они наконец движутся к одному из больший полей на территории замка, в центре которого сверкают несколько костров, зажженных по кругу. По краям поля расставлено множество длинных столов, за которыми расположись гости и приближенные короля. Музыканты играют чарующую музыку, от звука которой по коже Трины побежали мурашки. Эта музыка призывала ее погрузиться в транс, пуститься в пляс и отдаться свободе одновременно. Она трогала самые глубинные струны ее души, призывая на волю дикость и необузданность, свойственные от природы любому человеку. Звуки волынки отдавались в каждой клеточке ее тела.
Король, который вел Трину под руку, словно почувствовал изменения в ее теле.
— Танцы сегодня обязательно будут, — уверил он. — Но сначала нам с вами предстоит обойти костер и зажечь факелы.
Трина знала, о чем он. В ковене, во время Белтайна, они также обходили костры и зажигали огни, чтобы затем очистить дома от духов и привлечь удачу и богатство.
— Позволите? — Артур отпустил ее локоть и протянул ладонь, приглашая последовать за ним вокруг костра. Трина бросила беглый взгляд на Гавейна, который шел рядом с Артуром, будто был его телохранителем. Впрочем, так и было. Гавейн, как и днем, не обращал на нее внимания, рассматривая окружающую обстановку и, скорей всего, подмечая возможные опасности. На Мерлина Трина не взглянула, боясь, что он снова испортит ей настроение своим недовольным видом. К тому же, при виде равнодушного Гавейна она и так почувствовала, как что-то опустилось в груди.
Помня, что невежливо заставлять короля ждать, она с улыбкой протянула Артуру руку, и он повел ее. Их движение было чем-то средним между танцем и величественной поступью, с которой Артур обычно входил в тронный зал. Трина чувствовала, как он уверенно ведет ее вперед, обходя костер. Видела, как он протягивает ей факел, чтобы зажечь. Она зажгла и, следуя примеру Артура, отдала факел слуге, который направился в сторону замка, чтобы обойти его с полученным от короля огнем, очищая пространство. Когда Артур устремился в сторону стола, он снова взял ее под руку, отпустив ладонь, и где-то внутри Трина почувствовала облегчение. Она и так уже заметила десятки заинтересованных взглядов, которые были адресованы спутнице короля. И от них ей было не по себе.
Это чувство лишь усилилось, когда она осознала, что сегодня будет сидеть рядом с Артуром. Это казалось таким неправильным. Место королевы. Как вообще возможно, чтобы она заняла его?
Она помедлила.
— Ваше высочество, — робко произнесла. Артур остановился, обращая на нее все свое внимание. Глаза Трины устремились к свободному стулу рядом с королевским троном, и в этот момент Мерлин все понял.
— Должно быть, леди Трина хочет сказать, какая честь — сидеть за праздничным столом рядом с королем, — поспешил вставить он, выразительно глядя на нее. «Не вздумай оскорбить короля».
Трина и сама понимала, как ужасно, как неприлично себя поведет, если скажет то, что так рвалось с языка. Она набрала в грудь воздуха, чтобы произнести, что не может себе позволить занять такое почетное место, как почувствовала едва уловимое касание с левой стороны. Гавейн. Он придвинулся чуть вперед, делая вид, что не успел остановиться вместе с королем и спутницей, но на самом деле, намеренно задел ее руку своей. И Трине казалось, она поняла, что это значило. Поддержка.
— Ваше высочество, — чувствуя прилив решимости, произнесла. — Боюсь, это слишком высокая честь для такой простой девушки, как я, сидеть с вами рядом. Я…
Артур прервал ее жестом. Трине хотелось зажмуриться, так страшно было, что король сейчас разозлится. Но он с присущей ему добротой ответил:
— Я ценю вашу скромность и честность, леди Трина. Но прошу вас, не беспокойтесь ни о чем сегодня.
Трина, чувствуя, как ее сердце упало, с робкой улыбкой кивнула, продолжая путь. Когда они расселись за столом — Артур на троне в центре, Мерлин по правую руку, она и Гавейн по левую, король отвлекся на что-то, сказанное магом, и Трина тут же услышала вкрадчивый голос слева от себя.
— Что ты творишь? — тихо, так, чтобы не услышал король, прошипел Гавейн.
Трина недоуменно посмотрела на него.
— Но ты же сам…
— Я дал тебе понять, чтобы ты не делала глупостей, — пояснил уже спокойно, входя в роль наставника, который учит, как следует себя вести.
— Я лишь хотела…
— Быть честной, — закончил он за нее. — Я знаю. Но ты только что едва не нанесла королю самое серьезное оскорбление, которое только может нанести леди. Твое счастье, что Артур — самый добрый и порядочный человек из всех, кого я знаю.
— А если бы он не был таким? — осторожно спросила, совершенно расстроенная. Она подозревала, что может обидеть короля, но чтобы так… Она просто хотела быть честной.
Гавейн вздохнул.
— Если бы он не был таким, ты бы сейчас собирала вещи, чтобы вернуться в свою деревню.
Трина почувствовала, как глаза опасно защипало.
— Возможно, это было бы лучшим исходом, — прошептала едва слышно.
Но Гавейн услышал.
— Я думаю, ты ошибаешься, — мягко, пристально глядя на нее. — Разве тебе есть, к чему возвращаться?
Трина почувствовала комок в горле, сотканный из невысказанных слов, страхов и несбывшихся надежд.
— Если бы ты только знал, — выдала, не успев себя остановить.
— Если ты расскажешь, я узнаю, — его рука дернулась, будто он хотел дотронуться до Трины, но тут же упала на стол и сжала ножку бокала.
Трина покачала головой, призывая себя успокоиться и вернуть самообладание.
— Забудь, — с улыбкой сказала. — Я просто чересчур разволновалась.
Гавейн встревоженно всматривался в ее лицо, но ответить не успел: Артур встал, чтобы произнести речь.
Часы празднества тянулись долго. Уже спустя час Трине казалось, что прошла вечность. Она вела вежливые беседы с Артуром, все еще чувствуя неловкость от всеобщего внимания. Она говорила о раздаче еды беднякам, о том, что в Камелоте празднование Белтайна было не совсем традиционным и о том, какой чарующей была музыка. Он с интересом и удовольствием слушал ее и пояснял свои взгляды и решения, а на словах о музыке сказал:
— Я помню, что вы хотели танцевать, леди Трина, — теплая улыбка на лице. —
