Юлиана остановила машину, с трудом выбралась из нее и облегченно вздохнула. Весь день в пути, с восьми утра. Чуть дальше по улице она увидела аптеку и направилась туда. Через минуту она уже стояла в уютной телефонной кабинке и набирала номер Абендсена.
Хвала Богу, номер значился в телефонной книге. Она бросила двадцатипятицентовик, и связь включилась.
— Слушаю, — раздался приятный энергичный голос. Судя по всему, он принадлежал молодой женщине, наверное, ее ровеснице.
— Госпожа Абендсен? — спросила Юлиана. — Можно попросить к телефону вашего мужа?
— Простите, а кто его спрашивает?
— Я прочитала книгу вашего мужа, — сообщила Юлиана. — Ехала к вам целый день из Кэнон-сити, Колорадо. Сейчас я в Грили. Рассчитывала встретиться с вами еще сегодня, но не получилось. Поэтому хотелось бы узнать, смогу ли я повидать вашего мужа завтра.
Тем же приятным голосом госпожа Абендсен ответила:
— Сегодня, наверное, уже поздно: мы собираемся ложиться спать. Но, возможно, у вас имеется какая-то особая причина для встречи с мужем? Все эти дни он очень занят.
— Я хотела бы побеседовать с ним, — сказала Юлиана. Голос ее стал напряженным. Ей нездоровилось, во рту пересохло, ощущался противный привкус. Из телефонной кабинки она видела, как аптекарь у прилавка с напитками готовил молочный коктейль для четырех подростков. Она позавидовала им, почти не слушая, что говорит ей госпожа Абендсен. В эту минуту Юлиана думала лишь о холодном, освежающем напитке и сэндвиче с курятиной.
— Готорн работает не по расписанию, — между тем оживленно говорила госпожа Абендсен. — Я не уверена, что завтра он сможет уделить вам время. Но если все же…
— Хорошо, — перебила ее Юлиана. — Я прочитала книгу вашего мужа, и она мне очень понравилась. Книгу я взяла с собой.
— Понятно, — сказала снисходительно госпожа Абендсен.
— Мы задержались в Денвере, чтобы сделать покупки, и потеряли массу времени.
«Нет, — подумала она, — теперь все не так, все очень изменилось».
— Извините, — внезапно выпалила она, — это пророчество велело мне ехать в Шайенн.
— Ах, вот как. — Госдожа Абендсен произнесла это тоном человека, который уже слышал об «И-чинг», но мало верит в ее предсказания.
— Сейчас я зачитаю линии пророчества. — Положив оба тома на полочку, она начала быстро листать страницы. — Минутку, — найдя нужное, она зачитала госпоже Абендсен пророчество и толкования дополнительных линий. Когда она дошла до девятки наверху, связанной с нанесением удара и поражением, в трубке послышался вскрик.
— Что с вами? — спросила Юлиана.
— Прошу вас, читайте дальше, — проговорила госпожа Абендсен. На этот раз голос ее звучал взволнованно.
Когда Юлиана продиктовала формулировку сорок третьей гексаграммы, со словом «Опасность», воцарилась тишина.
— Ну что ж, думаю, завтра мы увидимся, — сказала наконец госпожа Абендсен. — Можно узнать, как вас зовут?
— Юлиана Фринк. Большое спасибо, госпожа Абендсен. — Вмешалась телефонистка и сообщила, что время закончилось.
Юлиана побесила трубку, уложила книги в сумку и направилась к прилавку. Она заказала сэндвичи и кока-колу. Когда она распечатывала пачку сигарет, ей вдруг пришло в голову, что она ни слова не упомянула о самом главном: об агентах гестапо или СД, — черт его знает, откуда он, этот Джо Чинанделла, истекающий сейчас кровью в отеле. Ей просто не верилось. Совершенно вылетело из головы. Как же так? Очевидно, она понемногу сходит с ума. По-видимому, на самом деле она серьезно больна.
«Нет, — подумала она, отходя от прилавка. — Дважды за один вечер звонить нельзя. Не стоит их беспокоить. Она сама устала и измучена, да и они наверняка уже спят».
Она допила кока-колу, расплатилась и вышла из аптеки. В ближайшем же мотеле сняла номер и, дрожа всем телом, скользнула в постель.
14
«Нет ответа, — думал господин Нобусаке Тагоми. — И нет объяснения. Даже в «И-чинг». Однако придется жйть дальше — день за днем. Отныне он станет довольствоваться малым. Он был слеп, по крайней мере, до тех пор, пока…»
В этот день, как обычно, он попрощался с женой и вышел из дому. Однако направился в противоположную от «Ниппон Таймс» сторону.
«Может, расслабиться немного? Поехать в парк «Золотые Ворота», зайти в зоосад и аквариум? Пообщаться с умеющими радоваться жизни созданиями…»
Время. Для рикши путь неблизкий, и у него будет достаточно времени Для созерцания. Если можно так сказать.
