— Не могу. Уже нет. После Люка я... — Адам запнулся, словно исчерпал весь словарный запас.
Я же не испытывала таких затруднений.
— Ты попал в аварию? Подхватил свинку? Что?
— Сделал вазэктомию.
У меня отвисла челюсть. Кажется, я слишком часто ее роняла в последнее время.
— Зачем?
— Не хотел наступать дважды на одни грабли.
— Но... Вдруг ты встретишь кого-нибудь? Захочешь еще детей?
— Нет.
Сердце заныло, словно кто-то стучал по груди свинцовой трубой, пытаясь его разбить.
— Ты не можешь этого знать, — упрямо заметила я.
— Я больше никогда не женюсь. Не заведу другого ребенка. Таков расклад.
Я тоже не планировала снова выходить замуж и была абсолютно уверена в том, что больше не полюблю никого так, как любила Саймона. Я не хотела родить ребенка от любимого мужа, и уж точно не захочу его от кого-то еще. Тогда почему же меня так задели эти слова?
Потому что я чувствовала: где-то здесь кроется ложь, только не знала, где именно. Возможно, Адам просто о чем-то умалчивал. У него были другая жизнь и семья, о которых я даже не подозревала. И если он обманул меня в этом, то мог обмануть и в другом.
— Почему ты не рассказал мне о Люке?
— Моя жизнь на болоте отличается от жизни с сыном.
— И я часть твоей жизни на болоте? — фыркнула я. — Какая честь!
— Диана, ты не понимаешь...
— Думаю, понимаю. Ты не хочешь, чтобы твой драгоценный сын общался с какой-то непутевой дамочкой, с которой ты трахаешься.
— Я такого не говорил, — процедил Адам, сжав челюсти.
— Тебе и не надо. — Я скрестила руки и уставилась в окно.
— Я сделаю все что угодно, лишь бы оградить Люка от боли.
— Считаешь, я причиню ему боль? — спросила я, грозно сверкнув глазами.
— Не специально. Но... — Адам поднял руку и снова опустил ее на руль. — Ему хочется, чтобы у него была мама. А я с этим ничем помочь не могу.
— Мог бы.
— Нет, — холодно отрезал он. — Ты собираешься остаться, cher? Обзавестись готовой семьей? Поселиться в маленькой хижине на болоте? Ездить на развалюхе? Складывать школьные завтраки? Следить за футбольными матчами и детской лигой?
Когда я замялась, Адам кивнул.
— Так и знал. Потому и держу Люка в сторонке. Зачем давать ложные надежды? Ему и без того в жизни несладко придется.
— С чего ты взял?
— Просто знаю.
— Ты умеешь заглядывать в будущее?
— Порой мне кажется, что умею.
Я удивленно глазела на него, а он смотрел на дорогу.
— Ты несешь какую-то чушь.
— Не рассказывай никому о Люке.
— Кому я могу рассказать? — осведомилась я, широко разведя руками.
— Никто не знает, что он мой сын. Пусть так и продолжается. Люди здесь считают меня чокнутым.
— Интересно, почему? — сухо буркнула я.
Адам никак на это не ответил.
— У Люка должна быть нормальная жизнь, насколько это возможно.
— В чем же помеха?
— Во мне и моей ненормальной жизни.
— Она могла бы войти в норму.
— Нет. У меня есть обязанности. Дела, которые я вынужден делать...
Сквозь хаос в моей голове пробилась одна разумная мысль.
— Ты еще не ушел со службы? Ты что-то типа супер-пупер-секретного агента?
— Нет, — коротко сказал он.
— Чем именно ты занимаешься?
Адам не потрудился ответить, чем вызвал у меня еще большие подозрения. Но он так задел меня следующей фразой, что я о них позабыла.
— Я не хочу, чтобы ты снова виделась с Люком.
— Отлично, — рявкнула я.
Все равно я больше не собиралась встречаться с Адамом. Да, я не хотела ребенка, но это вовсе не означало, что мне так уж нравится запрет приближаться к малышу. Адам меня расстраивал, и с меня было достаточно.
Он свернул с дороги и сбросил скорость, увидев припаркованный возле особняка автомобиль. На крыльце сидела Кассандра. Когда мы подъехали, она встала и приложила руку к глазам, защищая их от яркого утреннего солнца.
Я посмотрела на часы. Без пятнадцати восемь. Проклятье, я же обещала позвонить ей в семь утра и сообщить, что у меня все в порядке. Странно, что вместе с ней не заявился детектив Салливан.
— Кто это? — тихо спросил Адам.
— Кассандра.
— Не похожа на жрицу вуду.
— А как должна выглядеть жрица вуду?
— Откуда мне знать?
Лицо Кассандры просветлело, когда она увидела меня. Затем она перевела взгляд на Адама и резко вскинула брови. Уверена, так на него реагировали все женщины.
Я вышла из машины.
— Прости. Забыла тебе позвонить.
— Могу понять, почему.
Я повернулась, чтобы представить Адама, а он уже был таков. Мне осталось только удивленно моргать на задние фонари его «шевроле». Я, конечно, хотела отшить его, но он даже не дал мне такой возможности.
— Слишком замкнутый? — прошептала Кассандра.
— Не представляешь, насколько.
— Что случилось ночью?
— Он не лу-гару! — выпалила я.
Кассандра в ответ лишь слегка повела темными бровями.
— Откуда ты знаешь?
— Я дотронулась до него твоим ножом, и он не вспыхнул.
— Во всяком случае, не пламенем.
— О чем это ты?
— У вас был секс, — усмехнулась Кассандра.
— Увидела в своем хрустальном шаре?
— Не потребовалось. Поняла по тому, каким взглядом ты его провожала.
— Черт, — проворчала я.
— Скажешь, не угадала? Так где ты была?
Я открыла было рот, чтобы все рассказать, но вспомнила предупреждение Адама насчет Люка. Не то чтобы я давала какие-то обещания. Не то чтобы я была чем-то обязана Адаму. Не то чтобы Кассандра походила на сплетницу.
Но все же я понятия не имела, кому можно доверять, а кому нельзя. Я думала, у нас с Адамом что-то было — если не любовь, то хотя бы страсть и сильнейшее притяжение. Весть о том, что у Адама есть сын и пусть формальная, но жена, пошатнула мою уверенность. Поди разберись, что к чему. Он обидел меня, сказав, что не хочет, чтобы я приближалась к его ребенку. Но я не собиралась залечивать душевную рану, вводя Кассандру в курс дела.
— Диана? — не отступала она. — Где ты была?
— У него дома.
— На болоте?
Я кивнула. Большую часть времени мы провели именно там.
Я вспомнила еще кое-что о Люке: его как бы не существовало. Я не нашла ни одной записи о его рождении. Или я что-то упустила? Записи потеряны, украдены, спрятаны? Голова шла кругом.
Шум сворачивающих с дороги автомобилей заставил нас с Кассандрой встрепенуться. Грузовик службы доставки и полицейская машина без опознавательных знаков, тарахтя, подкатили к особняку.
— Салливан, — недовольно проворчала Кассандра.
— Мисс Мэлоун. — Салливан кивнул мне, а затем и Кассандре: — Жрица.
