С тяжелым сердцем Мороз вернулся к подозреваемому. Обхватив голову руками, тот непрестанно постанывал.
- Что уж теперь скулить? - Виталий вытащил из-под локтей исписанную бумагу. Пробежал глазами. - Вижу, зациклился на своей версии. Ну-ну!
Он вернул записи Меденникову, протянул ручку:
- Еще, как говорят, последнее усилье и - рукопись окончена твоя. Впиши фамилию попутчицы, - взмахом кисти оборвал новый всплеск эмоций. - Без нее нельзя.
- Это тебе нельзя. А мне как раз воспитание не позволяет закладывать женщин, с которыми... Тем более - замужем.
- Понятны ваши огорчения. Закончили пажеский корпус?
- Во всяком случае, не полицейский ликбез.
- Тогда так и припиши: знать не знаю, ведать не ведаю. А если когда кого вспомню, значит, совру.
Отобрал все назад:
- Тебе не воспитание признать мешает. По тому как ты детеныша равнодушно раздавил и смылся, плевал ты на весь свет. Тебе свидетельница не нужна! Потому что расскажет, как на самом деле было. И сказки твои - после этого в архив. Да еще с грифом - "Особо завравшийся".
- Как было, так и написал.
- Тогда пусть подтвердит!..То-то! Вот она, лакмусовая бумажка честности твоей! И потому сидеть тебе не пересидеть. А подругу твою мы и без тебя найдем. Гляди только, как бы поздно не оказалось. Мороз потянулся к телефону связи с дежурной частью. - Виталий! Погоди! Хочу слово сказать, - пробормотал Меденников. - Вижу, обложили на совесть. Так что теперь и с адвокатом не выпутаться. Сколько?
- Чего?
- "Бабок", говорю, сколько требуется отстегнуть. Только напрямую - по старой дружбе.
- Че-го?! - только сейчас до Мороза дошел смысл сказанного. Почувствовал, что ему сводит скулы: - А потерпевшей? Матери девчонки погибшей ты тоже заплатишь?!
- Само собой, - удивился вопросу Меденников. - Чего теперь остается? Да не забивай голову. С ней-то я сам порешаю. Кто она там? Доярка? Свинарка? Штук пять баксов отвалю, чтоб без обид, - всмотрелся в молчащего Мороза. По-своему определил причину молчания. - Да ты чего? За глаза хватит. Она больше тыщи рублей никогда не видела...Ладно, хрен с тобой, добавлю. Пусть хавает. Мне главное, с вами сейчас разойтись. Давай по двадцать тебе и Тальвинскому...Даже прекращать не надо. Просто отпускаешь под подписку. И я ныряю в Москву. А там сам все порешаю. Важно сейчас из-под топора уйти. А? Так как? По рукам и - разбежались?
Боясь не сдержаться, Виталий поднял трубку связи с дежурной частью.
- Э-э! Ты чего? Так переговоры не ведутся! - заволновался Меденников. - Скажи свои условия! Могу по пятьдесят.
- Что? Страшно стало? Паучило! - припомнил Мороз любимое словцо Рябоконя. - Ничего, теперь привыкай бояться. Борец с прежним режимом. И в чем же после этого разница между тобой и Паниной? По мне так... - В чем? Ты меня с этой лярвой на одну доску?!.. Думаешь, если вы меня сегодня по ее указке "накололи", так и ногами топтать можно? Я чистый! И заказных убийств, в отличие от мэрши вашей, не организовывал!
- Что-то ты заговариваешься со страху.
- А ништяк! Думаешь, не знаю, как семь лет назад "авторитет" нынешний Добрыня, через которого она делишки свои вершит, по ее указке полковника милицейского пришил?
- Что несешь?
- Да ладно - "несешь"! Слухом земля полнится. Убил, а документы-то, не будь дурак, припрятал. Зато и живут теперь в тесной спайке и любови: он ее бумагами держит, она...
- У тебя есть доказательства?
- Были бы, давно бы ее, стерву, раздавил. Но ничего - скоро наша возьмет. Все вскроем! Пометем коммуняк. И вас, ихних прислужников, заодно!
- Сия будущность покрыта мраком, - отреагировал Мороз. - А ближайшие события я тебе предскажу. Что б ты тут мне ни нес, а ты для меня такой же бандит, как они. И - не уповай на удачу! Не будет ее у тебя. Подружку твою вычислю. Даже если придется все твои фирмы прочесать. Ты ж наверняка блядей по месту работы фалуешь. Что ты, говорил, новенького прикупил? Цементный и.. Хлебзавод?!
Последнее название Мороз едва не проглотил. Есть ключевое слово! Но если догадка верна, лучше б оно и не возникало!
Он стремительно пригнулся к Меденникову и по наитию выдохнул:
- Что? С Тальвинской ездил?
И по тому, как переменилось лицо подозреваемого, понял, что попал в точку.
12.
В сущности Меденников был прав в одном нехитром своем провидении: вызов в горисполком не мог не быть связан с его делом. Потому Андрей не слишком удивился, когда не застал там Муслина. Пожилая секратарша без промедления проводила его прямо к председателю, то бишь к Маргарите Ильиничне Паниной.
