Подъехал ветеринар, осмотрел лошадь и сказал, что ходить она может, поэтому я повел ее назад под уздцы. Наступая на больную ногу, она каждый раз прихрамывала. Когда я расседлывал лошадь, пришли обеспокоенные принцесса и Даниэль, и Дасти заверил их, что хозяин немедленно позовет к лошади ветеринара.
– Что вы об этом скажете? – спросила опечаленная принцесса, когда Дасти и еще один конюх увели прихрамывающую кобылу.
– Даже не знаю...
– Знаете, знаете. Говорите.
Глаза у принцессы были очень печальные. Я сказал:
– Она выбыла из скачек по меньшей мере на год.
Принцесса вздохнула.
– Мне тоже так кажется.
– Залечите ей ногу и продайте на племя, – посоветовал я. – Родословная у нее отличная. К весне уже можно будет ее покрыть.
– О! – Принцессе идея, похоже, понравилась. – Я ее очень люблю, знаете ли...
– Я знаю.
– Я, кажется, начинаю понимать, что такое скачки, – заметила Даниэль.
Моя соседка собрала мне чемодан, и знакомый жокей из Ламборна озаботился тем, чтобы его захватить, поэтому в ложу Вонли я явился в приличном костюме. Однако время я выбрал неудачно: следующий заезд еще не начался, и все вышли на улицу смотреть лошадей.
В ложе был только один человек. Он стоял у накрытого к чаю стола, нервно переминаясь с ноги на ногу. Я с удивлением увидел, что это не кто иной, как Хью Вонли, единственный сын лорда Вонли.
– Привет! – сказал я. – Что, никого нет? Ну тогда я пошел.
– Не уходите!
Голос Хью звучал весьма настойчиво. Я с любопытством взглянул на него, припомнив, что в прошлую субботу явно была в разгаре какая-то семейная размолвка. Его лицо, обычно такое жизнерадостное, было унылым и встревоженным.
Хью был значительно стройнее своего отца и сложением походил скорее на мать.
Правильные черты лица, ямочки на щеках, рот еще по-юношески нерешительный.
"Лет девятнадцать, – подумал я. – Ну, может, двадцать. Никак не больше".
– Я... это... – сказал он. – Останьтесь. Честно говоря, мне хочется, чтобы здесь кто-то был, когда они вернутся.
– Вот как?
– Э-э... понимаете... Они не знают, что я здесь. В смысле... Папа ужасно рассердится, но он же не станет кричать на меня при чужих, верно? Я потому и приехал сюда, на скачки. В смысле, вы, конечно, не чужой, но вы же понимаете, что я имею в виду?
– Ваша матушка наверняка будет рада вас видеть.
Хью сглотнул.
– Я терпеть не могу с ними ссориться. Я этого просто не переношу.
Честно говоря, папа меня просто выгнал. Почти месяц тому назад. Отправил меня к Солу Бредли. А я больше не могу, я домой хочу.
– Он вас выгнал? – Я не мог скрыть удивления. – А мне всегда казалось, что у вас такая дружная семья... Он что, решил, что вам надо привыкнуть к самостоятельности, и все такое?
– Да нет, что вы! Если бы! Я просто сделал одну вещь... Я не знал, что он так рассердится... Правда не знал...
Но мне не хотелось выслушивать его излияния. У меня было достаточно своих проблем.
– Что, наркотики? – спросил я без особого сострадания.
– Чего?
– Вы употребляли наркотики?
Судя по выражению его лица, дело было не в этом. Мое предположение его просто ошеломило.
– Да нет! – сказал он плачущим голосом. – Просто папа его так уважал... Он так говорил. Я думал, папа одобрит то, что он сделал...
– Кто – "он"? – спросил я. Но Хью посмотрел мне за спину и не ответил. Лицо его сделалось еще несчастнее прежнего. Я обернулся. В ложу вошли лорд и леди Вонли. Я отчетливо видел, какие лица у них были, когда они увидели своего сына. Леди Вонли расплылась в непроизвольной улыбке.
А вот лорд Вонли меня удивил. Когда он увидел нас вместе, на его лице отразилось не прощение, не раздражение, не равнодушие и даже не гнев. На его лице появился страх. Даже ужас.
Глава 17
Он довольно быстро пришел в себя. До некоторой степени. Леди Вонли обнимала Хью, а ее супруг смотрел на это с каменным лицом, очень недовольный.
В ложу вернулись другие гости, бывшие в прекрасном расположении духа. Хью оказался прав в том отношении, что затевать с ним скандала на людях отец не стал.
На самом деле лорд Вонли обращался в основном ко мне. Он суетливо предложил мне чаю, внимательно следя за тем, чтобы я больше не разговаривал с его сыном. Видимо, он не замечал, что его первая реакция и нынешнее поведение говорили мне куда больше, чем ему хотелось бы.
– Ну вот, – радушно сказал он, попросив официантку передать мне чашку. – Молока? Сахару? Не надо? Как там кобыла принцессы Касилии? Как ужасно, когда лошадь получает травму во время скачки! Сандвич хотите?
