неумелых, но многочисленных врагов.
Когда герой пришел в себя, то весь был в своей и гномьей крови, которая заполнило его рот, привнося привкус метала, и в равной мере ею же заложило уши, вызывая ощущение, словно он сейчас погружен под воду.
В руках Рууна был осколок его уже бывшего меча, что сломался, оставшись застрявшим куском в одной из плечевых костей предпоследнего гнома.
Если его сейчас не обманывала память его жертв, а она явно не могла этого сделать, то только что он лишил жизни семнадцать карликов, но где же остальные?
Когда полена слегка спала, тут же заметил, как помимо него осталось в живых ещё трое, что так же боролись в это время за свои жизни. Когда бой закончился, то все, кроме одного из них попадали без сознания на арену.
— Какая невероятная убойная мощь! Те, кто справлялись с одной напастью за другой сломили свои зубы о механизмы гномов! Кто-нибудь, скажите, почему они ещё не правят всем миром? Сегодня мы воочию видели, насколько разрушительно их оружие! Может быть такие, как…
Руун, не слушая дальше оратора, нашел взглядом тело Бурса. Он не знал, жив ли тот, но все же схватил его за ворот одежды и потащил за собой с арены.
Пока безликий шел — броня с его многострадального тела спадала, ведь по большей части от нее остались лишь лоскуты кожи, которые только и ждали своего часа, чтобы наконец освободиться от столь тяжкого бремени: защищать тушку гладиатора-раба.
По пути мимо проходили гладиаторы для следующих боев: они слышали звуки и видели сейчас его последствия, из-за чего мрачнели прямо на глазах, ведь из битв бестиариев, до сражения жёлтой крови, после этих звуков никто так и не вернулся, дабы поведать, в чем дело.
Так он и протащил его вплоть до его спальника, после чего сам упал на свой, — физические раны исцелились, но моральная усталость разрывала его как никогда, — он слишком устал воевать день за днём, ставя на кон свою жизнь.
Больше всего его выбило из равновесия это оружие, использованное против них сегодня, что вселяло страх в душу любого, кто противостоял ему: каждый твой шаг мог быть последним и ты не мог знать, какой именно и когда.
Безликий не показал этого на арене, но после первого взрыва он лишь в последний момент поддавил в себе то намерение, так же, как и другие, броситься прочь.
Из памяти гномов он узнал, что для них это было лишь обычное оружие, такое же, как и для него меч или копье, — они не видели в нем ничего такого.
Ещё Руун узнал, что эти малыши были просто худшими из ремесленников, воинов и управленцев, а другие лишь безработными побиранцами, из-за чего при первых признаках голода от них отказались полностью, продав здесь.
Впрочем, они сами не ожидали, что их отдадут на арену, они то рассчитывали на какую-то мелкую работу в мастерских. Ведь все таки даже самый худший гном в своем мастерстве был вполне полезен для других рас.
Нужно ли говорить, что и силу от них он получил соответствующую? Это мало придало ему физических сил, но он узнал, что в мире существуют артефакты — особые предметы, которые раз или два в жизни выходят из под руки лучших из лучших ремесленников.
Такие объекты обладают своим, отдельным, зачаточным сознанием, усиливая их и позволяя взаимодействовать тому с их хозяином — эти атрибуты общи для всех артефактов, все остальное разнится один от другого.
И сейчас он ощущал, как на семнадцать сотых стал ощущать близость с ними и лучше бы взаимодействовал с любой из них. Раньше Руун бы и в упор не ощутил оного, но теперь, как только тот попадет ему в руки — сразу все поймет.
«Пройди все с достоинством воина земли, приняв удары судьбы стойко, Эсперар, только так ты станешь достойным» — сейчас он вспоминал первое наставление, что старуха дала ему, понимая, насколько она была пророчески права, а может быть, именно она и строит его судьбу такой?
А ведь завтра новый бой, неужели он так и отправится на него, не подготовившись и весь изнеможденный? Нужно хотя бы подкрепиться! Но силы все сильнее и сильнее покидали его, наваливаясь вместо них на его крепкое тело не менее крепкими объятьями сна, утягивающими за собой.
«Но что же все же значит «Эсперар?» — такой была его последняя мысль прежде, чем он уснул, окунаясь в пучину сна в надежде, что тот принесет ему желанный покой.
Если бы он не заснул сейчас, то продолжал бы ещё несколько часов слышать те самые взрывы, что порождали в душе полнейший ужас, отнимающие жизни других, не делая различий на воинов по их силам и умениям, просто отнимая оные в одно мгновение.
* * *
Руун проснулся от того, что земля дрожала и все вокруг осыпалось каменной крошкой, затрудняя дыхание и уменьшая радиус зрения.
Повсюду разносился шум: стоны боли, крики бойни и зов помощи. За окном была кромешная тьма, сообщая, что сейчас либо ночь, либо вечер.
Вскочив, он чуть ли не упал, когда его взгляд потемнел. Попытавшись растолкать Бурса, не добился никакого успеха, — тот и не шелохнулся.
— Давай, здоровяк, прошу тебя, вставай! Что-то надвигается!
«Неужели все же умер?» — не хотел верить в это Руун, но новая серия взрывов, из-за который более огромные куски потолка начали падать, заставила спохватиться и выбежать из этого зала, в поисках открытого пространства, чтобы его не задавило.
На путях он встречал тела охранником и людей разбойничьей наружности. Недалеко он слышал звуки скрещивания металла, но к счастью Рууна, на пути он никого не застал.
Ноги его неосознанно вывели к арене, где ещё днём он сражался. Сейчас здесь, прямо в центре арены зияла огромная дыра, ведущая вниз, куда и сыпался весь песок.
Недолго мешкая, безликий все же решился и схватив с ближайшего трупа меч, сиганул туда, сползая по песку.
Пред ним предстал один, единственный путь, который ничем не был освещаем, поскольку последние крохи света, испускаемые факелами, заканчивались в самом начале проема.
Прижав к одной из стен ладонь, он навострил слух, готовый ответить ударом меча на любой шорох и в таком положении медленно двинулся вдоль стены, стараясь не издавать никаких шумов, перед тем убеждаясь лишний раз, что под каждым его шагом твердая почва, а не пустота.
* * *
— Ты что, шутить удумал? Какой полоумный подорвал бы арену?! — Тирус, распорядитель арены,
