произнес Бурс, твердо смотря на него, после чего замолчал.
Тишина продлилась всего мгновение, а затем раздались овации и крик толпы, наблюдающих за этим действом со зрительных мест.
— Кажется среди гладиаторов родился настоящий берсерк! Это Безликий! Уродливый лицом, он внушает страх не только врагам, но и друзьям!
В подтверждение слов оратора, Руун замечал, как другие действительно опасаются к нему подходить.
* * *
Когда день закончился, Руун вновь не мог уснуть, поскольку у него вновь было о чем подумать.
Весь день Бурс хоть и не показывал этого, но после этого боя, по какой-то одному ему лишь ведомой причине, стал ещё более открытым и теперь вовсе не отходил.
Гладиаторы же решили не трогать его, пока другие, двадцать пять выживших, посвятили себя тренировкам построений ни смотря на травмы.
Рууна удивило количество выживших, ведь умерло лишь шестеро, двое из которых пали по его вине, но абсолютно каждый вышел из этого боя с ранами разной степени. Старший действительно знал свое дело.
Но больше всего Рууна интересовали татуировки, что теперь покрывали три сотых его тела, формируя между собой какие-то рунические письмена, связанные между собой.
Ровно на три орочьих жизни, что успели обзавестись этими татуировками.
Так же он узнал, что они значат и теперь мог читать любые орочьи татуировки, в один миг они обрели для него смысл.
Те, что он заметил на других, сообщали о их силе, когда они побежали достойных врагов, причем не обязательно других орков, но конкретно у Рууна почему-то писалось лишь о том, как он отнял жизни орков-воинов, которые были достойными, перечисляя и их имени.
А так же сила, которая перешла к нему: та пелена во время боя, которую оратор назвал берсерков, придающая ему невосприимчивость к боли и наполняющая тело силой.
В тот момент ему показалось, что в его тело вселилось несколько бойцов, помимо него: орки-воины, убитые им, что двигали телом вместо него, сливаясь в одно целое между собой и ним самим.
Когда он входил в это состояние, то ощущал, как татуировки начинают обжигать кожу, а в памяти убитых им людей видел их глазами, как от татуировок исходит красное свечение, когда рубил тех.
Сейчас они были на его левой руке, вновь обретая темны-серый цвет, будучи неактивными, но даже так он ощущал, как они придают ему взрывной мощи в каждом его движении.
* * *
Рууну снился странный сон: он оказался на поле битвы, где тысячи и десятки тысяч орков сражались друг с другом, и лишь изредка мелькали воины других рас.
Прямо в эпицентре этого поля битвы был мост, ведущий к замку, который стоял на куске скалы, повисшим прямо в воздухе, отделяясь от остального мира рвом, состоящим из бездонной пропасти вниз.
Повсеместно на пути, формируя своего рода дорогу к мосту, были огромные колонны, десятки метров в высоту, состоящие из черного камня, на которых были вырезаны невероятные сцены великих битв, где крохотные создание побежали огромных драконов, страшных морских чудовищ и целые армии.
Сооружение замка было очень величественным, внушая трепет и благоговение пред ним, но и внушая жажду любой ценой туда попасть.
Изнутри исходил яркий свет, который напоминал собою скорее блеск мечей, нежели свет свечи или факела.
Ни смотря на звуки поля битвы, он слышал, как оттуда исходит весёлый гогот и радостные восклицания одобрения.
Его так и тянуло внутрь, но что-то не давало ему пройти, внушая решимость сражаться, пока он не останется единственным на этом безумном поле боя, где каждый был сам за себя, доказав, что достоин того.
Небо было темным, охваченным грозовыми тучами, в которых тут и там повсеместно мелькали вспышки молний различных цветов, завораживая своей дивной красотой.
«Белые, фиолетовые, красные, оранжевые, розовые, голубые, зелёные, жёлтые», — Руун уже был не в силах отвести взгляда, в котором эти вспышки отражались, запечатлевая себя навсегда в памяти простого смертного и перечисляя всю палитру, какую безликий только был способен различить, моментально влюбившись в эту первозданную стихию, пока в один момент его не пронзил чей-то меч, лишая жизни.
Когда взгляд накрыла тьма и он подумал, что умер, то вновь оказался цел и здоров прямо посреди этой бойни, где на него тут же кинулись новые враги.
В мгновение, которое он сам не заметил, в его руках оказался меч и он принялся отбиваться от врагов, пронзая их.
Потеряв счёт времени и жизням, которые он здесь отдал, мир, казалось, остановился и замер.
— Тебе здесь не место! — Руун услышал, как над ним пророкотал чей-то гневный глас, ничем не отличимый от настоящего грома.
— Пока не место, смертный! Поди прочь! — уже более спокойно прогремело и он больше не воскресал прямо посреди этого поля, ютясь в обволакивающих объятьях сна.
* * *
Вот уже несколько недель прошло, как Ромус сбежал из лагеря бандитов, прихватив с собой солидную часть добычи, которой ему хватит надолго.
Прямо сейчас он двигался в Таедиум, портовый город Долора, откуда он планировал наконец свалить из этого всеми забытого континента, где жизнь не хотела приживаться.
Но не это сподвигло его в первую очередь на бегство: в одной из вылазок он наткнулся на членом древнего ордена призывателей, которые были способны вызвать с другого плана реальности диких монстров, а затем приручали их, заставляя служить себе.
Базировался орден на одном из далеких островов, закрытом для всего остального мира, и те лишь изредка покидали его, поскольку, как считали люди, в том месте был разлом реальности, полный всевозможных страшных и уродливых тварей, откуда они и черпали свои силы для призыва.
Они славились тем, что никогда не отпускали своих врагов, ведь у них были средства и возможности, как выследить того, так и уничтожить.
Чем же он провинился? Все проще простого: он не устоял перед искушением завладеть чем-то по-настоящему ценным и напал на караван рабов призывателей, которые хотели скрытно от глаз сильных мира сего переправить яйцо одной из тварей, что была у них.
Призыватели часто продавали яйца своих питомцев товарищам, что по долгу службы не были на острове, и это была обычная ситуация, но на одно яйцо приходилось пятьдесят послушников, умеющих сражаться.
Все давно поняли, что это не самая выгодная идея нападать ради призрачной награды на таких врагов, которые потом не простят их и выследят, потому тех всегда пропускали — таково было негласное правило любого бандита.
«Но здесь, во всеми забытых землях, есть ли шанс, что они найдут отсюда след?» — Так решил
