— Бр-р-р… — капитана даже передернуло.
— Вот именно, — вздохнул Карпин. — Поэтому любое свое действие, особенно влияющее на множество разумных, нужно тщательнейшим образом обдумывать, чтобы заранее выяснить возможные последствия. Вам двоим, — он по очереди оглядел Михаила и Гши, — не помешало бы этому научиться, пригодится. Ведь от ваших решений будет зависеть очень многое…
Опять бывший лейтенант упомянул, что курсант имеет какое-то отношение к властным структурам. Но ведь это не так! Что-то здесь нечисто, и это молодому человеку очень не нравилось. Нет же такого! Или он просто чего-то не знает? Вот же проклятье!
— Думаю, для начала достаточно, — сказал Тайхау. — Обсудите все это со своими экипажами. Кто захочет пройти обучение и получить новые пилотские и прочие импланты, до которых науке наших народов еще долго расти, пусть выходят наружу. К ним подойдут.
— Всего доброго, — попрощался Карпин.
Едва успел он это произнести, как оба эмпата расплылись туманными облачками и исчезли из кресел. Это была отнюдь не телепортация, а нечто совсем иное.
— Это они были или голографии? — подал голос Айзат, молчавший во время всего разговора.
— Не знаю, — развел руками Михаил. — Но теперь хотя бы кое-что стало ясно. Пошли.
Все четверо поднялись и направились к кораблям. Экипажи ожидали в кают-компании «Тени», каким-то образом договорившись и собравшись вместе. Не успели они войти, как попали под прицел пристальных взглядов.
— Ну? — не выдержал Суровцев.
— Сейчас расскажем, — пообещал Михаил. — Чаю только выпью.
Быстро налив себе чаю из синтезатора, он отпил глоток и заговорил. Слушали капитана внимательно, но часто просили уточнить или дополнить что-либо. Остальные трое подсказывали, если он что-то упускал.
— Ну ничего себе… — выразил общее мнение Тупило, когда рассказ завершился.
— Значит, от нас ничего не потребуют взамен? — хмуро поинтересовался Хмелин. — Не верится как-то…
— Так они сказали, — пожал плечами Михаил. — И я, как ни странно, им верю. Не могу объяснить почему, но чувствую, что прав. Наверное, они понимают, что мы ничего во вред своей родине не сделаем, и их это устраивает.
— Да, наши цели могут просто совпадать, — кивнул бывший полковник, это ему было понятнее. — Я, как, думаю, и все здесь, не допущу, чтобы информация ушла к тем, кто устроил охоту на нас. И прежде всего пиндосам. Прости, Майкл, но у меня нет к вашим ни капли доверия.
— И ты полностью прав, — отмахнулся американец. — Мне нравится идея солидарной цивилизации, где люди не жрут друг друга. А для них она — как кол в глотку, они из нашего народа веками растят не способных рассуждать овец. И преуспели, к сожалению. Если этим, — он кивнул в сторону экранов, на которых еще видны были кресла и столик, — удастся изменить что-то с помощью хоть эгрегоров, хоть черта собачьего, то я им в ноги поклонюсь.
— То же самое я могу сказать о наших двух кланах, — поддержал Торренса крэнхи с седыми уже баками и черными усталыми глазами. — Там, конечно, ситуация иная, оголтелый индивидуализм, молодых с первых лет жизни учат, что каждый только сам за себя и обязан прорываться вверх любой ценой, по головам и через кровь. Для них помочь другому — это нечто невозможное. Когда взрослеют, кое-кто прозревает, что так жить нельзя, но только кое-кто. Остальные продолжают остервенело рвать всех, до кого могут дотянуться.
— Но они — это они, — произнес Тупило, по очереди оглядывая каждого из собравшихся. — От нас всех тоже немало зависит, раз уж нам выпало получить в руки такое хранилище. Тут, мне кажется, не только информация, но и немало образцов техники найдется. Эх-х-х, думал себе инженерствовать до самой пенсии спокойно, а придется теперь во всякое дерьмо лезть — многие захотят на нас влиять, чтобы свой жирный кусок отхватить. Даже у нас, в Империи, жадных сволочей хватает, хоть им и воли не дают.
— Их везде хватает, — согласился тот же крэнхи с седыми баками.
Говорили еще несколько часов, обсуждая малейшие нюансы случившегося — слишком необычно было рассказанное эмпатами, слишком выбивалось из привычной картины мира. Необходимо было хоть как-то уложить все это в сознании, чтобы прийти к собственным выводам. Но в конце концов все устали, никто больше не брал слова.
