Она рассмеялась, щуря глаза.
– Тогда и ты расскажи, что ты любишь, а что нет.
– Ладно.
Мы шли вдоль витрин, разглядывая их и болтая на ходу. Оказалось, что она любит голубое и розовое, но не зеленое, узор из птиц и цветов, а не геометрический, что она любит корзинки, ручки с пластиковым колпачком, виноград без косточек и книги про Леонардо да Винчи. Она пообещала, что подберет мне что-нибудь простенькое. И если я действительно собираюсь ей что-то дарить, пусть это тоже будет что-то попроще.
– Ладно, – сказал я. – У тебя двадцать минут. Встречаемся в машине.
Вот тебе ключи на случай, если я задержусь.
– И не дорогое, – сказала она. -А то я не играю!
– Ладно, ладно!
Когда я вернулся со своим свертком, она уже сидела в машине и улыбалась.
– Ты потратил полчаса! – сказала она. – Тебя дисквалифицируют.
– Беда какая!
Я сел в машину рядом с ней, и мы принялись разглядывать подарки. Мой подарок для нее был упакован в оберточную бумагу, ее был более плоский, в полиэтиленовом пакете. – Угадай, что это! – сказала она. Я подумал, но в голову ничего не приходило.
– Не могу! – с сожалением сказал я.
Она долго разглядывала сверток у меня в руках.
– Три книжки? Три фунта шоколаду? Чертик в коробочке?
– Не угадала!
Мы обменялись подарками и принялись их разворачивать.
– Прямо как на Рождество, – сказала она. – Или на день рождения.
Ой, я и забыла, у тебя ведь день рождения на Рождество! Как прикольно... Она подумала. – Нет, на Рождество все-таки лучше. Но и это тоже прикольно.
Американцы всегда так выражаются. Я открыл сумку, которую она мне дала, и обнаружил, что Даниэль тоже немало узнала обо мне за время нашей прогулки вдоль витрин. В сумке был мягкий, застегивающийся на "молнию" чемоданчик коричневой кожи, в каких обычно носят всякие бумаги, а на крышке было золотыми буквами написано: "Кит".
– Открывай-открывай! – сказала Даниэль. – Я просто не могла удержаться. Ты ведь любишь всякие полезные мелочи, совсем как я.
Я расстегнул чемоданчик, раскрыл его и расплылся в довольной улыбке.
На одной стенке чемоданчика был набор инструментов, а на другой – карманный калькулятор и записная книжка. Все в кармашках, все надежное, отличного качества.
– Понравилось! – обрадовалась она. – Я так и думала, что тебе понравится. И еще с твоим именем!
Она закончила разворачивать оберточную бумагу, и я увидел, что угодил ей не меньше, чем она мне. Это была маленькая старинная шкатулка с выдвижными ящичками. Она слабо пахла воском. У ящичков были крохотные медные ручки, и выдвигались они мягко, как по маслу. Аккуратная, маленькая, добротно сделанная, полезная и красивая – такая же, как чемоданчик с инструментами. Даниэль долго размышляла, потом посмотрела мне в глаза.
– Как странно, – медленно произнесла она, – мы оба угадали!
– Да, странно.
– А ты нарушил правила! Эта шкатулка дорогая.
– Набор тоже не дешевый.
– Слава богу, на свете есть кредитные карточки!
Я поцеловал ее, так же как в прошлый раз. Подарки все еще лежали у нас на коленях.
– Спасибо.
– И тебе спасибо.
– Ну, – сказал я, перекладывая чемоданчик на заднее сиденье, – должно быть, к тому времени, как мы туда доберемся, ресторан будет уже открыт.
– Какой ресторан?
– Тот, куда мы едем.
– По-моему, легче угадать, что ты собираешься сказать, чем то, чего ты говорить не собираешься, – сказала Даниэль.
Мы приехали во "Французский рожок" в Соннинге. Этот ресторан славился своей кухней, и свет из окон освещал плакучие ивы над Темзой. Мы вошли внутрь и уселись на диване, глядя, как жарятся утки на вертеле над открытым огнем, и попивая шампанское. Я потянулся и глубоко вздохнул, чувствуя, как уходит напряжение этой долгой недели. Но мне надо было еще позвонить Розе Квинс.
Я пошел и позвонил. Снова автоответчик. Я сказал:
– Роза, Роза, я вас обожаю! Роза, вы мне нужны. Если вернетесь домой до одиннадцати, пожалуйста, позвоните мне в отель "Французский рожок", телефон 0734-69-22-04. Скажите им, что я в ресторане.
Потом позвонил Уайкему.
– Как мигрень? – спросил я.
– Какая мигрень?
– Ладно, неважно. Как там кобыла?
– Нога болит, но кобыла ест. Жеребец мистера Дэвиса измотан до предела, а у Ледлэма такой вид, словно он и не скакал вовсе.
– У Ледника, – поправил я.
– Чего? И зря ты все-таки шел на нем первым.
– Ему так больше нравится. И потом, сработало же!
– Я смотрел по телевизору. Ты не заедешь во вторник тренировать лошадей? У нас в этот день скачек нет, в Саутуэлл я никого не посылаю.
