Стан смущенно улыбнулся.
— Наверное, мы поговорим здесь? — предложил он, неопределенно обводя рукой вестибюль.
Белинда подумала, что это уж точно не фойе нью-йоркского отеля «Четыре времени года». И даже не зал местного почтамта. На ковролине отвратительного бурого цвета были в беспорядке расставлены несколько стульев, судя по всему, позаимствованных из какой-то богадельни; в аквариуме с затхлой, зацветшей водой плавали болезненного вида рыбки; в углу с маниакальным упорством мигали лампочки включавшегося и выключавшегося автомата с «кока-колой». Вдоль стен часовыми стояли объемистые туристские рюкзаки.
— Давайте лучше пройдем к вам в номер, — проворковала Белинда, делая все возможное, чтобы в ее голосе прозвучало не отвращение, а соблазн. — Будет гораздо лучше, — добавила она, многозначительно стрельнув глазами из-под длинных ресниц, — если мы останемся одни.
Стан виновато заморгал. Его большие глаза были скрыты непокорной челкой. Белинда прикоснулась длинными пальцами к его руке.
— Мне кажется, что разговор с глазу на глаз гораздо более… интимный. Вы не находите?
— Ну да, конечно, — ответил Стан, сверкнув безукоризненно ровными белоснежными зубами. — Но вот с моим номером есть кое-какие проблемы.
Белинда улыбнулась, демонстрируя ямочку на щеке, выпятила грудь вперед и захлопала глазами так, что у нее едва не вывалились контактные линзы.
— Ах да, понимаю. Вы беспокоитесь, что администрация будет возражать, если вы проведете к себе постороннего…
Стан смущенно переминался с ноги на ногу.
— О, дело совсем не в этом. Просто номер как бы не совсем мой. Я живу вместе с двумя туристами из Австралии, безработным, студентом-медиком и барменом из Южной Африки, работающим в ночную смену и страдающим гастритом. — Он застенчиво улыбнулся. — Понимаете, сейчас у нас там полно народу.
Белинда почувствовала, как в ней вскипает ярость. Она стремилась к изобилию другого рода. Подумать только, как она разоделась! Даже самый последний неудачник, стремившийся попасть к ней в «Перерыв на чашку чая», не опускался до того, чтобы селиться в вонючих общежитиях. Проклятие, что происходит?
— А почему вы не остановились в «Беркли»? — набросилась она на Стана.
Тот одарил ее ангельской улыбкой.
— По многим причинам, — мягко промолвил он. — В навороченных отелях я чувствую себя неуютно. Все эти кондиционеры, коридорные и прочая роскошь. Мне это не надо.
Белинда тупо уставилась на него. Правильно ли она расслышала? Как у кого-то могут возникнуть проблемы с роскошью?
— Кажется, я поняла, — спохватилась Белинда, осененная внезапной догадкой. — Вы терпеть не можете вторжение в свою личную жизнь. О Стан, — томно вздохнула она, — представляю себе, как вам приходится ужасно! Мало кто может понять, как трудно быть знаменитым.
Стан просиял.
— Да нет, это не совсем так. Те, кто ходят в окружении сорока телохранителей, сами напрашиваются на то, чтобы на них обращали внимание. Дэвид Боуи как-то открыл мне свой секрет: достаточно надеть темные очки и сунуть под мышку газету на греческом языке, и можно идти куда хочешь.
Белинда заморгала. Как ей вести себя с этим парнем? Как она сможет возбудить его честолюбие, если у него этого честолюбия нет и в помине? А без этого как она сможет перейти к возбуждению чего-то другого?
— Но вас же должны осаждать безумные поклонники… — в отчаянии начала она.
В ответ Стан безмятежно улыбнулся.
— У меня отличные отношения со своими поклонниками. Вообще-то я должен считать за счастье, что они у меня есть. Я неплохо устроился в жизни, и я это знаю. Я никогда не стану притворяться.
Белинда сглотнула комок в горле, увидев на полу перед автоматом с «кока-колой» кого-то очень напоминающего таракана.
— Но ведь вы звезда. От вас же требуют хулиганских выходок, наркотиков и многочисленных любовных связей!
Начиная терять терпение, она стрельнула глазами, задирая платье-рубашку и открывая еще несколько дюймов бедра. Трусиков на ней не было; ну уж это зрелище в духе Шарон Стоун сразит Стана наповал.
— Знаю, — спокойно ответил тот.
— Ну а как же ваши знаменитые друзья? — Белинда с трудом сдерживала нарастающую панику. — Наверное, вам постоянно приходится бывать на светских вечеринках…
Почему ее нисколько не удивило, что Стан покачал головой?