— Ну и что дальше? — спросил Михаил после нескольких минут молчания.
— Думаю, что выскажу общее мнение, — Хмелин обвел жестким взглядом собравшихся. — Упускать открывающиеся возможности было бы глупо, тем более что от нас ничего не требуют. Хоть меня, конечно, и настораживают чужие импланты, но без них, как я понимаю, управлять невероятной техникой Хранилища будет невозможно. А значит, необходимо соглашаться и на внедрение, и на обучение. Время у нас есть — здесь оно идет в двести раз быстрее, чем во внешней вселенной. Значит, год по личному календарю потратить сможем. Хотя решать, конечно, капитану.
Он кивнул в сторону того, недовольно поморщившись — видно, еще не привык, что он всего лишь имп, а не полковник генерального штаба.
— Я согласен с этим предложением, — встал Михаил. — А ты, Гши?
— Я тоже, — поддержал тот кровного брата. Кстати, а мы забыли спросить, они ли услышали нас, когда мы братались. Кто-то же нам ответил…
— Если бы они, то сказали бы. Но спросим.
Михаил прошелся по кают-компании, затем остановился и произнес:
— Думаю, стоит разделить каждый экипаж на две смены для обучения. На всякий случай. А теперь предлагаю отдохнуть. Завтра для нас начинается новый этап.
Попрощавшись с Гши, он вышел и направился в свою каюту — устал за этот бесконечный день неимоверно. Надо было как следует выспаться.
Глава 13
Наступило шаткое равновесие. Не было ни войны, ни мира. Что происходило в Империи, никто не знал, ее границы по-прежнему были закрыты силовыми полями, а посольства на все запросы отвечали стандартными вежливыми фразами. И это на запросы нейтральных государств! На попытки же США и Объединенной Европы договориться о встрече на высшем уровне, чтобы попытаться договориться, ответа вообще не было.
Русские орбитальные и пространственные станции на орбите Земли, Луны, Марса, Венеры и в поясе астероидов пребывали в полной боевой готовности, открывая огонь по любому чужому кораблю, решившемуся приблизиться. Над материнской планетой человеческой цивилизации роями клубились боевые флоты. Однако нападать друг на друга пока не рисковали — силы были примерно равны, преимуществ не имела ни одна сторона.
Но все понимали, что это всего лишь передышка — слишком много противоречий накопилось между идущими разными путями народами. Майданы на площадях своих городов американское и европейское правительства разогнали абсолютно безжалостно, счет жертв шел на тысячи. Еще больше людей арестовали. Фиговый листок демократии был окончательно отброшен в сторону, и плутократия показала свой звериный оскал.
Пресса захлебывалась потоками ненависти к России и русским, вот только простые люди ей не слишком уже верили, помня, что правительства сделали с ними за попытку протеста. Нарастал глухой ропот, на который власть имущие не обращали внимания, привыкнув к тому, что народ — это покорное быдло, которым можно вертеть, как хочешь.
Правительственные социологи пытались понять, что происходит, какие процессы начали набирать силу. Они высказывали массу предположений, сами осознавая, что все это не то. Да и откуда им было знать, что первичная коррекция эгрегоров уже проведена эмпатами, и все происходящее — только следствие этого. Им предстояло еще немало неприятных открытий.
Основные силы противников собрались в двух точках — Солнечной системе и шестьдесят четвертом пограничном секторе. Никто из читающих о последнем в прессе не мог понять, что такого в этой малонаселенной области пространства. Но что-то, видимо, было, иначе за нее вряд ли стали бы так ожесточенно сражаться — а схватки там происходили почти ежедневно. Чаще всего небольшие, максимум эскадра на эскадру — ничего подобного первой атаке на станцию «Иван Ефремов» больше не происходило.
Охота на «элиту» почти прекратилась. Наверное потому, что выжившие попрятались, как крысы по норам, и не высовывали из своих убежищ носа. Зато начался отстрел самых активных государственных деятелей США и Европы. Воплям прессы о русских диверсантах мало кто верил, поскольку ни одного так и не поймали. Нет, оболваненных дураков хватало, как всегда и везде, но даже они почему-то вдруг начали прозревать. И это очень настораживало и даже пугало власть имущих, не понимающих, что происходит.
А ведь это было только начало…
* * *
Четыре адмирала — два американца, англичанин и немец — с неприязнью смотрели друг на друга. Также в кабинете присутствовал пожилой человек в штатском, представитель разведки флота, мистер А. Дж. Робертс.
