Чиканулся с этой своей Лисой.
— Я с тобой.
— Нет. Сядь и жди, неврастеник, — повторяю еще раз. — Приведу я тебе этого рельсового. Продышись пока.
Хлопаю его по плечу и отправляюсь в покрасочный цех. Там теплее и куда цивильнее. Правда запах специфический.
Сами покрасочные камеры чуть дальше. В центре стоит мерен, на который лупится компания из трех утырков. Двое помоложе. Один постарше — лысый и толстый. Чем-то смахивает на братка из девяностых.
— Ты мне дичь какую-то втираешь! — тычет пальцем на «Мерс».
— Все как вы просили.
— Я тебе глаза на жопу натяну щас! — брызжет от гнева слюной.
— И кто из вас Косой? — исчерпав свой лимит вежливости, осведомляюсь с порога.
Поворачиваются ко мне. Все сразу.
— Ну я, — отзывается самый высокий и тощий.
— Паровоза позови. Дело есть.
— А ты кто вообще? — прищуривает один глаз.
— Скажи, что я от рыжего Харитона. Он поймет, — уверяю, нагнав интонацией жути.
— Что еще за рыжий Харитон? Не слыхал о таком.
— Лучше тебе не знать… Давай без лишней трескатни. Зови его.
Хмыкнув, отправляется, куда послали. Значит, все-таки здесь Паровозов.
Подхожу к тачке и только сейчас замечаю то, чем недоволен «браток». На левом крыле «Мерса» красуется аэрография. Беспонтовая аэрография.
— Вот че ты скажешь свежим взглядом? — спрашивает мое мнение лысый.
Я так понимаю, он хозяин авто, принимающий работу.
— Шляпа, — приседаю, внимательно осматривая рисунок.
Банальщина. Тигр. Типа грозный. Но это прям смешно…
— Вот и я говорю шляпа! — злится пуще прежнего толстяк. — Зовите мне старшего! Я не буду за это платить!
— Киска мультяшная. Несолидно как-то, засмеют, — пожимаю плечом.
— Где старший, едрить вашу налево! — кипит «браток».
— Что случилось? — в зале появляется еще один работник этого чудного автоателье.
— Ваш художник нарисовал мне какую-то…
— Шляпу… — напоминаю ему я.
— Да!
— Денис…
— Что просили, то и нарисовал. Надо было на предпросмотр приезжать, но вы ж не смогли.
— Слушай ты, Пикассосина недоделанная! — хватает его за грудки.
— Я не буду перерисовывать. Это — лучший вариант!
— Тогда верни все обратно! — требует хозяин мерена.
— Оплачивайте покраску — верну!
— Ты бессмертный, что ли? — спрашивает сквозь зубы.
— Что за проблема переделать? — вмешиваюсь я. — Пару часов мышиной возни — и вопрос исчерпан.
— Кто меня спрашивал?
О, а вот и Паровозов прикатил.
— Я.
Смотрим друг на друга. Понимая, что пересекались, но общих дел не имели.
— Сашин одноклассник, — поясняю сразу. Потому что этот, как и Ромео, тоже уже включил бычку. — Она подсказала, где тебя найти.
— Что надо?
— Там у меня болезный сидит в тачке. Убивается по одной твоей знакомой. Пять минут времени есть?
Убирает руки в карманы кожанки и молча кивает, после чего мы выходим во двор.
Беркутов, как и предполагалось, трется прямо у ворот. Взвинченный и заведенный.
Не продышался.
— Где Алена? — бросается на Паровозова с воплями. — Я знаю, что это ты ей помог! Ты!
Ну и понеслось.
Как и ожидал, без мордобоя не обошлось…
Глава 30. Терапия Левицкого
ДаринаБудильник срабатывает в третий раз, а наша ростовская принцесса все никак не может оторвать себя от кровати.
— Выруби его, умоляю! — ноет, еще глубже забираясь под одеяло.
— Опоздаешь, Вершинина! — грозно предупреждаю я.
— Да начхать ваще! — раздается в ответ.
— Ну я пасс тогда, — вздыхаю и наклоняюсь над тумбочкой, чтобы усмирить раздосадованный смартфон.
Невольно замираю.
— Даш, ты, блин, издеваешься? — привстает на локтях.
Выключаю будильник на экране.
— Клевая фоточка, да? — хватает мобильник и улыбается.
— Да, — отворачиваюсь и возвращаюсь к столу, чтобы продолжить приготовление завтрака.
