— Господин Чилдан, — начал Тагоми, поставив портфель на прилавок и открыв его. — Я хотел бы обменять предмет, который приобрел у вас пару лет назад. Кажется, вы упоминали, практикуете такой вид услуг.
— Это действительно так, — согласился Чилдан. — Однако, прежде чем ответить однозначно, нужно знать, какой предмет предлагается на обмен и его состояние.
Взгляд его стал настороженным.
— Этот предмет — револьвер «Кольт-44», — объявил Тагоми.
С минуту оба молча смотрели на оружие. Взгляд Чилдана стал холодным. «Ах, вот как, — подумал Тагоми. — Ладно…» А вслух спросил:
— Вас это не заинтересовало?
— Увы, нет, — учтиво сказал Чилдан.
— Ну что ж, я не настаиваю. — Спорить не оставалось сил. «Я сдаюсь. Мною овладело «инь» — Податливость, Уступчивость, Безволие…»
— Прошу прощения, господин Тагоми.
Тагоми поклонился и уложил коробку с оружием и снаряжением в портфель. «Наверное, это судьба: револьвер навсегда останется со мной».
— Я вижу, вы разочарованы? — осведомился Чилдан.
— Вы правильно заметили. — Тагоми чувствовал себя задетым: неужели его внутренний мир настолько доступен всеобщему обозрению?
Он недовольно пожал плечами.
— Существует, наверное, какая-то особая причина для возвращения^ такой Вещи?
— О нет, — ответил Тагоми.
— Я… сомневаюсь, что этот револьвер вы приобрели у меня, — после минутного колебания проговорил Чилдан. — Дело в том, что оружие не является предметом продажи в моем магазине.
— Увёрен, что у вас, — сообщил господин Тагоми. — Но это уже не имеет значения. Я не собираюсь оспаривать ваше решение.
— Тогда позвольте продемонстрировать вам мои новые приобретения. Надеюсь, вы располагаете временем?
Тагоми ощутил, как в нем пробуждается инстинкт коллекционера.
— Что-нибудь особенное? — осведомился он.
— Прошу вас, — Чилдан пригласил его в глубь магазина.
В закрытой стеклянной витрине на черных бархатных подставках покоились металлические… вихри, сгустки, какие-то намеки на форму. Тагоми наклонился, чтобы получше рассмотреть их. По мере того, как он разглядывал экспонаты, у него возникало поистине необычное ощущение.
— Я отваживаюсь показывать это всем своим постоянным клиентам, — сказал Чилдан. — » Знаете, что это такое?
— Похоже на украшения, — бросил господин Тагоми, узнав в одной из вещиц брошку.
— Американская работа. Вне всякого сомнения. Впрочем, извольте видеть, предметы не антикварные. Понимаете, это новые изделия. — Бледное, невыразительное лицо Чилдана исказила гримаса. — Это, скажу вам, по сути, начало новой эры для моей страны. Точнее, ее робкие, неуничтожимые ростки. Воистину адский посев.
С подобающим случаю интересом Тагоми разглядывал экспонаты. «Безусловно, в них есть нечто одухотворенное, — признал он. — Они действительно несут в себе «дао»: еще царит «инь», но в самых темных его недрах уже зародилась первая искорка… Ну что ж, это общеизвестно: каждый из нас хотя бы раз, но видел такое. Однако для него они не более, чем простые кусочки металла. Он не в состоянии восхищаться ими, как этот Чилдан. Увы, такова правда».
— Очень мило, — пробормотал он, возвращая бижутерию на место.
— Должен, однако, вас предупредить, — решительно сказал Чилдан, — с первого взгляда это невозможно ни понять, ни ощутить.
— Как вы сказали?
— Я имел в виду, что неуловимый порыв собственной души вначале очень сложно ощутить.
— О! Да вы, я вижу, верите во все это, — сказал Тагоми. — Завидую вам. А я, увы, нет. — Он поклонился.
— Ну что ж, тогда как-нибудь в другой раз, — проговорил Чилдан, провожая его к выходу.
«Он даже не пытался показать мне другие товары», — отметил про себя Тагоми.
— Мне кажется, ваша уверенность носит оттенок дурного вкуса, — сообщил господин Тагоми. — Это похоже на навязчивую идею.
Чилдан возразил:
— Простите, но в данном случае прав я. У меня безошибочное чутье: в этих предметах сокрыты ростки будущего.
— Возможно, однако ваш англосаксонский фанатизм меня никак не убеждает, — сказал Тагоми, но вместе с тем он ощутил какой-то проблеск надежды. — До свидания. — Он поклонился. — Как-нибудь я наведаюсь к вам, и мы, возможно, еще изучим ваши предложения…
— Чилдан молча поклонился.