– Ладно, заеду.
– Ты молодец! – откровенно сказал Уайкем. – Очень хорошая работа.
– Спасибо.
– Да. Кх-кх... Ну спокойной ночи. Пол.
– Спокойной ночи, Уайкем, – ответил я. Я вернулся к Даниэль, и мы весь вечер разговаривали. Столовое серебро блестело в свете свечей на столах, и под потолком росли плети живого винограда. Мы уже собирались уходить, когда мне позвонила Роза Квинс.
– Одиннадцать уже есть, – сказала она, – но я все же решила попробовать.
– Роза, вы прелесть!
– Несомненно. Что за срочное дело, старина?
– Хм... – сказал я. – Скажите, имя Сол Бредфилд, или Сол Бредли, или что-то в этом духе вам что-нибудь говорит?
– Сол Бредли? А как же! А зачем он вам вдруг понадобился?
– Кто это такой?
– Бывший спортивный редактор "Глашатая". В прошлом году ушел на пенсию... Он был такой, знаете ли, всеобщий добрый дедушка. Старый друг Билла.
– Вы не знаете, где он живет?
– Господи... Погодите, я подумаю. А зачем он вам?
– Все затем же – ищу способ раздавить нашего делового друга, которого мы смотрели на кассете.
– А-а... Ладно, дайте подумать. Он переехал. Сказал, что хочет увезти жену к морю. Я еще подумала, что он там свихнется от скуки, но о вкусах не спорят. Куда же он переехал? В Вортинг, что ли? Нет! В Селси. Да-да, – решительно повторила она. – В Селси, в Суссексе.
– Классно! – сказал я. – И еще – где живет лорд Вонли?
– Обычно в Риджентс-парке, в Нэше. Но у них еще есть дом в Кенте, около Севеноукса.
– А точный адрес дать не можете? – спросил я. – В смысле... я хотел ему написать, поблагодарить за приз "Глашатая" и вообще за помощь.
– Конечно! – спокойно ответила Роза и дала адреса обоих домов, вместе с почтовыми индексами, а заодно и телефоны. – Вдруг понадобятся! В справочнике их нет.
– Я снова ваш должник! – сказал я, записывая телефоны.
– Свои люди – сочтемся!
Я положил трубку, чувствуя себя бессовестным обманщиком, но не раскаиваясь, и пошел за Даниэль, чтобы отвезти ее домой. Было около полуночи, когда я остановил машину на Итон-сквер. На самом деле я предпочел бы отвезти ее в какое-нибудь другое место, но так оно было лучше.
– Спасибо за хороший день, – сказала она.
– А как насчет завтра?
– О'кей.
– Только я не знаю, когда именно, – сказал я. – Мне надо сперва провернуть одно дело.
– Ну позвони тогда.
– Ладно.
Мы еще посидели в машине, глядя друг на друга, хотя, казалось бы, за этот вечер успели насмотреться. "Мы знакомы со вторника..." – подумал я. За пять дней она успела врасти корнями в мою жизнь. Я поцеловал ее – куда более жадно, чем раньше, но она вроде была не против. "Уже скоро..." – подумал я. Скоро, но еще не сейчас. Не раньше, чем это покажется вполне уместным.
Мы еще раз попрощались на тротуаре, и она ушла в дом, держа в руках свой подарок и помахав мне рукой перед тем, как закрыть дверь. "Принцесса, – подумал я, – вы, конечно, будете против, но ведь я обещал, что привезу вашу племянницу домой, и я выполнил обещание. А чего хотела сама Даниэль, я не знаю. Я не могу читать ее мысли, а словами она мне не сказала. Но завтра... Завтра я, быть может, спрошу сам".
Рано утром я отправился на Южный берег, в Селси, и нашел адрес Сола Бредли в телефонном справочнике. Он жил на Си-Вью-лейн, в доме пятнадцать.
Дом был двухэтажный, в псевдотюдоровском стиле, с кремовыми оштукатуренными стенами, перекрещенными темными балками, и смотрелся бы уместнее в лондонском пригороде, чем здесь, у моря. Когда я позвонил, дверь мне отворила седая, материнского вида дама в очках, в цветастом халате, и я услышал запах жарящегося бекона.
– Хью? – переспросила она в ответ на мой вопрос. – Да, Хью еще здесь. Но он еще спит. Вы же знаете, мальчики такие сони...
– Я подожду, – сказал я. Она заколебалась.
– Он мне действительно очень нужен. – сказал я.
– Вы входите, – сказала она. – Я у мужа спрошу. Он, наверно, бреется, но скоро спустится вниз.
Она провела меня через прихожую в маленькую кухню, всю оклеенную желтой и белой плиткой и залитую солнцем.
– Вы друг Хью? – спросила она. – Да... мы вчера разговаривали.
Она озабоченно покачала головой.
– Это просто ужасно! Не стоило ему ездить на эти скачки. Когда он вернулся, он выглядел еще более несчастным, чем обычно.
– Я сделаю все, чтобы исправить положение, – сказал я.