— Нет. Вечером я предпочитаю делать запись в дневнике и ложиться спать. Меня постоянно пытаются убедить, что я пропустил что-то интересное, что на вечеринке были Мадонна, Том Круз и так далее. Но мой опыт показывает, что на таких мероприятиях ты приводишь, здороваешься, что-нибудь выпиваешь и уходишь. Скукотища смертная.
Скукотища? Белинда была вне себя от бешенства. Приятельски беседовать с людьми, которых она — точнее, Таркин — осаждает месяцами, только чтобы получить хотя бы отказ?
Увидев выражение ее лица, Стан прыснул.
— Знаете, на самом деле в общении со знаменитостями, как правило, нет ничего интересного. В большинстве своем они глубоко несчастные люди и ведут очень несчастную жизнь.
Наступило молчание. Белинда с трудом сдерживала желание схватить Стана за шкирку и хорошенько его встряхнуть. Какую чушь он несет! Всем известно, что на свете нет ничего прекраснее, чем быть знаменитым.
— Вы мультимиллионер, — наконец с трудом выдавила она.
Это заявление должно вызвать ответную реакцию. Богатые терпеть не могут говорить о своих деньгах. Никто никогда не признается, сколько их у него.
— И что с того? — спросил Стан, вежливо поднимая брови.
Ха! Он что, не отрицает, да?
— И сколько их у вас? Миллионов? — бесцеремонно спросила Белинда, решив идти напролом. Будь что будет.
— Ну, сейчас, наверное, от двух до трех миллионов.
От двух до трех миллионов. Белинда подалась вперед, насколько это было возможно без того, чтобы не свалиться со стула, демонстрируя ложбинку на груди.
— С вами все в порядке? — встревожился Стан. — Вы как-то странно согнулись.
— Все отлично, — отрезала Белинда. — Итак, ваши деньги. На что вы их тратите? Личные реактивные лайнеры, острова в Карибском море, скаковые лошади, яхты и так далее?
Стан покачал головой.
— Все это меня совсем не интересует. Вообще меня мало волнуют материальные блага…
О господи, опять эта чертова Шампань Ди-Вайн. Но только хуже во сто крат. Потому что этот тип, судя по всему, говорит искренне.
— …мой старенький «Пежо» ездит не хуже «Феррари» стоимостью в сто тысяч фунтов.
У Белинды задрожали губы. Ей захотелось расплакаться, сетуя на свое невезение. Только такой бесконечно бездарный помощник, как Таркин, мог устроить ей встречу с единственной рок-звездой, обладателем многомиллионного состояния, чье представление о счастье заключается в старой машине и общежитии на Эрлс-Корт-роуд, кишащем тараканами. Ну почему перед ней сейчас не Род Стюарт?
— Понимаете, — продолжал Стан, блаженно улыбаясь, — то, что я выпускаю пластинки, не имеет никакого отношения к деньгам. Просто мне это очень нравится. И в клубах я выступаю потому, что мне это очень нравится. И если я получаю за это деньги — замечательно, но деньги далеко не главное.
О господи! Она только напрасно теряет время. Эти пустые разговоры никуда не приведут. Белинда резко выключила диктофон.
Стан облегченно вздохнул.
— Это все, да?
— Да, — грубо бросила Белинда.
— Вот и отлично, — просиял Стан. — Понимаете, я еще ни разу не давал интервью. Я отказывался от всех предложений, но мой менеджер настаивал, чтобы я встретился хотя бы с одним журналистом, и в конце концов я уступил. Спасибо за то, что обошлись со мной так великодушно.
Белинда в молчаливом исступлении принялась собирать свои пожитки. «А тебе спасибо за то, что ты обошелся со мной так варварски, — разъяренно подумала она. — Спасибо за то, что я вынуждена возвращаться в редакцию с пустыми руками. Нечего и думать о том, чтобы писать про эту чушь. Огромное спасибо!»
— Понимаете, — продолжал Стан, — я боялся, вы начнете расспрашивать меня о моем прошлом. Мой менеджер сказал, что мне пора открыться. Снять с души груз. Исповедаться…
Белинда едва не зевнула. Кого заинтересует его прошлое?
— …то, что я сын влиятельного члена кабинета министров, учился в престижной частной школе…
Белинда продолжала швырять вещи в сумочку. В ушах стоял бешеный рев. Она слышала только свою пылающую, безудержную ярость.
— …я был сыт по горло, видя, как отец изменяет моей матери с мужчинами из королевской семьи, поэтому я перебрался в Лондон и там серьезно сел на иглу. Мне пришлось торговать своим телом, а затем я убил одного известного человека и попал в тюрьму, откуда бежал и начал жизнь заново. Но это все осталось в прошлом. Это никого не заинтересует.
