— Мое имя. И все.
Я приподняла голову, чуть сместилась, но наши ноги по-прежнему оставались сплетенными.
— Зачем?
— Ты назвала меня Саймоном, когда в последний раз была в моей постели.
Я вздрогнула, услышав имя мужа в минуту, когда мое тело все еще трепетало от прикосновений другого мужчины. Мне не хотелось говорить о Саймоне. Ни сейчас, ни потом, и определенно не здесь и не с Адамом.
— Я спала! Я ведь не назвала тебя Саймоном в процессе.
На этот раз вздрогнул он, и я заволновалась. Неужели он ожидал большего, чем я могла дать? Он вроде не из таких. Но опять же, а из каких?
— Прости, Адам. — Я перекатилась на спину, чтобы больше его не касаться. — Мне бы тоже не понравилось, если бы ты произнес имя другой женщины. Даже несмотря на…
Я замолчала, не уверенная, что хочу сказать.
— То, что между нами нет ничего, кроме секса? — договорил он.
Я повернула к нему голову, и наши носы едва не соприкоснулись.
— Да.
Секунду я думала, возможно ли что-то большее. Могу ли я полюбить другого мужчину так, как любила Саймона? Могу ли полюбить этого мужчину?
— Хотелось бы мне тебя полюбить, — прошептал он.
Неужели он читал мои мысли? Отражал их? Кстати об отражениях…
— У тебя нет ни одного, — выпалила я.
Он ответил мне недоуменным взглядом.
— Чувства?
— Зеркала.
Недоумение сменилось настороженностью, и тут же лицо Адама вновь стало непроницаемым, словно ему было что скрывать.
— Мне не нравятся зеркала, cher.
— Почему?
Адам сел спиной ко мне.
— Чего ты от меня ждешь? Что я скажу, что не отражаюсь в них? Или что не хочу смотреть на свое отражение?
Я тоже села, но лицом к нему. Что-то здесь не то, но я не понимала, что именно.
— Я много чего натворил, — тихо признался он. — Ты даже представить не можешь.
Он об армии? Или о чем-то другом?
— Что ты делал?
Адам встал, и мускулы заиграли на его спине, руках и ногах.
— Больше, чем могу рассказать.
— Я имею в виду, чем ты занимался в армии? Детектив Салливан не смог добраться до твоего личного дела.
— Та жизнь кончена. Сейчас я здесь, и больше никогда не буду свободен.
Он развернулся, уперся руками в кровать и нагнулся надо мной, вторгаясь в личное пространство.
— Я для тебя не гожусь.
— Я знаю.
— Я не могу тебя любить.
— И я не могу.
— Не проси меня.
— Я и не просила. — Голос звучал сдавленно, спина напряглась почти до боли.
— Просто чтобы прояснить все раз и навсегда.
— Все кристально ясно.
Его губы дернулись.
— Чего ты так злишься, cher? Я просто говорю как есть. Никаких серьезных чувств.
— Я двумя руками за, — процедила я, хотя спина была прямой как палка.
Адам лег и провел рукой по моим плечам.
— Тс-с, — прошептал он, обнимая меня. — Мы оба хотим одного и того же. Пока ты здесь, мы будем вместе. А когда уедешь, расстанемся.
— Хорошо.
— Потому что ты уедешь.
— Да.
Тем более что он не попросил меня остаться.
Глава 27
Deesse de la lune.
Тихий шепот в моей голове. Я уже слышала эти слова. На этот раз их произнес как будто голос Адама.
Я пыталась выбраться из вязкой пелены сна и увидеть говорившего. Что именно он сказал и зачем?
Резко очнувшись, словно вынырнув из глубин неспокойного океана в тишину ночи, я обнаружила, что осталась одна. Посмотрела в окно, но за ним никого не было.
— Сон, — прошептала я.
Как я устала от снов!
В комнате было темно. Луна уже зашла, а солнце еще не выглянуло. Загадочный, одинокий час: ни ночь, ни день и даже ни рассвет.
Входная дверь была закрыта. Еще толком не проснувшись, я выпрыгнула из кровати и натянула свою одежду. Вернее, ее остатки. Топ был порван, так что я воспользовалась одной из маек Адама, но грудь сразу вывалилась из пройм, поскольку бюстгальтер тоже пал жертвой страсти.
То, что казалось невероятно сексуальным ночью, теперь раздражало. Бормоча под нос ругательства, я отыскала футболку — некогда белую, а сейчас сероватую — и натянула ее через голову.
Быстро выглянув в окно, я увидела, как Адам скользнул сквозь сумрак в высокую траву.
Его жилище здесь. Куда он пошел?
Пришло время выяснить. Промчавшись через дом, я выскочила за дверь.
Верила ли я, что способна следовать за Адамом по этой болотистой местности, не привлекая внимания? Он провел тут всю жизнь, а я, хотя частенько обреталась в какой-нибудь глухомани, все же не была невидимкой. Однако попытаться стоило.
Понурив голову, он брел почти не разбирая пути, пробираясь через заросли сорняков и стоячую воду. Думал ли он обо мне? Или о том, что у нас нет будущего? Или есть? Осмелюсь ли я намекнуть, что хотела бы попытать с ним счастья, или этот намек отпугнет его окончательно?
Учитывая, что по утрам, какой бы бурной ни была наша ночь накануне, Адам всегда просыпался первым и уходил, отпугнуть его очень легко. Зачем беспокоиться об этом сейчас?
Рассвет омыл землю неярким солнечным светом. На смену утренней прохладе скоро придет жара. Впереди за деревьями рычали машины, раздавались гудки. Я огляделась, не до конца понимая, где оказалась.
Адам взобрался на насыпь и пересек незнакомое мне шоссе, на другой стороне которого располагался лагерь домов на колесах.
Хмуря брови, я прокралась вперед и успела заметить, как он открыл дверь и вошел в один из трейлеров.
Что за чертовщина? Это здесь он скрывается днем? Не в гробу, не в могиле, не в логове, а в трейлерном парке? Такого я точно не ожидала.
Покинув тенистую прохладу болота, я поднялась на насыпь, пропустила грузовик и быстро пересекла двухполосное шоссе.
Казалось бы, трейлерный парк должен выглядеть неприглядно, по-походному, но я очень удивилась, увидев аккуратные газончики и цветы, росшие вокруг большинства домиков, каждый из которых был ухоженным и даже начищенным до блеска. Почти на каждой подъездной дорожке стояли трехколесные велосипеды, самокаты и детские машинки. Возле трейлера, в котором скрылся Адам, был представлен весь такой автопарк.
Я прищурилась. Кто же там живет? Возникло нехорошее предчувствие, что ответ мне не понравится.
Соблазн был велик, но я не стала барабанить в дверь в начале седьмого утра — не хотела быть невежливой. Так что, крадучись, обогнула дом и заглянула в окно —небольшое правонарушение меня не смущало.
На экране телевизора мелькали мультики. Мальчик лет четырех-пяти жадно смотрел на квадратное желтое существо, чье лицо, ноги и руки были словно подернуты водной рябью.
