во дворе Синедриона: «И как настал день, собрались старейшины народа, первосвященники и книжники, и ввели Его в свой Синедрион» (Лук. 22, 66).
Лука изображает не два отдельных судебных процесса, а один, состоящий из двух частей: слушание в верховном суде (без показаний свидетелей) и суд перед Пилатом. Он не описывает допрос Иисуса первосвященником, но говорит о том, что все члены Синедриона спросили Иисуса, является ли он Мессией и Сыном Божьим. После того, как Иисус ответил утвердительно (или, возможно, не смог четко сказать «нет»), Синедрион счел судебное заседание завершенным и был готов передать Иисуса под юрисдикцию оккупационной власти: «Они же сказали: какое еще нужно нам свидетельство? ибо мы сами слышали из уст Его» (Лук. 22, 71). После чего «все множество их» поднялось и повело подсудимого к Пилату.
Лука не счел нужным упомянуть ни о предполагаемом обвинении в богохульстве, выдвинутом Синедрионом против Иисуса, ни о смертном приговоре, основанном на этом обвинении.[423] Его сообщение содержит интересную деталь. Он пишет, что решение по делу Иисуса не было единодушным. «Тогда некто, именем Иосиф, член совета, человек добрый и правдивый, не участвовавший в совете и в деле их; из Аримафеи, города Иудейского, ожидавший также Царствия Божьего, пришел…» (Лук. 23, 50–52).
В то время как Евангелие от Марка (14, 64) и Евангелие от Матфея (27, 1) утверждают, что приговор Иисусу был вынесен единогласно, Лука упоминает об одном голосе против. За этим явно скрывается глубокий смысл: согласно еврейскому закону того времени, если обвиняемый единогласно признавался виновным, его следовало оправдать. Предполагалось, что в подобном случае суд скорее всего проявил предвзятость.[424] В целом Лука стремится затушевать нарушения установленной процедуры, не включая в свое описание ночное слушание в доме первосвященника. Он являет такую же осмотрительность, упоминая об одном голосе против при вынесении обвинительного приговора.
Пилату, продолжает Лука, члены совета сообщили, что Иисус обвиняется в подстрекательстве к мятежу, в уклонении от уплаты налогов, а также в незаконном присвоении высокого общественного статуса или в оскорблении императора – все это исключительно политические преступления: «…и начали обвинять Его, говоря: мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем» (Лук. 23, 2).
Четвертое евангелие вновь приводит совершенно иную версию. Согласно Евангелию от Иоанна (18, 12–40 и 19, 1–16), допрос проводился ночью в доме бывшего первосвященника Анны, а на следующее утро состоялся суд Пилата. Во время допроса у Анны с Иисусом обходились весьма грубо: за свой дерзкий ответ Иисус заслужил пощечину и тут же запротестовал против подобного обращения. Однако еврейские власти не настаивали на немедленном обвинении; они просто расспрашивали Иисуса о его учениках и доктринах. После уклончивого ответа Иисуса его передали Пилату.[425] Только тогда, под давлением еврейских властей, состоялся суд, основанием для которого послужил следующий факт: «Иудеи отвечали ему: мы имеем Закон, и по Закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим» (Иоан. 19, 7).
В таком случае, неверно утверждение многих теологов – и здесь вновь следует особо выделить Блинцлера – о том, что евреи внезапно отказались от своих первоначальных обвинений (в нарушении религиозного закона) перед римским правителем и заменили их политическим обвинением, чтобы добиться слушания дела перед Пилатом. Евангелие от Луки является единственным основанием для подобного заявления. Марк и Матфей не уточняют, какие обвинения были выдвинуты во время суда у прокуратора. Согласно Иоанну, основным было обвинение в преступлении религиозного характера. Евангелист Иоанн, очевидно, упустил из виду тот факт, что подобное обвинение скорее всего показалось бы римскому прокуратору неуместным.
Почти оправданный
Если мы сравним обвинения, которые можно было бы выдвинуть против Иисуса, с теми, которые приведены у Марка и Матфея, обвинительный акт покажется нам поразительно скудным. Не упомянуты нарушения субботы, хотя именно они гарантировали бы осуждение. Иисусу даже не поставили в вину нарушение общественного порядка на территории Храма.[426] Согласно двум этим евангелиям, список обвинений мог бы быть довольно внушительным. Но, вероятно, обвинения были настолько неубедительны и беспочвенны, что евангелисты ни разу не перечислили их по отдельности. «Первосвященники же и весь Синедрион искали свидетельства на Иисуса, чтобы предать Его смерти; и не находили. Ибо многие лжесвидетельствовали на Него, но свидетельства сии не были достаточны» (Марк. 14, 55–56).
В этой связи на память приходит Книга Второзакония (18, 20), где о лжепророчестве говорится как о преступлении, заслуживающем смертной казни. В действительности, широкие полномочия, на которые притязал Иисус, можно было бы подвергнуть сомнению, исходя из еврейского понимания Закона. Однако суть его проповеди – провозглашение Благой вести о приближении Царства Божьего, сопровождающееся призывами к покаянию, – нельзя было оспорить с юридической точки зрения. Те же самые идеи провозглашал ранее Иоанн Креститель, и никто не обвинил его в лжепророчестве.
Нередко можно услышать мнение, что Иисус был привлечен к ответственности по обвинению в совращении в идолопоклонство, как об этом сказано в Книге Второзакония (13, 2–12).[427] Однако такая точка зрения неприемлема. Иисус никого не призывал к тому, что могло хотя бы отдаленно напоминать «идолопоклонство»; но попытка совратить кого-либо с пути поклонения одному истинному Богу действительно считалась бы «совращением в идолопоклонство» в терминах уголовного кодекса. Обвинение в том, что Иисус был «соблазнителем» Израиля, было выдвинуто против него гораздо позже, более чем через шестьдесят лет после его смерти, когда под влиянием учения Павла в христианской среде появились признаки некоего «разбавления» еврейского монотеизма.
Остается рассмотреть только один эпизод евангелий, а именно: обещание Иисуса разрушить Храм и построить на его месте более величественный, а также его заявление о том, что он мог бы сделать это за три дня. У Марка в связи с этим обвинением были вызваны несколько лжесвидетелей, показания которых были противоречивы:[428]
И некоторые, встав, лжесвидетельствовали против Него и говорили: мы слышали, как Он говорил: Я разрушу Храм сей рукотворенный, и через три дня воздвигну другой, нерукотворенный. Но и такое свидетельство их не было достаточно[429]. Тогда первосвященник стал посреди и спросил Иисуса: что Ты ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют? Но он молчал и не отвечал ничего. (Марк. 14, 57–61)
В Евангелии от Матфея (26, 61)[430] данный отрывок несколько смягчен. Вопрос о разрушении Храма не был задан. Марк и Матфей, очевидно, полагали, что Иисус не счел необходимым опровергать столь бессмысленные заявления. Почему он, верный Закону и традициям