На заставке у Инги селфи с Яном… Его лицо не выражает ни единой живой эмоции. Чего не скажешь о самой Вершининой, чья широкая белозубая улыбка задает настроение снимку.
— Мы отлично смотримся вместе, правда? — лепечет она за спиной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Край ножа цепляет палец. Прижимаю его к губам и сразу ощущаю металлический привкус крови во рту.
— Чайник закипел! — объявляет вошедшая в комнату Ритка.
— Мне кофе, Дарин, — как само собой разумеющееся бросает Инга. — Три кубика сахара. И двойной сыр на бутерброд.
— А сама себя обслужить не можешь? — непроизвольно вырывается у меня.
Грубить не хотела, но так уж вышло…
— Ты чего, Арсеньева, — смотрит на меня удивленно, — не с той ноги, что ли, встала?
— Порезалась? Вот, держи, — спешит на помощь Ритка, на ходу открывая аптечку.
— Спасибо.
— Ну и налью сама, ладно, — обиженно нахохлившись, отзывается Инга, наблюдая за нашей возней.
Заматываю палец пластырем и присаживаюсь на свой стул. Вершинина ныряет босыми ногами в пушистые тапки и, вздохнув, поднимается с постели.
— А че никто не спрашивает, как я сходила на кастинг? — интересуется она, соскребая остатки кофе из банки.
— И как ты сходила? — зевая, вторит ей Бобылева.
— Ну… Сам кастинг я провалила. Забраковали там и походку мою, и портфолио, — расстроенно рассказывает она. — И то, что я имею титул мисс Ростов их только позабавило.
— Много они понимают, — вмешиваюсь, откусывая бутерброд.
Инга у нас — самая настоящая красавица. Уж кому как не ей по подиумам ходить.
— Но! Меня потом мужик один нагнал из этой их шайки-лейки, сказал, что я фактурная, — многозначительно поигрывает темными бровями. — Визитку дал. У него свое агенство.
— Ой, подозрительно так, — хмурится Ритка.
— Да че подозрительного, Бобылыч! Так и бывает.
— Ты прежде чем туда идти выясни, кто он такой, — советую настороженно. — Все же это столица…
— Выясню, — заливает сублимированный кофе кипятком. — Слушай, Дарин, а ты че ж сразу-то не сказала, что училась с Ромой и Яном в одной гимназии?
Едва не давлюсь злосчастным бутербродом. Так и знала, что однажды она снова вернется к этой теме.
— Рома вчера в клубе рассказал, что ты попала к ним по какой-то особой программе… — поясняет она.
Будь она трижды проклята, программа эта…
— Я недолго проучилась в той гимназии, — поднимаю кружку, но тут же опускаю. Потому что руки предательски трясутся.
— Ну все равно странно, что ты это скрывала.
— Я не скрывала, — звучит резче, чем мне хотелось бы.
Поднимаюсь со своего места.
— Просто не люблю вспоминать то время.
— А почему недолго там проучилась? — никак не отстанет Вершинина.
— Переехали в другой район, сменила школу, — прячусь за створкой шкафа.
Так себе полуправда…
— Дашка, скажи честно… затравили? Ну в гимназии той, — выдает она свою версию. — Там в Попова одни мажоры учатся, я погуглила.
— Лучше погугли информацию про мужика, давшего тебе визитку.
Расправляю свитер, забираю куртку и сумку.
— Мне пора. Укупнику тему нужно пересдать, — захлопываю дверцу. — Масло, сыр и колбасу в холодильник уберите.
— Угу.
Застегиваю куртку, наматываю шарф.
— Пока.
— Увидимся…
Выхожу из комнаты и сталкиваюсь в коридоре с Левицким. Вот почти нос к носу.
— О, Даринка-мандаринка, привет.
— Привет, Герман.
— А девчонки где? — интересуется он, застегивая свой раритетный портфель.
— Еще собираются.
— Ранняя птичка носок прочищает, поздняя глаза продирает, — поправляет на носу очки. — Ты ж в академию?
— Да.
— Отлично. Тогда полный вперед! Ориентир — остановка. А там и Малежика в автобусе послушаем.
Не сказать, что я прям очень жажду его компании, но…
— Доброе утро, — здороваемся с Фюрером.
Она по привычке кивает, не отрывая внимательного взгляда от экрана маленького телевизора. Утренние новости смотрит. Нерушимая традиция.
