– А теперь послушай меня, мой милый! Ни Калли, ни Хайнц, Хуберт или Карстен, ни один из них больше не будет играть в твою дурацкую игру. Либо вы извиняетесь перед господином Тиссом, которого уже несколько дней преследуют чокнутые пенсионеры в солнечных очках и писаки, либо идете в полицию. Но до завтрашнего открытия пивной никто не желает слышать слов «брачный аферист». Дошло до твоих отшибленных мозгов или нет?
Гизберт хватал ртом воздух.
– Что ты себе вообразила… Марлен! Скажи же что-нибудь! Ведь речь идет о репутации твоего пансиона!
– Доротея права. Нам нужно работать, иначе мы не успеем. На открытие придет почти сто двадцать гостей. Важны каждые руки. Ты можешь следить за кем и за чем хочешь. Но не здесь и…
Она не успела закончить, потому что дверь открылась и вошли Хуберт, папа и близняшки.
– Привет! Вот и мы! – Папа присел перед дверью, чтобы Эмили, сидевшая на его плечах, не стукнулась головой.
– Гизберт, старик, у тебя ужасные царапины на мопеде. Ты не вписался в поворот?
Онно тихо засмеялся:
– Зато в Доротею вписался.
– В самом деле? – подошел к нему Хуберт, держа Лену за руку.
Марлен поняла, что время утекает.
– Нет. Все хорошо. Гизберт как раз собрался уезжать, а у нас много дел. Может, продолжим?… – Она сурово посмотрела на собравшихся.
– Да, кстати, Марлен… – Папа осторожно спустил Эмили вниз. – Перед пансионом стоит полицейская машина. Я спросил у них, кого они ищут, подумал, что… Но им нужна ты, хотят что-то отдать.
– Да, хорошо. – Марлен пошла к дверям. – Продолжайте, а то я начинаю нервничать.
– Марлен, постой! – Онно выронил свой инструмент.
Она остановилась.
– Зачем?
– Я с тобой. Сегодня смена Герда, пойду поздороваюсь.
Когда они вышли, Доротея спросила:
– Кто такой Герд?
Нильс взялся за следующий стол.
– Брат Онно. И один из полицейских на острове.
Хуберт задумчиво смотрел в окно. Я коснулась его плеча.
– Все в порядке?
– Что? – вздрогнул он. – Я замечтался, извините.
Интересно было бы узнать, кто его так доконал – чайки, дети или папа? Может, все вместе? Но вид у него был такой, словно он встретил привидение.
– Ну, тогда, – бодрым тоном сказала я, – если у тебя есть желание, можешь помочь Калли таскать столы.
– Будет сделано, – ответил он и тут же приступил к работе.
Папа тем временем ходил по пивной, ведя детей за руки и все им показывая:
– Вот видишь, у камина стоят кресло и диваны. Там можно развалиться и смотреть на огонь. Это называется – гостиная.
Он произносил «гостиннная».
– Как здесь все модерново и шикарно, – поднял он брови. – А вон там выглядит как в обычном ресторане. Довольно скучно. Ну, не важно.
Нильс за его спиной состроил рожу, но промолчал, продолжая работать.
– А вот здесь стойка, перед ней будут стоять вот эти барные стулья. Здесь мужчины ждут женщин, с которыми договорились о встрече.
– А почему ждут мужчины? – Лена уважительно погладила барный табурет.
– Потому что дамы всегда опаздывают. Такая уж у них природа.
– Папа! Не говори детям ерунды.
– Почему ерунда? Это статистика.
– В таком случае они не посчитали тебя. Мама постоянно ждет, потому что ты вечно копаешься. А она всегда пунктуальна.
Папа наклонился к детям.
– Я положил на подоконник альбомы для рисования и карандаши. Нарисуйте красивые картинки к открытию.
Близнецы ушли, я затягивала шуруп на ножке стола.
– Трус. Никогда не признаёшь ошибки.
– Твоя мать всегда приходит раньше, это не значит быть пунктуальной. Тебе уже лучше?
– Просто не очень хорошее настроение. Не обращай внимания.
Ожесточенно заворачивая шуруп, я решила сменить тему:
– А что вы сделали с Хубертом? Он какой-то растерянный.
Папа задумчиво посмотрел на Хуберта, ворочавшего вместе с Калли стол в другом конце зала.
– Сам не знаю. Я ненадолго ушел и оставил его с детьми, а когда вернулся, он уже был такой.
– Ушел? А куда ты ходил?
Он довольно улыбнулся:
– Я купил Марлен замечательный подарок на открытие пивной. Вот она удивится!
Звучало опасно.
– И что же ты купил?
– Рыбачью сеть. Не новую.
У меня из руки выпала отвертка.
– Папа! Ей же не нравятся…
– Ш-ш-ш… Вот она идет.
Вид у Марлен был такой, словно она увидела привидение. Она направлялась прямо ко мне, за ней, от волнения едва не наступая на пятки, шел Онно. Не дожидаясь, пока она что-то скажет, папа спросил:
– Ну? И чего хотела полиция?