Впрочем, деревья и звери — это дети природы, не наделенные духовностью. А он-то вынужден жить по-человечески. Он уподобился ребенку. В конце концов, может, это и к лучшему. Вернее, необходимо обратить это к лучшему.
Рикша жал на педали, они ехали по Керни-стрит в сторону центра. «Поехать, что ли, маршрутным трамваем? — подумал Тагоми. — Это ли не счастье — тихая сентиментальная поездка, — вагончик, который должен был исчезнуть еще в 1900 году, однако каким-то чудом дожил до наших дней».
Расплатившись с рикшей, он направился к ближайшей остановке.
' «Быть может, он уже никогда не вернется в «Ниппон Таймс», навсегда окутанный аурой смерти. С карьерой его покончено. Ну что ж, дирекция Торговой Миссии подыщет ему замену. Однако придется жить дальше, и память будет помнить каждую деталь… Просто так ничего не изменишь.
В конце концов всех нас сметет война. План «Одуванчик» не примет во внимание наши желания и поступки. Но тогда потенциальными врагами станут те, на чьей стороне мы сражались в последней войне. Что же из этого вытекает? Быть может, следовало воевать против них? Или обречь на поражение, поддержав их противников, — Соединенные Штаты, Британию, Россию?
Куда ни обратись, всюду безнадежность.
И пророчество так неопределенно. А может, «И-чинг» уже покидает этот печальный мир отчаявшихся людей? Или извечная мудрость начала свой исход?
Наступил момент одиночества. И неоткуда ждать поддержки. Ну что ж, пожалуй, это и к лучшему. Возможно, и это удастся обратить во благо. И по-прежнему следует искать свой путь».
Он сел в трамвай на Калифорния-стрит и доехал до конечной остановки. Как обычно, помог развернуть вагончик на деревянном поворотном круге. Из всех его встреч с городом эта, пожалуй, одна из самых трогательных и богатых впечатлениями. Сегодня же очарование пропало, и он ощущал внутреннюю опустошенность еще сильней и болезненней.
Возвращаться пришлось, разумеется, трамваем. На Стоктон-стрит он собрался выходить. Когда он ступил на лесенку, его остановил кондуктор:
— Пожалуйста, вернитесь. Вы забыли портфель.
— Благодарю. — Он взял у кондуктора портфель и подумал: «Содержимое его слишком ценно. Старинный «Кольт-44» — украшение моей коллекции — теперь всегда со мной, под рукой, на случай, если убийцы из СД попытаются отомстить. Кто знает, когда и как это случится».
Впрочем, Тагоми понимал, что в этой новой его привычке, несмотря на все происшедшее, есть что-то нездоровое. «Не следует поддаваться этой мании преследования», — уговаривал он себя. Однако чувствовал, что сделать это крайне сложно.
«Я владею револьвером или револьвер завладел мною? — думал он. — Не потому ли иссяк источник жизненной радости? Или память о пережитом убила все его инстинкты и стремления? Неужели отвращение к этому экспонату поглотило и страсть коллекционера? Увы, рушится опора его жизни, — его убежище, тихая пристань, где он всегда находил покой и понимание».
Подозвав рикшу, он велел отвезти его на Монтгомери-стрит, к магазину Роберта Чилдана. «Необходимо себе внушить: осталась единственная нить, связующая его со свободой и здравым рассудком. Может, еще удастся преодолеть это состояние. Обменяю «Кольт» на какой-нибудь исторический предмет. С этим револьвером связано слишком многое из того, о чем хотелось бы забыть».
«Он обязательно освободится», — принятое решение принесло облегчение.
Если револьвер исчезнет из его жизни — уйдет и все остальное, вся эта мгла тяжких воспоминаний, ибо суть не только в психологии его восприятия. Здравый смысл подсказывает, что она — в этом предмете. — «Между мною и последним — очевидная взаимосвязь…»
Они подъехали к магазину. «Сколько же куплено мною здесь за все эти годы? — подумал Тагоми, расплачиваясь с рикшей. — И для себя, и для фирмы».
Роберт Чилдан, облокотившись о кассовый аппарат, протирал суконным лоскутом какую-то вещицу.
— О, господин Тагоми!
— Добрый день, господин Чилдан, — поклонился в ответ Тагоми.
— Какая приятная неожиданность! — Чилдан прервал свое занятие и вышел из-за прилавка.
И, хотя, казалось, все происходило как всегда, Тагоми все же ощутил перемену. Какую-то непонятную натянутость. Как ни странно, ему это понравилось: «Перемена — к лучшему: владелец магазина всегда отличался суетливостью, зачастую — развязностью. Буквально подскакивал в его, Тагоми, присутствии, имитируя восторг. Впрочем, не исключено, это все — злая шутка».
