Виктор пошёл по занесенному полосами снега деревянному тротуару, шаркая ногами, втянув голову в плечи. На пустыре, через который он проходил, объединившиеся северные братья, мороз, ветер и снег взяли его в оборот. Да так взяли, что Виктор сначала перешёл на быстрый шаг, а потом просто побежал. «Замороженный Мороз» мелькнуло в голове. На юге он не придавал никакого значения своей фамилии. А здесь – надо же, до каламбура дело дошло.
– Эй! Дядя! – Виктор тронул рукой идущего навстречу мужчину. Тот шёл, ссутулившись, скрещенными руками держал распахивающиеся на ветру полы старенькой военно-морской шинели.
– А! – мужчина с готовностью остановился.
– Где здесь можно перекусить и выпить? – выразительно показал на ворот и быстро сунул руку в карман.
У «дяди» из под опущенного козырька облезлой шапки радостно блеснули глаза. Оба остановились и повернулись спинами к жестокому ветру. Стояли, касаясь друг друга плечами.
– А сколько время, морячок?
– Девять полста, – руку с часами пришлось стремительно доставать на мороз, так же быстро прятать, что очень разозлило Виктора, – ну? И что из этого?
– А то, что похавать сейчас можно и на вокзале, – дядя кивнул в сторону предполагаемого за углом вокзала, – а вот стаканчик принять, так это только в «шайбе». Через десять минут.
– Где? В какой шайбе?
Здесь требуется пояснение. У Виктора между приездом в Мурманск и уходом в море прошло так мало времени, что он не успел познакомиться с городом и всеми его достопримечательностями. Даже такими, как «Шайба».
– Шайбу не знаешь? А капуста у тебя есть?
– Слышь, бичара, я тебя спросил? Ответь.
Виктор сделал движение, будто желает уходить. Но «дядя» решительно схватил его за рукав и засуетился.
– Не ругайся, морячёк. Могу проводить. А стаканчик нальёшь?
– А чего меня вести? Так показать не можешь?
– А как же? Услуга. Да и холодно ведь, братишка, а? Согреться, а?
Мужчина всё так же держал Виктора за рукав. Нет, не держал, а держался. На руках у него были туго натянуты тонкие дамские перчатки. Виктор чуть кивнул головой, давая понять, что согласен на услугу, освободил руку и пошёл следом за бойко затопавшим местным проводником. Шли от фонаря до фонаря по обледенелым тротуарам. Подошли к дому с округлым фасадом, действительно напоминающем шайбу. Дверь заведения, естественно, была закрыта.
– Ну? Чего ты меня сюда привёл? Под дверью стоять?
– Ни в коем разе. Сейчас всё устаканится. Всё будет как у людей. – зачастил проводник и тихонько постучал в дверь.
И дверь быстро открылась. Выглянула женщина в белом халате и пуховом платке, наброшенном на плечи. На глаза надвинута дорогая меховая шапка. Хмуро глянула на мужчину и, уже было собралась закрыть дверь, но увидела Виктора. Между тем проводник успел воспользоваться паузой и продвинулся между женщиной и дверью.
– Привет, Сергеевна, – с лёгким поклоном поздоровался, – а мы вдвоём.
Сергеевна отступила на шаг, пропуская вежливого, разумеется, хорошо знакомого посетителя и, молча, смотрела на замешкавшегося Виктора.
– Холодно ведь, проходи, – неожиданно мягким и молодым голосом позвала Виктора. Тень от уличного фонаря закрывала лицо женщины, и только голос выдал её возраст. Девчонка, что ли, подумал Виктор. Холод торопил его, и он поспешно прошёл в заведение. Встретило тепло и голос Майи Кристалинской. Затертая пластинка баловала посетителей незнакомой, по-видимому, новой её песней. «И опять во дворе нам пластинка поёт…», – жаловалась певица, – «и простится с тобой всё никак не даёт».
Провожатый уже крутился около столика, услужливо пододвигая стул. Виктор сел, снял шапку, пристроив её на коленях, и расстегнулся, пропуская к замёрзшему телу тепло. Да, подумал, пока на швартовке таскал концы, тепло было. А вот по городу ходить, придется теплее одеваться, учесть это надо будет. Усевшийся напротив новый знакомый тоже снял шапку, и оказался средних лет мужчиной, с всклокоченными редкими волосами и характерными мешками под глазами. Предчувствие близкой выпивки мешало ему сосредоточиться, и контролировать хотя бы дрожание рук. Он заискивающе, не отрываясь, смотрел на Виктора, готовый по первому требованию вскочить и бежать по его поручению.
– Что будешь заказывать, морячок? Говори, я сбегаю, – показал глазами в сторону стойки.
– А здесь что, самообслуживание?
– Да нет, здесь официанточки ходят, – закрутил головой, – но я могу сам сбегать. Чтобы быстрее.
