– А что там из еды? – Онно заглянул в дверь. – И горячее будет?
– Есть все, – уважительно сказал Калли. – А где же Хуберт? Я думал, ему нужно только забрать Теду из порта. А паром давно пришел.
– Он кое-что для меня получает, – заговорщицки шепнул папа. – Наш подарок.
В этот момент показались первые гости. С цветами, в праздничной одежде, они, улыбаясь, прошли ко входу, где уже заняла свой пост Марлен.
– Нам не нужно вытянуться в шеренгу? Ну, чтобы продемонстрировать свою причастность?
– Папа, прошу тебя. Оставь церемонию приветствия Марлен.
– Ох, не знаю… Калли, Онно, Карстен, пойдем-ка. Хотя бы встанем рядом. А ты, Кристина, могла бы угостить людей шампанским.
Тут появилась молодая девушка в черном длинном переднике, с подносом, уставленным бокалами.
– Что я могу вам предложить?
– А вы кто такая? – Папа взял бокал и беспардонно стал разглядывать девушку.
– Меня зовут Сьюзи. Я обслуживаю гостей вместе с двумя коллегами.
– Ага. Послушай, Кристина, вы с Доротеей и Гезой сами могли бы с этим справиться. Скажите-ка, Сьюзи, а сколько вам платят в час?
– Папа! – Я быстро взяла бокал. – Спасибо, Сьюзи. Там, кстати, пришли новые гости.
Площадка перед рестораном постепенно заполнялась народом, самые первые уже прошли внутрь.
– А мы не хотим войти? – Папа осмотрелся. – Еще нет Доротеи. И Хуберта. А где Нильс?
– Поехал за матерью. – Карстен оглядел гостей. – О, вот они идут. Сюда, сюда, мы здесь!
Он пошел навстречу жене и сыну, а Гизберт фон Майер, широко расставив ноги, стоял возле Марлен и фотографировал, бешено жестикулируя камерой. Он выглядел настоящим папарацци.
– Если он сейчас рявкнет супруге бургомистра «улыбочку!» и назовет ее «бэби», Марлен ему точно двинет.
Доротея, незаметно возникнув за моей спиной, смотрела на Гизберта, подняв брови.
– Так мы пойдем внутрь? Или мы чего-то ждем?
– Ждем Теду, Хуберта и мой подарок, – ответил папа, рассматривая Доротею. – Тебе не кажется, что у этого платья слишком глубокий вырез? Калли сказал, что пастор тоже будет.
– Ах, Хайнц! – Она положила руку ему на плечо и улыбнулась сладчайшей улыбкой. – Я могу сказать, что мы с тобой незнакомы. Нет проблем.
Гизберт снова встал в позицию и старался изо всех сил. Объекты его фотографической страсти явно рассчитывали на большую прессу. Фрау Вайдеманн-Цапек походила на ванильное облако, шифон на шифоне, на это платье она потратила, вероятно, метров сто ткани. И поскольку модель оказалась столь удачной, ее подруга Клюпперсберг была в точно таком же наряде, только фисташковом. На обеих красовались соломенные шляпы, их шифоновые ленты развевались, когда они на каблуках семенили к Марлен. Они улыбались и махали во все стороны, Гизберт встретил их щелканьем камеры – не Нордерней, а настоящий Голливуд.
– Смотри, Хайнц! – Даже Онно был впечатлен. – Они выглядят как сестрички Якоб, только без пуделя [3].
Папа уже собрался ответить, но вдруг увидел нечто повергшее его в шок.
– Не могу в это поверить!
Он распахнутыми глазами смотрел на вновь прибывших гостей, потом отстранил меня и широкими шагами направился к группе людей, стоявших возле Марлен. Мы пошли за ним – я, Доротея, Калли и Онно. Я никак не могла понять, что его так взбудоражило, зато увидела Гизберта, который опустил камеру и растерянно искал взглядом отца.
И тут я узнала пару, стоявшую возле Марлен с подарочной коробкой: Йоханн-Йоханнес в светло-коричневом костюме под руку с дамой, которую я сначала видела на мобильном телефоне Гизберта, а потом в пансионе.
– Да это же брачный аферист со своей жертвой, – шепнул Калли и взволнованно вцепился в мое платье. – А что собирается делать Хайнц?
– Папа! – попыталась я его удержать, мы были еще в десяти метрах. – Подожди! Нет!
Я видела, что он готов броситься в драку. А ведь ему семьдесят три.
Онно меня обогнал:
– Хайнц, подожди! Никаких самостоятельных действий.
Голос у Онно был решительный. Это помогло. Папа остановился и повернулся к нам.
– Доротея, звони в полицию. Онно и Калли, окружайте его. Ты, Кристина, остаешься здесь.
– Это Хайнц!
Близняшки, сияя, побежали к нам.
– Отведите детей в безопасное место!
Папа говорил, как Роберт де Ниро, а выглядел, как Теренс Хилл. Он медленно двинулся дальше, с Онно и Калли по флангам и с Доротеей и мной в арьергарде. Я сделала знак Эмили и Лене, те вопросительно посмотрели на меня и остались на месте.