Она повернулась к нему так, словно заметила его присутствие только что.
– Ничего особенного, просто кое-что спросили.
– И кое-что от… А-а-а!
Онно с перекосившимся от боли лицом отдернул ногу.
– Я тебя задела? Прости, пожалуйста.
Она виновато улыбнулась ему, но я была уверена, что Марлен сделала это нарочно.
– Мне надо кое-что тебе рассказать. Когда мы будем одни, – шепнула она.
Знакомый звук заставил всех оглянуться. На своем исцарапанном мопеде во двор влетел Гизберт. Недавняя авария, очевидно, не подвигла его к осмотрительности. Доротея выглянула из окна.
– Господи, дай мне терпения! Еще и такси подъехало. Оно тоже к нам?
Такси въехало во двор, и из него вышли Ханнелора Клюпперсберг и Мехтхильда Вайдеманн-Цапек. Обе были в джинсах и оливковых рубахах.
– Не хватает только маскировочной сетки.
– Доротея, отойди от окна.
Папа бросил на нее нетерпеливый взгляд и пошел навстречу прибывшим. В этот момент во дворе появился Карстен и на глазах у отважных дам элегантно спрыгнул с велосипеда. Солнечные очки Доротеи от Гуччи смотрелись на его лице странно. Он лукаво махнул Доротее, все еще торчавшей в окне. Та простонала:
– Нильс, если ты хоть чуть-чуть станешь на него похожим, между нами все кончено.
– Я весь в мать. Все так говорят. – Нильс невозмутимо поставил стол в запланированное место. – Не сердись.
Отряд вошел в пивную, дамы впереди, за ними Гизберт и отец, шествие замыкал Карстен. Мы с любопытством смотрели на них, только Нильс продолжал трудиться.
– Нильс! – Таким тоном говорят лишь отцы. – Прекрати шуметь. Нам нужно кое-что вам рассказать.
– А нам нужно закончить.
Я поражалась мужеству Нильса. Как это он осмелился? Против отца!
– Нильс!
Тот поставил стол и уселся на него.
– Хорошо. Ну, что у вас?
У них было все то же. Карстен снял очки и сложил их.
– Мы хотим вам сообщить, что наше расследование завершено. И, милые дамы, поправьте меня, если я не прав, но мы добились успеха.
– Да! – Мехтхильда Вайдеманн-Цапек выпятила грудь. – Можно так сказать.
– Он что, делал вам авансы? – озабоченно спросил папа.
Она торжественно кивнула:
– Да, вроде того.
Хоть я и была не в лучшей форме, но оттенки еще различала.
– Что значит «вроде того»?
Ханнелора Клюпперсберг углубляться в это не стала.
– Мы провели в «Георгсхёе» вторую половину дня. Сначала погуляли, потом сели за соседний с Йоханном Тиссом столик и выпили кофе.
– А я устроился по соседству, – вставил Карстен.
– В моих солнечных очках? И пялился вокруг?
– Доротея, дай же ей сказать, – начал терять терпение папа.
– Он все время демонстративно смотрел в другую сторону. Это такой метод, – объяснила Мехтхильда.
У меня тоже появился вопрос:
– Он был один?
Гизберт пригладил волосы, прежде чем ответить:
– Конечно. Он заметил, что мы его обложили, и не рискует.
– То есть он с дамами не контактировал и вы его не изобличили?
– Ах, Кристина, – отеческим тоном сказал Гизберт, – он держал себя однозначно. Раскрой наконец глаза. Ты ошиблась в этом мужчине. Он преступник.
– Хватит! – Марлен хлопнула ладонью по соседнему столу.
– Точно. – Я была уже так сыта этим, что пошла прямиком к двери. – Я иду курить.
– Кристина…
– Что? – повернулась я к отцу.
– Ничего. Я подумал… если тебе нужно прикурить… у меня есть спички.
Он бросил мне коробок. Я начинала взрослеть.
За две выкуренные мной сигареты страсти в пивной улеглись. Калли и Хуберт протирали столы, Марлен с Доротеей расставляли в витринах бокалы, Онно с отцом смотрели, как рисуют двойняшки. Квартета детективов видно не было.
– И что? – придвинула я стул. – Подсадные утки снова в деле?
Папа показал на девочек, полностью сосредоточенных на своих рисунках.
– Не при детях. Они от этого плохо спят.
Эмили подняла голову.
– Это чайки, а никакие не утки. И мне еще рано в постель, еще светло.
– Точно. – Папа тронул рисунок. – Клюв должен быть длиннее. Знаешь, Кристина не так хорошо разбирается в чайках, как мы.
– Тогда тебе нужно спросить у Хуберта, – посоветовала мне Лена и показала на него пальцем. – Хуберт вообще-то Чаечный король. Потому что знает их всех – и обыкновенных чаек, и сизых, и серебристых, и…
От усиленных раздумий она наморщила лобик. К счастью, на помощь пришла сестра:
