своем кабинете, за столом, в общем, все, как положено, разгребалось с делами насущными, когда в кабинет ввалилось сразу пять человек, оглядываясь по сторонам и хмыкая на висящие на стенах плакаты со слоганами в духе «горячее сердце, чистые руки, холодный разум». Бебешко сразу отметил, что основная толпа ввалившихся – обыкновенные пустоголовые быки, которые сначала делают, а потом думают.
Кроме одного.
Высокий, светловолосый, сероглазый, с тонкими длинными пальцами, одетый в непримечательные джинсы и кожаную куртку, он-то и сделал шаг вперед, подойдя к столу, за которым все еще оставался сидеть подполковник. Глаза у главного были холодные, взгляд – расчетливый и скользкий. Сразу становилось ясно – умный мужик пожаловал в кабинет. Умный и далеко не простой. Опасный.
– Ну что, ты здесь за главного, подполковник? – выверенным до миллиметра движением поправил волосы блондин, от которого так и веяло холодом.
Бывают ведь такие люди, как зайдут – будто холодный ветер подул, аж мурашки по коже бегут. Всякие эзотерики называют это биополем или прочей подобной лабудой…
Вот и этот был из таких, с холодком.
– Ну я. А ты кто такой? – той же монетой отплатил Макар, прекрасно зная, что слабину никак нельзя показывать. Иначе затопчут, как стадо диких носорогов на пути к водопою.
– А я тот, кто будет стоять над тобой, – доброжелательно улыбнулся блондин.
Улыбка была насквозь фальшивой – будто на резиновой маске, заменяющей лицо, растянули рот, взявшись за уголки губ. Глаза так и остались холодными и внимательными, следили за каждым движением подполковника, отмечая малейшие изменения в мимике.
– Не понял…
– А что в моих словах показалось тебе непонятным? – делано удивился пришлый. – Это теперь наша земля.
– Вы что-то перепутали, парни. – Макар выдержал паузу. – Это – наша земля…
– Нет, это вы стали жертвой собственных заблуждений… – Главный оглянулся на своих спутников, и быки демонстративно передернули затворы автоматов. – И я просто обязан теперь вас разубедить в этом. Поэтому повторяю еще раз – теперь эта земля наша. И я советовал бы вам не делать лишних и ненужных телодвижений и при этом выполнять то, что мы говорим. Иначе я ни за что не отвечаю.