Не знаю почему, может, дело было в выражении лиц этих трех мушкетеров, но когда мы подошли ко входу, воцарилась мертвая тишина. Марлен ошеломленно смотрела на стоявшую перед ней пару. Женщина, при ближайшем рассмотрении лет семидесяти пяти, все еще держала руку Марлен в своей.
Папа кашлянул:
– Марлен, какие-то проблемы?
– Ах нет, Хайнц. Это госпожа…
Предполагаемая жертва брачного афериста повернулась к нам. Она была с превосходным макияжем, прекрасно одета и представилась прокуренным голосом:
– Маргарет Тенбрюгге. Добрый день!
Она снова повернулась к Марлен. Йоханн непринужденно мне улыбнулся, что, конечно, заметил отец. Он шагнул к нему и схватил за руку.
– Будьте любезны…
– Хайнц, оставь! – Марлен оттолкнула отца в сторону и обратилась к пожилой даме: – Будьте добры, повторите это еще раз.
Госпожа Тенбрюгге улыбнулась окружающим очаровательной улыбкой:
– Я совершенно с вами согласна. Знаете, когда я вас впервые увидела на фотографиях, вы показались мне слишком юной, но мой брат, в конце концов, взрослый человек, и если вы можете составить его счастье, то так тому и быть. Он это заслужил.
Я ничего не поняла. Остальные, похоже, тоже.
– Знаете, Марлен… я ведь могу обращаться к вам по имени? Я послала Йоханнеса вперед, потому что сначала у меня был турнир по гольфу, а потом не оказалось времени. Он должен был определить, что вы и кто вы. Я подозревала, что он, к сожалению, не сможет притворяться, он еще ребенком не обнаруживал актерских талантов. Ну что же, во всяком случае, мы наконец познакомились.
Папа высказал мою сокровенную мысль:
– Я не понимаю ни слова.
– Да это же сын Яичного короля! – раздался звонкий голосок Эмили.
– Что? – Я мучительно пыталась хоть как-то осмыслить происходящее. Но мне не удавалось. Вдруг кто-то из задних рядов протолкался к нашей группе.
– А почему никто не проходит дальше?
Хуберт протиснулся к Онно и Калли и встал рядом с Марлен.
– А это Яичный король! – подхватила Лена.
Хуберт помахал девочкам и склонился к Маргарет Тенбрюгге.
– Ну, моя милая? Ты и понятия не имеешь, в какую заваруху толкнула племянника своим любопытством и нетерпением…
Племянника? В голове постепенно начала складываться картинка. Хуберт положил Маргарет руку на плечо.
– Марлен, милая, разрешите представить вам мою сестру Маргарет. Она не смогла вынести, что лично не знакома с моей новой любовью. При этом у нее никогда нет времени, а последние полгода она провела в круизе.
Он встал на носки и махнул кому-то через наши головы. Мы отошли в сторону и пропустили Теду. На ней был зеленый костюм, отлично гармонирующий с седыми волосами, уложенными в короткую прическу, она улыбалась, и на щеках, как всегда, были ямочки. Хуберт протянул ей руку.
– А это, Маргарет, Теда. Женщина, с которой я хочу провести последние годы своей жизни, она тетя Марлен и бывшая, слышишь, бывшая владелица пансиона.
Маргарет и Йоханн растерянно переглянулись и уставились на Теду. Сестра Хуберта сглотнула, но удивительно быстро взяла себя в руки.
– О! Так я напрасно тратила время. Йоханнес! Я думала, ты спросил, кому принадлежит пансион. Так, значит, мы шли по ложному следу. Теда, очень рада с вами познакомиться. Я не против вас, Марлен, но так мне нравится гораздо больше.
Она взяла Теду под руку и увлекла в бар.
– Ну а теперь выпьем шампанского. В семье меня зовут просто Мышка.
Я была близка к обмороку.
Папа смущенно рассматривал Йоханна.
– Ну, я уж не знаю…
Хуберт подошел к нему.
– Хайнц, это мой сын Йоханнес, мы его зовем Йоханн. Я не знал, что он по поручению моей сестры ведет тут частное расследование, иначе давно бы вмешался.
Папа пожал плечами:
– Известно, как это бывает. В первые годы малыш сидит у тебя на коленях, и ты ему объясняешь, как устроен мир, проходит время, и однажды за завтраком понимаешь, что напротив тебя совершенно незнакомый человек. Мне с Кристиной тоже не всегда было легко. Вот, а теперь мне нужно выпить пива.
Он подтолкнул Калли и Онно к двери. Повернувшись, я обнаружила Йоханна прямо перед собой. Оленьи глаза. Ничего умного мне в голову не пришло.
– Да уж…
– Это я и собирался объяснить тебе сегодня утром. У тебя еще есть вопросы?
– Почему Тисс?
– Это девичья фамилия моей матери. Я не хотел снимать номер на свою фамилию, ведь сразу стало бы ясно, что Хуберт мой отец. А Мышка, то есть моя тетя Маргарет, вбила себе в голову, будто папа пал жертвой юной сирены без средств к существованию, которая разбазарит мое наследство. Это не давало ей покоя. А если Мышка чего-нибудь хочет, протестовать бесполезно.
