– Раз менопауза не наступила, вы можете забеременеть. Разумеется, ваша фертильность гораздо ниже, чем десять лет назад (где я была десять лет назад, что я делала десять лет назад? Я жила, потонув в условностях, в удушающем браке, в доме, от которого меня тошнило, с мальчишками, которые то никуда меня не отпускали, то отталкивали меня. Мне говорили: «Это нормально, это пройдет», и сегодня мне говорят: «Это безумие, это пройдет» – пойди тут разберись, что к чему!). Следовательно, это возможно (что попытки будут тщетными).
– Да, знаю. Мои яйцеклетки постарели (кожа увядает, как бы я ее ни смазывала; я вижу морщины; я не хочу, чтобы он видел меня по вечерам; готовясь лечь в постель, я гашу свет, и лишь потом надеваю пеньюар и прижимаюсь к нему, своей увядшей кожей к его коже, а утром я встаю раньше, и даже если он прижимается ко мне в душе, я надеюсь, что он ничего не увидит сквозь густой пар. Выйдя из ванной, я сразу заворачиваюсь в полотенце, я не хочу, чтобы он заметил, до какой степени я отвратительна, помята, некрасива). Нужно ли мне пройти осмотр, чтобы узнать, способна ли я родить? Нужно ли принимать какие-нибудь таблетки?
– Об этом не может быть и речи…
(Зачем она на меня так кидается? Думаете, мне легко сидеть вот так, перед вами двумя? Вами, мсье, которому, должно быть, столько же лет, сколько моему мужу; и вами, мадемуазель, которая так красива и которой столько лет, сколько женщинам, которых мой любовник мог бы, вернее, должен был бы… в принципе , если бы не сошел с ума или если бы просто все понимал…)
– Если у вас нет каких-то конкретных проблем со здоровьем, пока ничего делать не нужно. Если вы хотите забеременеть (но я не знаю , хочу ли я забеременеть! Я знаю только, что чувствую его желание, когда он прижимается губами к моему животу, желание наполнить меня собой), просто перестаньте предохраняться.
– У меня всегда было хорошее здоровье, меня никогда ничто не беспокоило. У меня спираль (и она у меня так давно, что я о ней забыла, я так давно не занималась любовью. Первый раз, когда я снова занялась любовью, с ним, я была так удивлена, я позволила ему… овладеть мною… Потом… придя в себя… осознав, что со мной произошло… проснувшись в его объятиях… я вдруг испугалась и подумала: «Я не предохранялась!» Я не думала о болезнях, он такой молодой такой красивый, такой… неопытный, такой… невинный… нет, я подумала: «А вдруг я забеременею?» Мне потребовалось много времени, чтобы я снова начала… соображать, и тогда я вспомнила, что у меня внутри эта штука). Если вы мне сегодня ее удалите, через какое примерно время (успеет ли он заметить, что я отвратительная, старая, потрепанная, ужасная, больше ни на что не годная, больше не способная к жизни, неспособная любить и дарить жизнь) я смогу забеременеть?
(Вы шокированы, я это вижу, мадемуазель. Я вижу, что вы меня осуждаете. Вы злитесь на меня за то, что я забрала мужчину, который мог бы быть вашим. Вы думаете: «Это против природы, она сумасшедшая, она мерзкая расхитительница. Колдунья».)
– Тогда (и мне наплевать на тебя, куколка, каким бы хорошим врачом ты ни была) я бы хотела, чтобы вы ее извлекли (чтобы вы меня освободили. Чтобы я узнала, раз и навсегда, могу ли я еще, можно ли меня еще наполнить). Нужно ли принимать меры предосторожности (только не надо докучать рассказами о болезнях, СПИДе, инфекциях и всем остальном, мне на это плевать, я люблю его, он любит меня, с нами ничего плохого не случится. Я знаю, что я сумасшедшая, но я достаточно взрослая, чтобы понимать, что делаю, и ваши советы мне не нужны), прежде чем пытаться (мне нужно знать, мне нужно быть свободной, мне нужно) забеременеть?
СУББОТА И ВОСКРЕСЕНЬЕ (Ларго) [40]
МИГРЕНЬ
У меня раскалывалась голова. Это можно было предвидеть: три вечера подряд я забывала выпить гормональные таблетки, а накануне вечером и вовсе решила их бросить. Зачем? У меня нет ни парня, ни малейшего желания его иметь.
Каждый раз, просыпаясь с мигренью, я подолгу не могу прийти в себя и слезть с постели. Нужно на чем-то сосредоточиться, чтобы забыть об ударах молотка внутри черепа.
Я перевернулась на спину, посмотрела на потолок и попыталась написать на нем слова, фразу, текст, который привел бы меня в чувство. Иногда это помогало, я погружалась в мысли и засыпала снова, несмотря на боль.