Тагоми вышел, унося портфель с «Кольтом-44». «С чем пришел, с тем и ухожу, — подумал он. — Придется продолжить поиски того Нечто, что позволит вновь обрести мир.
А что, если ему приобрести одну из этих странных и невзрачных на вид вещиц? Возможно, если она будет всегда с ним, ее созерцание постепенно вернет его на истинный путь? Сомнительно, хотя…
Как может помочь чужая находка?
И все же… Даже если один-единственный человек находит свой путь к истине… это означает: таковая существует. И есть путь к ней. Пусть и закрытый для других.
Как я завидую ему!»
Тагоми развернулся и пошел обратно. Чилдан все еще стоял у входа в магазин — просто стоял и ждал.
— Я передумал. Пожалуй, я приобрету одну из тех вещиц. Подберите мне что-нибудь. Я не могу сказать, что вы убедили меня, однако сегодня я расположен хватать, что угодно. — Он прошел за Чилданом к стеклянной витрине. — Хотя мне и не верится, но я буду носить это с собой и время от времёни созерцать. Например, через день или месяца через два, если ничего не удастся обнаружить…
—… Вы сможете возвратить мне ее за ту же цену.
— Благодарю, — ответил Тагоми. Он ощутил облегчение. I Время от времени возникает потребность в новых ощущениях, — подумал он. — Это вовсе не предосудительно. Скорее, наоборот, признак мудрости и понимания ситуации».
— Это принесет вам спокойствие, — пообещал Чилдан, извлекая небольшой серебряный треугольник с каплеобразными отверстиями, — черный с изнанки, блестящий и полный света — снаружи.
— Благодарю, — еще раз сказал Тагоми.
Господин Тагоми нанял рикшу и добрался до Портсмут-сквер, — крошечного зеленого парка на склоне холма, как раз над комиссариатом полиции на Керни-стрит. Разыскал незанятую скамейку и уселся на самом солнцепеке. По каменистым дорожкам в поисках хлебных крошек семенили голуби. По соседству какие-то грязные оборванцы читали газеты или дремали на скамейках. Кто-то из них посапывал прямо на траве.
Вынув из кармана бумажный пакетик с названием магазина Роберта Чилдана, Тагоми с минуту держал его в руках. Затем раскрыл и извлек свое новое приобретение, чтобы хорошенько рассмотреть его здесь, в этом скверике, где обычно отдыхают старики и где никто не сможет помешать ему.
Он приподнял серебряный лоскутик. Отражение полуденного солнца в нем напоминало безделушки, которые в качестве премий прилагались к расфасованным завтракам, — вещица походила на увеличительное стеклышко Джека Армстронга. Что еще… Он попытался заглянуть как бы внутрь серебряной безделушки. Брамины называют это «ом». Целое, обращенное в точку. А быть может, здесь что-то другое? Какой-то скрытый намек? С почтительным вниманием он продолжал исследовать предмет — его размеры, форму…
«Когда же случится то, что предсказал ему Чилдан? Пять минут, десять… Он будет сидеть столько, сколько выдержит. Время, увы, принуждает к поспешным выводам. Что у него в руках? Что? Как успеть это определить, пока еще не истекло время?»
«Прости, — мысленно обратился Тагоми к кусочку металла. — Вечно мы вынуждены срываться с места и куда-то мчаться…»
Он с сожалением уложил вещицу в пакетик. «Последний, преисполненный надежды взгляд…» — он буквально впился в серебряную безделушку.
«Я совсем как ребенок, — думал он. — Пытаюсь подражать невинности и чистой вере. Будто на морском берегу прикладываю к уху случайно поднятую раковину, и хочу услышать в ее шуме всю мудрость Океана…
А здесь вместо слуха — зрение. Войди же в мою душу, скажи, что случилось, зачем все это и почему. Поистине в этом крошечном металлическом комочке заключено всеобщее понимание.
Требующий все, да не получит ничего…»
— Послушай-ка, — шепнул он этому кусочку, — а ведь реклама при твоей покупке обещала так много…
«А может, встряхнуть его хорошенько, как старые строптивые часы?» — Он так и сделал. — «Или бросить, как кости в решающий момент игры? И пробудить дремлющее в нем божественное. А если оно странствует где-то? Или, быть может, нисходит к кому-то другому?
О, эта взволнованная и неуклюжая ирония пророка Илии!..» Желая настойчивей призвать божество, Тагома еще раз встряхнул серебряный комочек в кулаке и снова внимательно присмотрелся к нему.
«Ты, малютка, неужели в тебе ничего нет? Надо бы выбранить тебя. Напугать».
— Мое терпение истекает, — шепнул он.
«Что дальше? Выбросить в сточную канаву? Или согреть его дыханием, потрясти и снова подышать… Прислушаться к нему? Ну же, — выиграй для меня эту игру!..»