Я сказал, что кобыла больше в скачках участвовать не будет, и отказался от сандвича.
– Что, Хью докучал вам своими бедами? – осторожно осведомился он.
– Да нет, на самом деле...
– А что он вам сказал?
Я посмотрел в серые глаза. Всю честность и дружелюбие как ветром сдуло. Их сменила настороженность.
– Он говорил, что поссорился с вами и хочет помириться.
Он хмыкнул, всем своим видом показывая, что прощать сына не намерен.
– Он вам не надоедал?
– Нет.
– Хорошо. Хорошо. Ну, вам, наверное, пора к принцессе Касилии? Давайте вашу чашку. Как любезно с вашей стороны, что вы к нам зашли! Да. Но теперь вам, должно быть, пора? Неловко заставлять ее ждать...
Ну и, разумеется, я не мог бы остаться, не показавшись невежливым. А невежливость в данный момент делу не поможет. Поэтому я послушно отправился в переполненную гостями ложу принцессы, выпил еще чаю и заставил себя снова отказаться от сандвича и не смотреть слишком пристально на Даниэль.
– Вы рассеянны, – заметила принцесса. – Думаете о чем-то своем.
– Я думал о лорде Вонли. Я только что из его ложи.
– Очень приятный человек!
– Гм... да.
– А что касается Даниэль – какие у вас планы на сегодняшний вечер?
Я постарался не думать о том, чего мне хотелось бы. Если я могу читать мысли принцессы, возможно, и она временами может читать мои.
– Ну поговорим, пообедаем, и я отвезу ее домой.
Принцесса похлопала меня по руке, представила своим гостям – с большей частью я был уже знаком, – и я принялся пробиваться к Даниэль, рассыпая по дороге любезности, как конфетти.
– Привет! – сказала она. – Ну что, я еду в Лондон с тетей Касилией или как?
– Едемте со мной. Если хотите, конечно.
– О'кей!
Мы вышли вместе со всеми на балкон, посмотреть шестую скачку, а потом вежливо простились с принцессой и ушли.
– Ну и куда мы теперь? – спросила Даниэль.
– Погуляем, выпьем, пообедаем. Но прежде всего пойдем в город. Я оставил машину там, на всякий случай, чтобы меня не подстерегли, как в тот раз.
– Ну с вами не соскучишься! Кстати, давай на "ты", а?
– Давай.
Я забрал из раздевалки свой чемодан, мы вышли через дешевые трибуны к самым дальним воротам и без приключений добрались до моего нанятого "мерседеса".
– Я даже и не подумала, что такое может случиться снова, – призналась Даниэль.
– Да, только на этот раз рядом может не оказаться принцессы с машиной.
– А ты что, серьезно думаешь, что они могут устроить засаду?
– Вещи, которые им нужны, по-прежнему у меня.
И к тому же я успел всерьез накрутить им хвост.
– Я просто стараюсь не появляться там, где меня могут ждать, и надеюсь на удачу.
– Да, конечно, но долго ли это еще будет продолжаться? – спросила Даниэль.
– Хм... – сказал я. – Джо ведь по воскресеньям не работает?
– Нет. Он тоже выйдет на работу только в понедельник вечером, так же как и я. А какое это имеет отношение к тому, как долго все это продлится?
– До вторника либо до среды, – сказал я.
– Как-то все это туманно...
– Это оттого, что я еще не знаю наверняка. – Мы сели в машину, и я завел мотор. – Я сейчас как жонглер. Подбрасываю одновременно десяток палок, и все они могут в любой момент упасть.
– И завалить тебя?
– Нет, – сказал я. – Я постараюсь увернуться.
Я не спеша доехал до Хенли, остановился у телефона-автомата и попытался позвонить Розе Квинс, но ее не было. У нее стоял автоответчик, который попросил меня оставить свой номер. Я сказал, что перезвоню позже.
Хенли-на-Темзе сверкал огнями. Субботний вечер, все магазины полны народу. Мы с Даниэль оставили машину на стоянке и медленно пошли по улице.
– Куда мы идем? – спросила она.
– Покупать тебе подарок.
– Какой подарок?
– Какой хочешь.
Она остановилась.
– Ты что, псих?
– Нет.
Мы стояли напротив магазина спорттоваров.
– Ракетку хочешь?
– Я не играю в теннис.
Я указал на соседний магазин.
– А пианино?
– Я не умею играть на пианино!
– А орхидеи? – я махнул рукой в сторону цветочной лавки.
– Орхидеи я люблю, но не на себе.
– А может, ты хочешь антикварный стул?
Она рассмеялась, щуря глаза.
– Тогда и ты расскажи, что ты любишь, а что нет.
– Ладно.
Мы шли вдоль витрин, разглядывая их и болтая на ходу. Оказалось, что она любит голубое и розовое, но не зеленое, узор из птиц и цветов, а не геометрический, что она любит корзинки, ручки с пластиковым колпачком, виноград без косточек и книги про Леонардо да Винчи. Она пообещала, что подберет мне что-нибудь простенькое. И если я действительно собираюсь ей что-то дарить, пусть это тоже будет что-то попроще.