В то утро, уставившись в светлый потолок (должно быть, утро было исключительно теплым), я вспомнила, что однажды, в самый разгар учебы в интернатуре, я решила составить список парней, с которыми переспала или пыталась переспать. Он начинался примерно так:
– Ж.-П., в лицее в пятом классе (в лабораторном классе). Он мог бы быть моим первым, но в последний момент не смог, у него не встал, а я не знала, как «выпрямить» ситуацию.
– Бернар, в лицее в предпоследнем классе (в туалете). Мой первый настоящий парень. Сказано, сделано, забыто. Он даже не выглядел удовлетворенным. А я тем более. Одна подруга сказала мне, что он очень милый. Тогда я считала, что этого достаточно.
– Улисс, летом, после экзамена на степень бакалавра [41] . Нет, в выпускном классе у меня парня не было, все были тупые, и я старалась найти парня в другом месте…
Мне показалось, что я кого-то забыла…
Закончив писать, я поняла, что заполнила уже три страницы, а список не завершила. В первые годы учебы на факультете моих приключений на одну ночь было не счесть. Мне хотелось перепробовать все, и мне было наплевать, что обо мне говорят. Но я никогда не спала со студентами-медиками: мне не хотелось, чтобы мне докучали. Куда лучше было подцепить в кафе студентов с литературного или искусствоведческого факультета.
Одно время я подумывала о том, чтобы позировать обнаженной, но это была чистой воды провокация. Я понимала, что всем будет неловко. Теперь, оглядываясь назад, я не сомневаюсь, что не вынесла бы взглядов девушек.
Найти партнера было нетрудно. Молодых парней, желающих перепихнуться, всегда хватало. Я ходила к ним. Я не хотела, чтобы они знали, где я живу. И я сразу понимала, хотят они со мной встречаться или нет. Самое обидное, что они никогда не смотрели на меня, прежде чем наброситься. Только потом они рассматривали меня более внимательно и замечали, как я сделана. Если в их взгляде появлялся хотя бы намек на отвращение или даже на удивление, это был сигнал к тому, чтобы одеваться. Мне не хотелось ни отвечать на вопросы, ни смущенно молчать. Возбужденные, они приходили, чтобы заняться любовью с девушкой, которая показалась им легкодоступной. Когда все было позади, они открывали глаза и, обнаружив, какой товар я им подсунула, чувствовали себя обманутыми.
Только Пьеро и он, увидев или ощупав меня, не отпрянули в ужасе.
Пьеро ничего не сказал. Совсем-совсем. Ему было нечего говорить. Он принял меня такой, какая я есть. Мне было легко, я не задавала себе вопросов, но я прошла мимо чего-то важного. Я не поняла, что он меня любит.
С ним все было иначе. Не знаю, любил ли он меня. Знаю, что я к нему привязалась, но в итоге наши отношения зашли в тупик. Он ждал от меня слишком многого.
Мне не хватало секса, но со встречами на одну ночь было покончено. После отношений с ним другие мужчины меня не интересовали, в то время как с Пьеро я иногда позволяла себе побаловаться. Вероятно, в надежде встретить кого-нибудь еще, кому я бы не показалась монстром. Пьеро ушел по моей вине, и я встретила его, случайно… или мне так повезло. Двое мужчин меньше чем за три года, и оба хотели быть со мной – это удача. Еще неизвестно, повторится ли такой шанс.
Я не хотела начинать охоту. Не хотела видеть смущенные взгляды и неловкие движения. Не хотела слушать глупости, которые обрушиваются на меня, стоит мне снять трусы.
Парни лгут не меньше девушек, и я не обращаю внимания, когда мне говорят, что я красивая; с теми, кто так говорит, как правило, все плохо заканчивается. Мне не нравится, когда у меня спрашивают, чем я занимаюсь, и делают вид, что им это интересно. Мне нравятся парни, которые общаются со мной как с равной. Как будто я одна из них. Которым нравятся интеллектуальные поединки, даже если они состязаются с женщиной; которые умеют выигрывать без тщеславия и проигрывать элегантно. Которые умеют ждать. И убираться прочь, когда я решаю от них избавиться. Которые не воображают, что я превращусь в маленькую покорную девочку только потому, что горю, а они умеют меня охладить.
Так вот, встретить такого парня у меня шансов меньше, чем найти иголку в стоге сена. Впрочем, оглядевшись вокруг, я понимаю, что, кроме него, никто этим требованиям не соответствует. Кроме разве что… Карма. Да. Знаю. Просто у меня мигрень, поэтому я и готова в этом признаться, ведь в своем нормальном состоянии мне было бы больно это сделать, но это так. Он меня бесит, но он никогда не относился ко мне как к пустому месту. Он умеет слушать, когда я говорю ему все без обиняков, и не смотрит на меня свысока. Конечно, я никогда не подпущу его к себе ближе чем на двадцать сантиметров, но если говорить об интеллектуальной составляющей…