- Ну, здравствуй, Тальвинский. Присаживайся. Она несколько постарела. Впрочем, может быть, впечатление это усиливалось строгим, приличествующим мэру серым костюмом, скрашивавшим прежнюю откровенную сексапильность.
Панина кивнула в сторону стола заседаний, уселась напротив:
- Чай? Кофе?
- Говори уж сразу, зачем вызвала.
- Гляди-ка! Не изменился. Такой же - лобастый, упрямый. Собственную судьбу поломать готов, лишь бы на своем настоять.
- Уже поломал. Так что давай о деле, Маргарита Ильинична.
- А у меня каждая секунда - дело! Зачах, похоже, в райончике своем. Вот-вот надорвешься, - опытным женским глазом она пытливо выискивала следы неухоженности.
- Только не говори, что догадалась прямо сейчас.
- Ну, зачем? Слежу. Не чужие все-таки. Хоть ты, как выяснилось, добра не помнишь.
- Зато ты - сплошной рождественский подарок.
- То, что ты на своем месте до сих пор сидишь, - это и есть мой тебе подарок. Скажешь, нет?
Возразить на это было нечего. После назначения Паниной председателем горисполкома Андрей еще с полгода ждал приказа о своем снятии, а то - и об увольнении. Но - не дождался.
Панина поднялась прежним, энергичным движением, обошла стол и, остановившись позади Тальвинского, как когда-то, положила руки ему на плечи, сжала призывно пальцы. Андрей оставался неподвижен.
- Забыл меня, - хмыкнула она. - Впрочем, как скажешь: деловые отношения - оно даже крепче. По какому вопросу позвала, знаешь?
- Нехитро догадаться. Донес по утру твой впередсмотрящий.
- Маловато в тебе чинопочитания, Андрей Иванович.
- Зато в Муслине вдвое. Так что свою долю угодливости ты получаешь.
- Он, между прочим, твой начальник. Не боишься так-то? Хотя ты дерзок. Может, потому и сошлись когда-то. Хочу, Андрей, еще раз попробовать тебя в свою команду завербовать. Пусть ершишься, но вижу: шишек за эти два года набил... Набил, набил! Даже глазищи твои попритухли.
- Ты тоже не помолодела.
- Я - внешне. А ты... душу бы поберечь стоило.
- Вот и берегу. Давай так, Марго! Ты насчет Меденникова хлопочешь. Так не трать время! Мы его полчаса назад раскололи! К вечеру арестуем, - заметил, как радостно блеснули ее глаза. - Так что - ставь на нем крестик. И -вперед за орденами: переизбирайся.
- Вот за это спасибо.
- Не за что. Я преступника взял. Это моя обязанность.
- За то и спасибо, что дело свое знаешь. Мне профессионалы в команде нужны.
- Брось, Маргарита Ильинична! Тебе не профи нужны, а - "чего изволите?". Я на это не гожусь.
- Те тоже не помешают. Лесть женщине приятна, - Панина подмигнула. - Но, главное, - команда. Если согласен, с Кравцом насчет тебя поговорю. Не откажет.
- Так это кто бы сомневался.
- Оставь этот тон, Тальвинский! - Панина пристукнула ладонью по столу так, что от неожиданности Андрей вздрогнул. - Ты два года назад, когда в постель ко мне влез, очень даже отлично знал, какие меж мной и Кравцом отношения. И - ничего, проглотил. И теперь проглотишь!
- Проглотишь! - она нетерпеливо отмахнулась. - Нет у тебя выбора. Да и - повода не согласиться тоже, если по-взрослому, нет. То, что Лисицкого вашего тогда замочили, так кто этого хотел? Больше скажу. Когда узнала, не дожидаясь ваших милицейских разборок, всех, кто причастен был, из-под себя вымела. Чтоб духу не было. И к смерти Котовцева, на которого вы мне тогда все намекали, тоже отношения не имела.
- Да ты ни к чему не причастна!
- Странный у нас получается разговор. Может, я и впрямь ошиблась, - Панина задумалась. Замолчал выжидательно и Андрей, понимая, что в запале наговорил лишнего. А ведь сколько раз представлял и этот вызов, и разговор, втайне ожидая от него новой перемены в судьбе. Звук перепрыгнувшей на настенных часах стрелки заставил Панину встрепенуться.
- Извини, не хотел обидеть, - выдавил из себя Андрей, и тем перебил в ней какое-то готовое решение.
Она вновь замолчала.
- Ладно, не девочка, стерплю. Альтернатива у тебя, Андрей, простая: или обиду замшелую холить. И на том сгинуть. Потому что занятие это неконструктивное. Или - дело вместе делать. А я, между прочим, как раз и надрываюсь, чтоб город этот из грязи да из голода вытащить. И - мне помошь нужна. А не поучения. Уговаривать тебя мне некогда: через пять минут совещание. Так что?
Поднялся и Тальвинский.
- Назначите, будем работать. В деле можешь положиться. Никогда не подводил. Но и...