– Слушай, дядя, ты сиди, не дёргайся, а? Я терпеть не могу прислугу.
Виктор собрался встать, но перед ним, как из под земли выросла тётка с подвязанным под груди передником. Она, почему-то сначала молча, рассмотрела Виктора, потом изобразила доброту и спросила:
– Что, красавчик, кушать будем? – стряхнула грязным полотенцем что-то со стола перед Виктором, – или только выпивать? – и оглянулась на стойку.
Виктор проследил за её взглядом. У стойки стояла давешняя девушка в пуховом платке и смотрела в их сторону. Поймав его взгляд, выдержала несколько секунд, чуть улыбнулась, отвернулась и ушла в открытую рядом дверь.
– Морячёк, тебя запеленговали, – вдруг развязно заявил проводник и, откинувшись на спинку стула, забросил ногу за ногу, – теперь заказывай, что хочешь.
Официантка, как будто только заметила, что Виктор не один. Не поворачивая в сторону второго голову, спросила Виктора.
– А этот с вами?
– Надюха! Ты не отвлекайся. Тебе положено обслужить человека? Вот и обслужи.
– Со мной, – нехотя ответил Виктор, – а что, он вам мешает?
– Меша-ают, ещё как меша-ают, – заныла официантка, – если бы вы знали, как они нам, эти бичи, осточертели. Это только утро. А что к концу дня здесь будет, представляете? Он же, небось, треплется, что только с моря пришёл, да? А я его здесь каждый день вижу. С утра до вечера. И не один месяц. С утра и до вечера, с утра, до вечера, – она отсчитывала рукой, – а вчера? – повернулась к бичу, – Федька, помнишь, как уполз отсюда? А где ночевал, помнишь? И как они не замерзают? – всплеснула руками.
– Надюха, – Федя уже не мог скрывать дрожание рук и всего организма, – кончай! Обслужи человека. Не мучай.
– Кого не мучай? – покачала головой и повернулась к Виктору, – и чего ты с ним связался? – махнула с досадой рукой, как бы извиняясь за «ты», – заказывать будете?
– Вы, это, налейте ему стакан чего-нибудь, я обещал. И пусть идёт. А мне поесть. Что у вас есть? И тоже, выпить.
– Покушать, – она наклонилась к Виктору, – могу яишенки принесть, а вообще, у нас жареная мойва. Принесть? Ну и шартрез.
– Шартрез? А это что? Выпивка?
– Да ты скажи Сергеевне, – вмешался Федя, – она распорядится агдамчику бутылочку.
– Нету «Агдама», – отмахнулась от Феди официантка.
Виктор сморщился, как от зубной боли. Ему так не хотелось сейчас ни с кем, ни разговаривать, ни вообще общаться. А эти двое, как мухи зудели над ним. И не отмахнуться от них. Да и не уйти уж. Куда идти? Как подумаешь, какой холод на улице. Эх, Тамара, Тамара, что же ты наделала. С досадой глянул на официантку и бича. Подумал, вот у меня теперь какая компания. Что там нынче Игорь сказал? Я с женой здесь, в Мурманске живу, а ты, мол, здесь ошиваешься. Так, кажется, сказал? Ошиваешься! Ты смотри, какой провидец, а? Ну, что же, Игорёк, ещё не вечер, поживём – увидим. А пока мы за это выпьем.
– Ну, что, разобрались? Слушай, тётя, ты мне принеси что-нибудь, а потом разбирайся со своим Федей. Или как там вас?
– Щас, красавчик, щас, – крутанула квадратным задом и умчалась в ту же дверь, куда перед этим ушла девушка в пуховом платке.
Федя завертелся на стуле, разглядывая посетителей за каждым столиком отдельно. Кому-то дурашливо отдал честь, от кого-то отмахнулся. Виктор тоже оглядел небольшой зальчик. Несмотря на ранний час, народу набралось прилично. Сидели за столиками и стояли у стойки. Удивительно ещё, как им достался свободный столик. Он здесь, разумеется, никого не знал и его никто не знал. Ну и хорошо. Подумал, сейчас поем, выпью и…. «И опять, и опять, и опять во дворе нам пластинка поёт…» И что дальше? Конечно, теперь он её должен найти. Во что бы то ни стало. Найти Тамару. Она здесь, в Мурманске.
Сбоку, на уровне глаз возник поднос, с которого официантка стала снимать и расставлять на столе перед Виктором «яства». Тарелку с горкой жареной, крупной мойвы, обещанную яичницу и бутылку со странной зеленой жидкостью. Виктор взял в руки бутылку. На этикетке значилось, что это ликёр с незнакомым ему названием «Шартрез». Федя захихикал, заявил, что сейчас они зубы почистят. Он успел принести пару граненых стаканов и теперь, заискивающе заглядывая Виктору в глаза, подталкивал их к бутылке.
– На, налей себе сам, – Виктор передал ему бутылку, – только ты это…, наливай себе полный и того…
